Страница 29 из 68
За этими приготовлениями Канарис не забывал выполнять задачу, которую сам на себя возложил, насколько ему позволяли возможности, помогать тем, кто подвергался преследованиям партии и гестапо. В это время уже шли разговоры о том, что разведка помогает евреям и другим преследуемым бежать за границу, а при возможности даже помогает им спасти имущество. Иногда к офицерам разведки обращались совершенно чужие люди и просили о помощи, что нередко ставило их в трудное положение. Удивительно, что гестапо, по всей видимости, не замечало, какая здесь шла игра. Или, может быть, что-то замечало, но у Гиммлера и Гейдриха были определенные причины, по которым они пока еще закрывали глаза? Об этом мы еще поговорим.
В конце 1937 г. внутренняя напряженность возрастает. Именно внешнее спокойствие кажется жутким. В кабинетах берлинских учреждений царит такое настроение, которое напоминает время накануне 30 июня 1934 г. В воздухе чувствуется приближение грозы, но никто не знает, когда и где ударит молния. В январе 1938 г. разразилась долгожданная гроза. Начало ей положил скандал с военным министром Германии фон Бломбергом. Речь идет о браке. Подкрадывающийся кризис в отношениях между партией и вермахтом вырастает в открытую вспышку грозной интриги против верховного главнокомандующего армией фон Фрича. Эта двойная афера так подробно изображена со всех сторон, что мы не будем здесь останавливаться на внешнем описании хода скандала, подоплеку же его мы рассмотрим, так как в скандал вмешался Канарис.
Грозная афера Бломберга становится тяжелым потрясением для шефа абвера. Канарис, который в своей служебной сфере педантично следит за чистотой и такое внимание уделяет человеческой порядочности, сохранивший при всей своей ловкости и хитрости, необходимых в его деле, очень многие понятия о добре и зле, с ужасом отшатывается от такой степени человеческой слабости на одной стороне и морального превосходства с другой стороны. Он шокирован не тем, что военный министр женился на «девушке из народа» — если бы она такая была! — не «мезальянсом», о котором многие говорят, сморщив нос. Но чем больше он слушает предысторию всего дела, тем непонятнее становится для него поведение фельдмаршала, который не по случайности, как все вначале предположили, влип в эту историю с браком; нет, он сознательно пошел на эту связь, которая была непозволительна и с точки зрения его хорошего вкуса, и по отношению к имени и фамилии; чувство долга перед вермахтом также запрещало эту связь. Но еще сильнее поразила Канариса, несмотря на то, что он в последние годы уже много раз сталкивался с непорядочностью национал-социалистических руководителей, интрига, которую затеял Геринг в союзе с гестапо против руководителей вермахта и армии. На этом не заканчиваются для Канариса тягостные переживания последних недель, когда каждый день приносит новые и все более неслыханные разоблачения. Он должен себе признаться, что фон Фрич, которого он почитает и в невиновности которого он ни минуты не сомневается, оказался совершенно беспомощным перед ситуацией, которую можно назвать исключительно прискорбной, досадной, потому что она вредит не только делу самого генерал-полковника, но также облегчает интриганам из партии и СС их работу, направленную на подрыв вермахта.
Однако это прискорбное дело имеет и свои позитивные стороны. В февральские дни 1938 г. Канарис осознает, сколь ценным является аппарат внутриполитической разведки Остера. В прошлом он при случае не скрывал своих сомнений относительно деятельности Остера, ведь она нарушала соглашение с гестапо и была чревата конфликтом. Теперь же он понимает, что единственным недостатком этой информационной службы является то, что она недостаточно эффективна. Правда, после того как в военном министерстве начался кризис, Остер благодаря своим связям с начальником берлинской полиции графом Гельдорфом и начальником германского уголовного розыска Небе часто мог быстро узнавать, что происходит в окружении Гитлера, Геринга и на Принц-Альбрехтштрассе. Таким образом, Канарис получал возможность своевременно информировать командующих армии и морского флота, Браухича, Бека, Кейтеля, который, правда, вел свою игру, давшую ему повышение до начальника штаба верховного главнокомандования, и Редера, о шахматных ходах в лагере партии и СС и тем самым предотвращать еще более худшее, чем то, что потом в конце концов происходило. Однако начавшийся кризис поразил и разведку, несмотря на то, что она уже несколько недель до него жила в большом напряжении. В будущем Остер сможет с согласия Канариса расширять свою неофициальную внутриполитическую информационную службу.
