Петр Великий

Одной из причин плохого управления программой было отсутствие Петра в России. В марте 1697 года он покинул страну и не возвращался до сентября 1698 года. Все эти восемнадцать месяцев он переезжал через Курляндию и Бранденбург в Голландскую Республику, затем в Англию и, на обратном пути, в Вену. Он не видел Франции и был вынужден отказаться от запланированного визита в Италию. Но даже без этих важных исключений он познакомился с наиболее развитыми регионами Европы. Официально он путешествовал просто как «Петр Михайлов», член Великого посольства, формальным руководителем которого был Лефорт. Это легко раскрываемое инкогнито никого не могло обмануть; но оно заботливо охранялось во время всей поездки. Оно отражало глубокую веру Петра в то, что реальную ценность в мире представляет только внутреннее богатство человека, состоящее из его знаний, энергии и народного духа, а не титулы, церемонии или внешний вид. Чувство, которое заставляло его раньше нести службу в чине сержанта-артиллериста и работать корабельным плотником, теперь запрещало ему путешествовать за границу в образе царя. Поездка наглядно показала его презрение к традициям и церемониям, а заодно и острое, хотя и несколько поверхностное, любопытство к современному миру. Ни один русский правитель никогда прежде не выезжал за границу; и, за исключением небольшого количества дипломатов и торговцев, очень мало русских независимо от звания и сословия путешествовало за границу. Теперь в Петре видели человека, ломающего все барьеры, которые до сих пор отделяли его страну от остальной Европы.

Важнейшими истинными мотивами этого посольства, насколько он мог их четко сформулировать, было приобретение более глубокого знания судостроения и всего, что касалось морского дела, и вербовка иностранных специалистов в этих областях деятельности в значительно большем масштабе, чем проводилось до настоящего времени. Его совершенно не беспокоила возможность того, что молодые русские, посылаемые за границу для обучения, будут возвращаться со знанием военно-морских вопросов, лучшим, чем у него самого, поэтому в группу из 250 посланцев включали тридцать пять добровольцев, желавших изучить морское дело. Посольство завербовало, главным образом в Нидерландах и Англии, около тысячи техников и инструкторов-судостроителей, чиновников, навигаторов, даже несколько преподавателей математики — некоторым из них суждено было сыграть важную роль в осуществлении планов Петра.

Однако в то же самое время, имелись и важные политические и дипломатические соображения, лежащие в основе большой поездки на Запад. Петр надеялся далее закрепить победы, которые он одержал над турками. В частности, он стремился заполучить, если возможно, крепость Керчь и с нею свободный проход для своих судов через Керченский пролив в Черное море. Если бы это было достигнуто, все отношения между Россией и Оттоманской империей сложились бы, возможно, совсем по-другому. По представлению Москвы, казалось вполне возможным расширить и укрепить новую коалицию христианских сил против неверных, поскольку рассчитывать на помощь в войне прежнего Большого альянса, вобравшего в себя армии франции, Англии и Голландии 1689 года, явно не приходилось. Уже в феврале 1698 года посланник Петра, Нефимонов, отправленный в Вену годом ранее, подписал с императором и Венецией соглашение, по которому три государства создали трехлетний наступательный союз против турок и обещали объединить свои военные силы для этой цели. Через три месяца после отъезда за границу новое и более важное событие в международной жизни привлекло к себе внимание царя. Смерть Яна Собеского, последнего великого короля Польши, в июне 1697 года неизбежно вела к борьбе за престолонаследие (так как польская монархия была выборной), в которой соперничающие кандидаты поддерживались разными иностранными силами. Если Франция преуспеет в навязывании своего кандидата, принца Конги, на польский трон и устранит герцога Августа Саксонского, поддерживаемого Россией и Габсбургами, это будет очень серьезное поражение для России, поскольку почти неизбежно приведет к выходу Польши из антитурецкой лиги и, возможно, к образованию польско-турецкого союза.

