Страница 31 из 68
Канарис применил с согласия Вайцзекера также свои зарубежные связи, специально в Италии и Венгрии, для мирного решения судетского кризиса. С руководителями венгерской военной разведки Канарис завязал личные отношения вскоре после начала своей деятельности в должности начальника немецкой разведки; с течением лет эти отношения становились все более тесными и были очень благоприятны для делового сотрудничества обеих служб. Начальником венгерской службы разведки был в то время полковник фон Геньей. Его и Канариса связывали отношения дружбы. Канарис ясно понял роль, которую Венгрия в качестве ключа к юго-востоку Европы играла для мирного расширения экономического и политического влияния Германии в этом направлении, и в противоположность Гитлеру он испытывал к Венгрии чувства глубокой симпатии. Хорошо зная мадьяр, Канарис считал правильным играть со своими венгерскими партнерами совершенно открыто. Результатом этого явилось безграничное доверие к нему с венгерской стороны.
Сотрудничество обеих разведок включало также наблюдение за Чехословакией, Восточной и Юго-Восточной Европой. В личных же контактах между Канарисом и венгерскими военачальниками свободно обсуждались и более важные проблемы мировой политики. Так, к примеру, венгерские партнеры в связи с традиционными симпатиями венгерского правительства к Англии живо интересовались тем, как Канарис оценивает германо-британские отношения; его мнение, основанное на реалистической оценке соотношения сил, что путь к мирному подъему Германии ведет через честную договоренность с Великобританией, было одобрительно принято в Будапеште. Также в тех областях, в которых обе разведки практически сотрудничали, имелось полное совпадение во мнениях.
Канарис был высокого мнения о работе венгерской разведслужбы, особенно когда речь шла о Балканах. В отношении Польши он хорошо понимал, что между Варшавой и Будапештом существовали дружеские отношения, основанные на старой традиции и совместных интересах, и потому в беседах с венгерскими военнослужащими и политиками, которые велись в годы, предшествующие войне, он часто намекал на то, что хотел бы использовать эти хорошие отношения для честного сближения между Германией и Польшей. Потому что он глубоко сознавал, что соглашение 1934 г. между Германией и Польшей не помогло преодолеть недоверие обеих сторон друг к другу. Полное совпадение мнений было с самого начала между Канарисом и его венгерскими друзьями в оценке способности Советского Союза к сопротивлению. Венгерские военачальники уже тогда — в период между 1935 и 1938 гг. могли констатировать, что Советский Союз не сломается в случае нападения Германии, что ошибочно считать его колоссом на глиняных ногах. Конечно, позже, когда этот вопрос приобрел конкретное значение, Канарис не скрывал от них, что его мнение по этому вопросу не разделяли высокие политические и военные инстанции в Германии.
Личные связи Канариса в Венгрии вскоре вышли за рамки военной сферы в политическую. К лицам, с которыми у Канариса были доверительные отношения, относился также министр иностранных дел фон Канья, с которым Канарис полностью сходился в резком осуждении авантюристической и экспансионистской политики Риббентропа. Накануне судетского кризиса осенью 1938 г. Канарис вместе с полковником генерального штаба фон Типпельскирхом, возглавлявшим в те годы отдел «Иностранные армии», появился в Будапеште, чтобы предостеречь Венгрию от участия в так называемом «широком решении» чехословацкого вопроса, то есть ликвидации Чехословакии силой оружия. По сообщениям из влиятельных венгерских кругов, оба немецких офицера высказали по этому поводу совершенно открыто свое мнение о том, что политика Гитлера и Риббентропа нацелена на то, чтобы втянуть неподготовленные и недостаточно оснащенные войска в предприятие, которое, по мнению Канариса, несомненно, должно привести к началу Второй мировой войны. Этот визит немецких офицеров в Венгрию, где к ним отнеслись с полным доверием, способствовал тому, что Венгрия укрепилась в уже принятом ею решении избежать участия в войне. Подобным образом Канарис попытался, правда, безрезультатно воспрепятствовать весной 1939 г. насилию по отношению к Чехословакии.
