Фидель Кастро

Республика Куба основана в 1902 году после 400 лет испанского господства. Борьба за независимость, то возрастающая, то убывающая в течение 30 лет, была разрушительной и кровавой, особенно во время последней войны 1895–1898 гг., смерть забрала столько мужчин, что когда в 1958 г. произошла революция Кастро, в живых остались немного шестидесятилетних мужчин[4]. В этот же период шла революционная борьба против рабства. Ряды и шеренги кубинской армии, которая напала на испанские войска, состояли из бывших черных рабов. Ужасная война на выживание велась против плантаторов; многие бывшие рабы возвращались, чтобы сжечь тростниковые плантации своих старых господ. В первую войну за независимость генерал-мулат Антонио Maceo, который вел одну из армий, отказался вступить в мирные переговоры с испанцами, пока они не включили вопрос об отмене рабства.

Борьба за независимость была и битвой против империализма. Кастро несколько раз упомянул о Кубе как о «Вьетнаме девятнадцатого века». Некоторые руководители Кубы опасались, что, разрушив однажды испанское иго, она гут же будет проглочена Соединенными Штатами, которые в это время были в весьма экспансионистском настроении. Ранее ходил слух, что США покупают Кубу у Испании и что некоторые рабовладельцы, стремясь к конфедерации на юге, были не против идеи присоединения к Соединенным Штатам, потому что правительство Испании сужало законы, касающиеся рабства. В 1898 году, опасаясь за доходы Северной Америки из-за продолжающейся на Кубе войны и решившись вытеснить старую империю с Кариб, Соединенные Штаты объявили Испании войну и после двух месяцев военных действий принудили ее отдать свою прежнюю колонию. Таким образом, новая независимая Куба зародилась под тенью американского доллара. Под видом так называемой Основной поправки в 1901 г. Соединенные Штаты оставили за собой право вмешиваться в дела Кубы, чтобы предотвратить незаконное влияние любой другой иностранной державы и «утвердить устойчивое правительство». Несмотря на кажущееся благонамеренное покровительство, с 1898 по 1920 г. правительство США четыре раза проводило интервенцию с целью обеспечения такой политики Кубы, которая бы способствовала увеличению американских инвестиций на острове.

В действительности США снова превратили Кубу в колонию. Задолго до независимости огромные американские компании внедрились на Кубу, чтобы разрабатывать ее природные ресурсы. Инвестиции США в остров увеличились в первой четверти века и к 1926 году оценивались в 1 360 миллионов долларов. Их основная часть приходилась на сахарную и табачную промышленность, железные дороги, горную промышленность, банки, торговлю, недвижимость и другие отрасли. Капитал США контролировал также телефонную службу, газовую промышленность и электроэнергетику[5]. Но основным было все же производство сахара. По державшемуся долгое время соглашению США присвоили право на ежегодную закупку половины от всего урожая сахарного тростника, гарантируя таким образом кубинским плантаторам доход, иностранную валюту и работу. Однако установление Конгрессом США квоты на кубинский сахар было спорным благодеянием, так как Соединенные Штаты могли бы наказать Кубу, снизив цены или объем квоты, если бы Куба отступила от намеченного курса. Оставшийся сахар Куба могла продавать на мировом рынке, но в размерах, не влияющих на объем закупок США, иначе была бы снижена квота. Сенатор штата Луизиана, делая отчет для прессы в 1955 г., предупредил кубинцев: «В американском сенате я представляю широкую область сахарного производства Соединенных Штатов. И я здесь, чтобы потребовать любую выгоду от этого производства. Куба повысила это производство (сахара)… Именно мы позволяем вашей стране производить сахар»[6].

США также контролировали внутренний рынок Кубы. Основная поправка была заменена на более современный метод неоколониального господства — Взаимное Торговое Соглашение, с помощью которого взамен сахарной квоты США получили льготные тарифы на экспорт на Кубу. Это пресекало любую попытку создать собственную промышленность вместо импорта и не допускало более дешевый импорт из других стран. Следовательно, соглашение замкнуло экономику Кубы в круг влияния США. В 1957 г. другой американский сенатор выступил в Конгрессе за снижение квоты на сахар, так как Куба объявила о своем намерении построить два мукомольных завода, угрожая посредством этого экспорту муки из США на остров. Последовал резкий ответ кубинских работодателей, который был условным, и это уже стало реальностью: «Куба должна была покориться, чтобы, с одной стороны, «заморозить» свою экономику ограничением квот США на сахар и мировой конкуренцией, а с другой стороны, чтобы сохранять внутренний рынок в неизменном состоянии для пользы иностранных экспортеров»[7].

