Фидель Кастро

Динамика развития американо-кубинского конфликта заставила революционное правительство ускорить процесс политической и экономической централизации. Кастро правильно рассуждал о том, что неясно вырисовывающаяся конфронтация с Соединенными Штатами позволит быстро выполнить то, что в действительности являлось более долгосрочной стратегией. Много лет спустя его собственная оценка событий 1960–1961 годов выглядит убедительно: «Мы, шаг за шагом, проводили нашу программу. Все эти агрессии ускорили революционный процесс. Были ли они причиной? Нет, это было бы ошибочно. На Кубе мы собирались построить социализм в самой дисциплинированной манере в пределах разумного срока, с наименьшим количеством травм и проблем, по агрессия империализма ускорила революционный процесс»[84].

Кризис поляризовал кубинское общество. С середины 1960 года первая волна эмигрантов покинула Кубу для проживания в изгнании в Соединенных Штатах. Пока это, в большей степени, были выходцы из кубинской деловой и профессиональной элиты, их отъезд устранял потенциальный источник оппозиции новому режиму и ускорил, таким образом, процесс политической централизации.

Наконец, в апреле 1961 года долгожданные отряды интервентов, составленные из кубинских изгнанников, отплыли из Никарагуа вместе с эскортом американского военно-морского флота. Новый американский президент Джон Ф. Кеннеди одобрил план вторжения, разработанный ушедшей администрацией, но запретил использовать силы США в сражении. Высадка происходила в двух местах, одно из которых называется Плайя Хирон, находящееся в Заливе Свиней, отдаленной болотистой местности в южном Матансасс. По иронии, Кастро исследовал вдоль и поперек эту местность, разрабатывая план осушения болот. Вторжению предшествовала воздушная атака американских бомбардировщиков, укомплектованных сильными кубинскими пилотами, на военно-воздушные силы острова. Однако они потерпели неудачу в попытке отстранения от акции крошечной кубинской военно-воздушной армии. Событие оказалось роковым для захватчиков. Без разрешения на продолжение воздушных ударов силы интервентов не имели поддержки с воздуха и были обеспокоены действиями кубинцев: два грузовых судна затонули, судно, управляемое ЦРУ, потерпело крушение, а остаток эскадры спасся бегством, оставив 1300 человек, сидевших на мели на обоих побережьях. Под энергичным и эффективным руководством Кастро кубинские войска быстро продвигались к месту действия. Фотография того времени изображает его, прыгающего с танка, в военной зоне. После двух дней жестокой борьбы, во время которых вновь разрешенные воздушные удары нанесли тяжелые потери кубинскому народному ополчению, интервенты были разбиты.

Победа на Плайя Хирон праздновалась в атмосфере национальной эйфории, как будто Соединенные Штаты, наконец, получили причитающееся км после века вмешательства в дела Кубы. Престиж Кастро среди населения никогда не был таким высоким. Незадолго до вторжения, во время развернувшегося кризиса, Кастро окончательно убедился в поддержке масс, чтобы впервые объявить, что Революция была социалистической революцией. В том же году позже он заявил rio телевидению, что он — марксист и что кубинская Революция будет следовать марксистско-ленинской программе. Слова из известной песни, сочиненной после Плайя Хирон, «Куба Си, Янки Ноу» показывали, как коллективная вера в Кастро, казалось, отвергла остатки старой идеологии. Подразумевалось, что если Кастро брал на себя ответственность, не имело значения, в каком направлении идет Революция: «Си лас косас де Фидель сон косас де буен марксиста ке ме понган эн ла листа ке естой де аквердо кон эль». (Если Фидель «заботится» о тех, кто являются хорошими марксистами, запишите меня в список, так как я согласен с ним.)