Однако, прежде всего, «дело Фрича» привело к тому, что внутри руководящих кругов вермахта теснее сплачивается фронт тех, кто понял опасность, грозящую не только вермахту, но и отечеству со стороны режима. В особенности близко сходятся в эти недели Бек и Канарис. Вместе с Остером они образуют центр, из которого осуществляется руководство обратными акциями против интриги Геринга-Гиммлера. Можно при этом подумать, что Бек и Канарис должны были знать друг друга много лет. Между генеральным штабом и разведкой существовали, конечно, тесные отношения, но разведка была не отделом генерального штаба армии, а органом всего вермахта. Прямой субординации между Беком и Канарисом поэтому не существовало. Однако именно во время кризиса Фрича выяснилось, насколько руководители армии и всего вермахта даже в этом внутриполитическом деле зависели от информации начальника разведки. Так, например, Бек и Кейтель впервые получили от Канариса информацию о том, что обвинение в гомосексуализме, выдвинутое против фон Фрича, основывалось на перепутывании персонажей, о котором, как позже выяснилось, гестапо знало с самого начала, но скрыло этот факт.
Бек и Канарис смогли в течение этих недель установить свое полное совпадение мнений по основным вопросам. Они оба стремились укрепить позиции главнокомандующих армией и морским флотом Браухича и Редера, на которых после отставки Фрича возложили руководство армией, и побудить их использовать случай для решительного удара против гестапо. Хотя этим стремлениям не суждено было увенчаться в конце концов успехом, однако было начато сотрудничество, которое в последующие месяцы должно было становиться все более тесным и осенью того же года едва не привело к свержению Гитлера.
Также и другие ценные связи, которые позже должны были приобрести большое значение в движении Сопротивления, завязываются во время кризиса в военном министерстве. Советник военного трибунала доктор Зак, командированный для участия в предварительном следствии по обвинению против Фрича (некоторое время спустя он в качестве главного судьи в армии после 20 июля 1944 г. попал в руки гестапо и был казнен), оказался убежденным сторонником истинной справедливости и оказывал Канарису и Остеру ценные услуги, предоставляя им информацию о ходе расследования. Точно так же в ходе расследования Остера познакомили со старшим советником правительства фон Донаньи, который был включен в процесс в качестве представителя министра юстиции Гюртнера. Позже он стал одним из ближайших сотрудников Остера и самых близких политических консультантов Канариса.
Афера против Фрича еще не пришла в своему неудовлетворительному, с точки зрения вермахта, концу: генерал-полковник был оправдан, однако без действительной реабилитации, когда вступление войск Гитлера в Австрию отвлекло внимание общественности и вермахта от внутренних трудностей к сфере внешней политики. Решение австрийского вопроса в той форме, в какой это произошло 11 марта 1938 г., явилось неожиданностью и для Канариса. Возможно, его внимание, как и внимание других военных начальников, в февральские недели было слишком занято кризисом внутри вермахта и было отвлечено от обострения отношений с Австрией. Но это совсем не значит, что он не учел развитие событий в этом регионе весной 1938 г. Он даже выполнял служебные поручения в период между визитом австрийского канцлера в Оберзальцберг и вступлением войск. Гитлер, для того чтобы оказать давление на австрийское правительство, распорядился провести некоторые отвлекающие маневры, в результате которых должно было сложиться впечатление о концентрации войск на германо-австрийской границе. Кроме того, сюда относилось также распространение слухов об усилении пограничных сторожевых постов и даже усиленная работа военных радиостанций в пограничном районе Баварии, которая должна была создать впечатление о подходе войсковых подкреплений. В этом должна была принимать участие и разведка, и Канарис получал от Кейтеля соответствующие приказы и давал необходимые указания. Можно сразу отметить, что планируемый обман не удался. Об этом Канарис узнал после введения войск в Вену в отделе разведки министерства обороны. Там маневр сразу разглядели. Только позже, когда вступление войск действительно произошло, обманный маневр вначале имел косвенное действие, поскольку австрийские командные посты сначала не хотели верить, что этот обман оказался действительностью.