Другими словами, Великое посольство на Запад имело целей намного больше, чем просто приобретение технических знаний. Но и эта часть для Петра была очень важна, и он использовал все возможности, какие только представлялись. В Голландии он работал в течение четырех месяцев (сентябрь 1697 г. — начало январи 1698 г.) в доках Индской Компании в Амстердаме. В Англии он почти столько же времени (с февраля до начала мая 1698 г.) провел на верфи Дептфорда. Его любопытство к техническому производству и — пусть хотя бы поверхностное — к научным открытиям было безгранично. Проведя три недели в Пилау в Восточной Пруссии в июле 1697 года, чтобы лучше следить за событиями в Польше после смерти Собеского, он находит время для серьезного изучения пушечного дела и получает диплом специалиста от главного инженера крепости. В Саардаме в Голландии он собственными руками сделал лист бумаги. Немного позже он освоил и другое искусство, которым Голландия тоже славилась — гравировку по металлу и стеклу. Он встретился с двумя самыми большими голландскими учеными того времени, доктором Берхааве и ученым Левенгуком, хотя реальное значение их работы вряд ли было доступно ему в полной мере. В Лондоне он посетил Тауэр, арсенал в Вулвиче, Монетный двор и Королевское Общество. Всюду музеи, кунсткамеры, фабрики и даже театры привлекали его внимание и вызывали непрерывные вопросы.

Однако политические аспекты посольства: потребность завоевать союзников для России, усилить ее международное положение и проложить путь для ее будущего расширения, — не отбрасывались в сторону. Соглашение относительно дружбы с Пруссией было подписано в Кенигсберге в начале июля 1697 года. Хотя само по себе это имело не слишком большое значение, царь и герцог Фридрих, вероятно, во время последовавшей морской поездки в Пилау, устно заверили друг друга во взаимопомощи против всех врагов[17]. В Утрехте Петр имел беседу с Вильямом III, которым он давно восхищался и с которым у него установились сердечные личные отношения. (Он был в восторге от визита на лучшую яхту Вильяма, недавно построенную компанией «Транспорт Ройял»). В Вене он подробно обсуждал международные дела с имперским канцлером, графом Кински. Ни одно из этих политических дел не имело серьезного результата. Обещания, которыми он обменялся с Фридрихом Прусским, были еще далеки от образования союза; энергия прусская должна была в скором времени поглотиться вновь возобновленной борьбой с Францией после начавшейся в 1701–1702 годах войны из-за испанского престола. Голландское и английское правительства не имели ни малейшего желания быть вовлеченными в конфликт с турками, на что Петр все еще надеялся. Напротив, они теперь тайно старались быть посредниками между Оттоманской империей и Габсбургами на переговорах, которые могли принести плоды в мирном договоре в Карловице в январе 1699 года. Австрия была все более и более озабочена неизбежной смертью Карла II Испанского и кризисом из-за испанского наследства, который, вероятно, должен был последовать, и, естественно, склонялась к миру с турками, чтобы развязать себе руки для действий в Италии и на Рейне. Габсбургское правительство поэтому проигнорировало российские просьбы и требования продолжить войну с султаном в соответствии с Русско-австро-венецианским договором, заключенным в феврале 1697 года, до тех пор пока Порта не согласится уступить Керчь России. Вся конфигурация международных отношений была, по крайней мере в тот момент, неблагоприятна для надежд Петра, и этот факт постоянно беспокоил его, — и во время своего путешествия он безуспешно пытался спасти ситуацию.

Отношение к Великому посольству и отношение лично к Петру существенно отличались. В шведском городе-крепости Риге (первый западный город, который должен был посетить молодой царь, чтобы добраться до прусской территории) его приняли скорее вежливо и торжественно, чем тепло. Попытка Петра осмотреть укрепления вызвал а инцидент, сам по себе ничем не примечательный, но вызвавший очень значительные последствия: стражник грубо отказал ему. Лефорт, как формальный глава посольства, признавал, что солдат просто выполнял свою обязанность. Но оскорбление, терзающее память и гордость царя, мучило его все время. Более чем через три года это стало единственной важной причиной, указанной в российской декларации об объявлении войны против Швеции, и, когда началась российская осада Риги в 1709 году, Петр радовался, что «Господь Бог позволил нам видеть начало нашей мести на этом проклятом месте». Он обладал многими достоинствами, но умения великодушно прощать обиду, реальную или вымышленную, среди них не было.

17

См. обсуждение этого, все еще довольно неясного, эпизода в: К. Forstreuter, Preussen und Russland von den Anfangen des Deutschen Ordens bis zu Peter dem Grossen (Gottingen — Berlin, 1955), p. 177–180.