Таким образом, любые действия, направленные на развитие экономики Кубы, и попытки восстановления кубинского общества стали означать две взаимосвязанные идеи: избавление от американской зависимости и разрушение монополии США в производстве сахара. Еще перед тем как первые моряки высадились на Кубу для контроля новой республики, так называемый «апостол» независимости Кубы, писатель и поэт Хосе Марти, предупреждал о возможности американской экспансии. В известном отрывке своего последнего незавершенного письма, написанного за день до гибели в конной атаке против испанских войск в 1895 г., Марти писал о США как о монстре: «Я живу в монстре и я знаю его внутренности, на мне такая же лямка, как и на Давиде»[8]. Марти считал, что вмешательство и агрессия США распространяются на весь континент Америка с Рио-Гранде, как крайней южной точки, и все это в своих письмах он определял термином «Америка». «Презрение грозного соседа, который даже не знает об этом (Америка), — это величайшая опасность, стоящая перед всем американским континентом, и так как приближается день нанесения визитов, насущным является то, чтобы сосед узнал о мнении окружающих так, чтобы он не угрожал презрением»[9]. Помимо всего, Марти опасался, что Соединенные Штаты заменят Испанию как колониальную державу в Латинской Америке. Однако США более эффективно, чем старая колониальная власть, стали определять экономику Кубы так же, как во многих латиноамериканских странах, изменять вид общества и приспосабливать их производство для нужд американской экономики. Все это делалось на незахваченных территориях. Даже в 30-х годах доллар еще был единственной бумажной валютой в обращении на Кубе. Последующему поколению молодых кубинцев с левыми взглядами борьба за независимость казалась просто незаконченным предприятием.

«Апостол» Марти использовался как необходимая ссылка в речах всех политических фигур Республики Куба, от генералов до бандитов. Он представлялся как воодушевленный, популярный патриот, свободный от любого отпечатка антиимпериализма и бунтарства. Ряд мыслей Марти, выраженных в стихах, прозе, газетных статьях и письмах, был таким, что не составляло труда отобрать различные идеологические послания, подходящие для каждого конкретного случая. Именно студенты-бунтовщики двадцатых годов вновь открыли радикала Марта, и образ национального героя, в качестве альтернативы, был пронесен через последующее поколение студентов и руководителей левого крыла до нового университетского состава сороковых годов[10]. Кастро стал одним из самых посвященных последователей Марти; для нового честолюбивого освободителя Кубы «апостол» стал руководством к действию и источником законности. Кастро никогда не упускал возможности в публичных выступлениях соединить свое имя с революционными традициями, воплощенными Марти, и в самые темные моменты своей деятельности он смог найти поддержку в примерах, взятых из политических трудов Марти. Кастро, осужденный после неудачной попытки захвата казарм Монкада в 1953 г. и в то же время размышляющий над кажущимся невозможным планом создания революционного движения на Кубе, пишет своему другу: «По своему сходству ситуация напоминает мне попытку Марти собрать вместе всех кубинцев, достойных вести борьбу за независимость: каждый из них имеет свою историю, свои доблести, свои подвиги, каждый из них считает, что у него больше или, по крайней мере, столько же прав, сколько у остальных; только путем любви, понимания, бесконечной терпимости по отношению к отдельному человеку, каким бы малозначительным он ни был, только так можно достигнуть чуда. Возможно, по этой причине страницы истории Кубы, которыми я наиболее восхищен, не связаны с героическими подвигами на полях сражения, а связаны с огромной, героической и молчаливой задачей объединения кубинцев для борьбы»[11].

4

1. Thomas Н 1971 Cuba: the Pursuit of Freedom. Harper & Row, New York, p. 1094

5

Azicri M. 1988 Cuba: Politics, Economics and Society. Pinter, London, pp. 21—2

6

3. Bohemia, 6 and 20 March 1955, quoted in Winocur M. 1979 Las clases olvidadas en la revolución cubana. Grijalbo, Barcelona, p. 45

7

From Cuba Económica y Financiera, May 1957, quoted in Winocur 1979, pp. 40—1

8

Письмо к Manuel Mercado in Martí J J 1971 Marti y la primera revolución cubana. Biblioteca Fundamental del Hombre, p. 133

9

From Martí J J 1971 ‘Nuestra América’, p. 17

10

Kapcia A, ‘Cuban Populism and the Birth of the Myth of Marti, n Abel and Torrents N 1986 Jose Marti: Revolutionary Democrat. Athlone Press, London, pp. 32 — 64

11

Conte Agüero L 1959 Cartas del Presidio. Lex, Havana, p. 60