Инцидент в заливе Свиней не только помог определить официальную идеологию Революции, но и ускорил ее интернационализацию. Спустя три месяца Кастро объявил об объединении Движения 26 июля, ДР и коммунистов в «Организасьонес Интеградас Революсионариас», как о первом шаге в создании новой Коммунистической партии. Это также привело кубинское руководство к поиску более тесных связей с Советским Союзом. Оставалось еще небольшое сомнение в том, что США попытаются совершить новое вторжение, на этот раз своими военно-морскими силами. Кастро установил близкие взаимоотношения с Хрущевым в сентябре 1960 года во время Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. Знаменитые объятия двух мужчин: коренастого и полного советского лидера и огромного кубинского руководителя, казалось, означали взаимную искреннюю симпатию. Вскоре после этого между двумя странами был подписан экономический и военный пакт. Советский Союз переживал стремительный экономический подъем, это придало новое чувство уверенности, заставившее Кремль искать лучшего положения в мировом распределении власти, оказывая экономическую и военную помощь радикальным государствам «третьего мира». Просоветская Куба предоставила Хрущеву двойную возможность: контролировать растущее влияние Китая на страны «третьего мира» и, помимо всего, оказывать давление на Соединенные Штаты. Со своей стороны, Кастро стремился получить существенную советскую военную помощь, особенно после событий в заливе Свиней, чтобы удержать США от второй попытки вторжения. Более того, внутренняя ситуация на Кубе в 1962 году была неустойчивой. Антиправительственные партизанские отряды активизировали свою деятельность в горах Эскамбрэй, где во время войны против Батисты работала ДР, экономика была неустойчивой, в новой партии возникло напряжение между кастроистами и некоторыми из давних сторонников коммунистов.

Идея об установке на кубинской территории ракет средней дальности, согласно большинству мнений, исходила от самого Хрущева[85]. С помощью этого советский премьер надеялся одним ударом усилить свои преимущества при ведении переговоров с Вашингтоном. Этот поступок был продиктован чистым оппортунизмом, так как баланс ядерного устрашения в то время был на стороне США, которые навряд ли допустили бы присутствие ядерных боеголовок в своих тылах. Оставаясь в неведении о соотношении в борьбе за власть между двумя супердержавами, Кастро, очевидно, считал, что Куба могла быть вовлечена под ядерный зонт Советского Союза, не развязав мировой войны[86]. Далекий от этого, он надеялся добиться, по крайней мере, гарантии, что США не вторгнутся на Кубу. К тому же, согласно словам Кастро, на карту был поставлен важный принцип: как суверенная нация, Куба имеет право обороняться, как пожелает.

Известно, что к октябрю 1962 года 36 ядерных боеголовок были доставлены на Кубу для использования с промежуточными баллистическими ракетами средней дальности. В дополнение, девять ядерных пусковых установок «Луна» были готовы для использования против Гуантанамо на востоке и в Баиа Онда на западе, где предполагалось вторжение морской пехоты. Передвижные ракеты «лягушки» находились в ведении советских офицеров, которым было приказано запускать их в случае вторжения, не советуясь с верховным командованием в Гаване или в Москве. Кубинские лидеры до сих пор подчеркивали, что они были полностью уверены в ожидаемом вторжении, и, действительно, недавно открылось, что войска Соединенных Штатов были приведены в состояние повышенной боеготовности, бомбардировщики В-52 приготовились к воздушному удару, а дула ракет дальнего действия, нацеленные на Советский Союз, были подняты. Более того, 42 000 человек из состава советских войск находились на острове, поддерживаемые вооруженными 240 000 кубинцев[87]. Фотографии, сделанные американским шпионским самолетом У-2, обнаруживают присутствие межконтинентальных ракет средней дальности, и президент Кеннеди требует их вывода, окружив остров карантинной линией. 24 октября русская колонна, включающая судно с грузом более чем 20 боеголовок на борту, двинулась по направлению к эскадре США, окружившей остров. Казалось, мир стоит на пороге ядер ной войны. В последний момент Хрущев оттянул войска назад. Российская колонна развернулась и направилась домой. 27 октября американский самолет У-2 был обстрелян ракетой класса «земля — воздух». Но к тому времени Кеннеди и Хрущев уже договорились об окончании кризиса. Не советуясь с Кастро, советский премьер согласился удалить с Кубы ядерные ракеты взамен на отвод устаревшего поколения американских ракет из Турции и обязательство США не пытаться вторгаться на Кубу.

84

Op. cit., p. 384

85

Хрущев II. 1971 Khrushchev Remembers. Penguin, Ilarmondsworth, т. 1 стр. 526–527. Кастро утверждал это в своей речи на Гаванской конференции в январе 1992 года, посвященной ракетному кризису.

86

См. его беседу с Сзалком Т. 1987, стр. 470 — 474

87

Blight J G and Welch D А 1990 On the Brink. Americans and Soviets Reexamine the Cuban Missile Crisis. Noonday Press, New York; Brown University 1992 Tripartite Conference on the October Crisis of 1962 (Гавана 8— 13 января 1992)-, author’s interview with Colonel Castcueiros, March 1992