В своих беседах с венгерскими друзьями Канарис еще в предвоенные годы неуклонно считал, что Германия хотя бы из инстинкта самосохранения не должна пускаться в военные авантюры. Любая война таит в себе опасность разрастись в мировой конфликт, а в нем Германия не имеет шансов остаться победителем. Именно здесь можно заметить, что на одного из венгерских друзей Канариса глубокое впечатление произвели слова, сказанные им во время визита в Венгрию осенью 1939 года после окончания войны с Польшей: «Знаешь, мы уже проиграли войну».
Точно так же в Венгрии Канарис в период судетского кризиса обратился, как уже говорилось, к своим итальянским друзьям, чтобы поддержать усилия Вайцзеккера, направленные на достижение мирного решения. Мы, пожалуй, можем здесь отметить, что при всем единодушии Канариса и Остера по принципиальным вопросам акцент все же делался на разные аспекты совместно проводимой ими политики. Оба хотели сохранить мир и оба желали, чтобы преступная система исчезла. Но в то время как у Остера на первом месте во всех его планах стояла жгучая ненависть к Гитлеру и национал-социализму, Канарис в первую очередь заботился о предотвращении войны.
Подробности заговора, который в летние месяцы 1938 г. принял четкие формы, стали настолько известны из судебного разбирательства перед Международным военным трибуналом против главных военных преступников, из так называемого процесса на Вильгельмштрассе, из заседаний комиссии по денацификации в процессе против генерал-полковника Гальдера и из многочисленных публикаций внутри страны и за рубежом, что нет необходимости их здесь повторять. Канарис в эти недели и месяцы был предельно занят. Разведка создавала мозговой центр, из которого протягивались нити во все стороны: к генеральному штабу, к генералу фон Вицлебену, командующему Берлинским военным округом, войска которого должны были нанести удар, к Шахту и Герделеру, к Беку, который, правда, держался в стороне из-за лояльности к Гальдеру, к Вайцзеккеру и группе дипломатов, находившихся под прикрытием последнего, которые за границей специально через братьев Кордт вели в Лондоне переговоры с сэром Робертом Вэнзиттартом, целью которого было поставить Гитлера перед однозначной позицией Британии (и тем самым вынудить его отступить) или разоблачить его агрессивные намерения перед немецким народом. Известно также, что многообещающая попытка свергнуть Гитлера силами немцев и тем самым раз и навсегда положить конец опасности, угрожающей Германии и Европе со стороны национал-социализма, в последнюю минуту была задержана в результате визита Чемберлена в Берхтесгаден и затем окончательно сведена на нет Мюнхенским соглашением.
Как и его товарищи по заговору, Канарис был убежден, что Мюнхенское соглашение по вопросу судетских немцев было лишь «вторым по качеству» решением. Мир был еще раз сохранен, но внутри верховного главнокомандования вскоре выяснилось, что Гитлер не был удовлетворен, получив область судетских немцев. Также полная покорность нового чехословацкого правительства не могла удовлетворить его жажду власти. Его фантазии не хватило, чтобы представить себе Чехословакию в непосредственном соседстве с Германией и с собственным правительством.
Хотя Канарис, как и остальные участники заговора, был разочарован уступчивой позицией Чемберлена в сентябре 1938 г., он, однако, из всего этого не сделал заключения, что Великобритания и дальше будет безропотно при всех обстоятельствах соглашаться с захватническими планами Гитлера. Вооружение, которое началось в Англии сразу после Мюнхенского соглашения, каким бы оно ни было скромным по сравнению с лихорадочным темпом подготовки к войне в Германии, доказало ему, что приближается момент, когда Британская империя со всей своей мощью выступит против Гитлера. Он не улыбался, когда его знакомые, вернувшиеся из Англии, рассказывали ему о призывах в широких кругах британского населения выступить крестовым походом против Гитлера, в котором люди начинали видеть антихриста.