Страница 84 из 95
Что же произошло?
Ходили слухи, что Император пал от рук Проклятья Зверья, и наследный принц тоже. Никого не удивило, что Проклятье Зверья и его когорта ублюдков исчезли, или, что потрепанные Серебряные мечи, пережившие ночь, обнаружили, штурмуя казармы Незаконнорожденных, что те пусты, и во всем Астрае не обнаружилось не единого волоска солдат-ублюдков.
Что подтвердилось по всей Империи. Незаконнорожденные растворились вместе с облаками, как было сказано.
Однако, это было не так. Облака сбежали к противоположной стороне света, где молодая королева стелианцев отложила свою скарабейную корону, убрала назад свои черные волосы, и велела своим магам отследить источник такого чрезвычайного возмущения.
Что до Незаконнорожденных, то те укрылись в пещерах Кирин, в ожидании их брата Акивы, седьмого с этим именем, чтобы вручить ему себя и свои мечи.
74
ЛЕКАРСТВО ОТ СКУКИ
— Чувствую себя, словно муха, пойманная в ловушку окна, которая уже почти сдохла. — Голос Сусанны звучал так же вяло, как выглядели ее волосы.
— Именно так, — согласился Мик. — Внесите скорее вентилятор.
Теперь была очередь Сусанны размахивать веером, артефактом, сделанным из похрустывающих пальмовых листьев, который они обнаружили на крыше отеля. Мик, одетый только в шорты, сидел на стуле, закинув ноги на кровать, а голову запрокинул назад, подставив шею ветерку.
— Ты богиня циркулирующего воздуха, — блаженно сказал он.
— А ты образец настоящей мужественности.
Одуревший от жары Мик, хохотнул.
— В течение недели меня окружали солдатские торсы чудищ. Потому, я знаю, что я настоящий образец задрота.
— Ты не задрот. — Веер поднимался вверх и опускался вниз, пока Сусанна формулировала комплимент. Это верно, что находясь в окружении бронзовых мускулистых грудных клеток и бицепсов, больше чем ее голова, волей-неволей пришлось посмотреть на Мика в новом свете, но если честно, кому нужен парень с бицепсом больше, чем голова девушки? Если, конечно, его работа не заключалась в том, чтобы крошить ангелов, тогда, безусловно, в этом случае мускулатура сильно пригодится. Мику же она сказала:
— У тебя идеальная мускулатура скрипача.
— А у тебя могучие ручищи кукловода. Так пристыдим же химер.
Она перестала размахивать веером и упала на кровать. Это была паршивая кровать в дешевом отеле, вызывающая зубной скрежет.
— Ой, — сказала она без особой уверенности.
— Эй. Твоя очередь. Еще даже половины не прошло.
— Да знаю я. Я просто поддалась скуке.
— Именно сейчас?
— Да, именно сейчас. Ты видел, как это случилось.
Мик позволил стулу качнуться вперед и, воспользовавшись инерцией, плюхнулся на кровать рядом с ней.
— Ой, — снова сказала она.
— Мне известно лекарство от скуки, — Сказал ей Мик, уже почти подкатившись к ней, но потом, сдавшись, рухнул на спину, и добавил. — Но слишком жарко.
— Чересчур жарко, — согласилась Сусанна, которая не сомневалась в том, какое лекарство он подразумевал. — Как люди еще не перевелись в этой стране? Кто может делать детей при такой жаре?
— Так погнали, — сказал он. — Побережье. Дом. Австралия. Ну, не знаю. Сьюз, почему мы все еще здесь?
«Здесь» было городом Уарзазат, самым большим у южной части Марокко. Он был похож на съемочную площадку фильма «Мумия» или типа того, которой, скорее всего, он и был, судя по тому, что городская киностудия находилась на краю пустыни Сахара. Здесь был не сильно мягкий, но очень жаркий климат, и хотя утверждалось, что в их отеле якобы существует кондиционер, но он как-то ночью приказал долго жить, чего они поначалу даже не заметили, потому что ночи здесь были довольно прохладными, для того, чтобы можно было лечиться от скуки и увеличивать популяцию страны.
Почему же они были все еще здесь, спустя день, после их исчезновения из замка монстров, после того, как они натерли и сбили в кровь ноги, и нажили синяки от уплаты за подъем — их пурпурный предмет гордости?
— Я не хочу уходить, — призналась Сусанна писклявым голоском. — Возвращаться к туристам и ангельскому культу, к марионеткам и настоящей жизни? — Она канючила и понимала это. — Я хочу делать монстров, творить волшебство и помогать Кару.
— Это тоже настоящая жизнь, — сказал он. — И более того, она может привести к настоящей смерти. Это слишком опасно.
— Знаю, — сказала она, и она действительно, все прекрасно понимала, но чувствовала, что неправильно оставлять Кару здесь совсем одну. Ведь, если Тьяго один раз уже убил ее, откуда ей было знать, что он снова этого не сделает? — Черт побери, почему у нее нет телефона? — проворчала она.
Кару же была богата, она что, не могла разориться на спутниковый телефон или типа того? Короче. Если бы Сусанна в любой момент могла узнать все ли в порядке с ее подругой, она бы тоже была в порядке.
Что, однако, совершенно не означало, что она бы перестала ныть.
Она согласилась покинуть казбу, и вот она здесь. Ну, ладно. Она же не говорила, что покинет страну. Сусанна просто не могла отделаться от ощущения, что, если бы они пошли дальше, и уехали, то вся магия прошлой недели испарилась бы. И она осталась бы ни с чем, кроме сумасшедшей истории, которую она могла бы рассказать своим внукам — о том, как на неделю, в гигантской песочном замке на краю пустыни Сахара, она была помощницей воскресителя и создавала великолепных крылатых воинов для потусторонней войны.
А внуки бы крутили у виска и считали, что их бабуля свихнулась, потому что звучала бы эта история совершенно безумно.
И что тогда? У нее не было иного выбора, кроме как поморгать (потому как, о боже, она лишь это могла сделать прямо сейчас) и отлупить шалопаев свернутой газетой, а те, в свою очередь, бросились бы с криками врассыпную, от нее — старой кошелки.
— Из меня выйдет ужаснейшая бабушка в мире, — пробормотала она, с одной стороны, вроде как сетуя, а с другой — скорее желая в этом убедиться.
— Чего?
— Да так. — Она повернулась и уткнулась лицом в подушку. Сусанна покричала в нее, ощутив на вкус затхлость отельной наволочки, и ей немедленно захотелось прополоскать рот проточной водой. «Ну, конечно, наволочки стирали после последнего постояльца», — говорила она себе. Конечно, стирали. Именно поэтому они на вкус, как немытые волосы незнакомца.
Рука Мика гладила ее по спине, делая медленные круги. Она повернулась к нему лицом.
— Я своим пальцем рисую твоим потом на твоей же спине, — сообщил он ей. — Это сердце.
— Потное сердце. Как романтично.
— О, да ты хочешь романтики? Ладушки. Что это значит?
Она чувствовала, как он водил по ее коже пальцем и повторяла каждую букву, которую он на ней рисовал.
— С-У-С-А-Н-Н-А. Сусанна. Т-Ы. Ты. Б-У-Д-Е-Ш-Ь. — Она замолчала. — Будешь. — Девушка лежала неподвижно, прислушиваясь к следующей букве, которую он выводил на ее коже. — М. — У нее сорвался голос. Она посмотрела Мику в лицо. Он озорно улыбался, но только глазами. Его подбородок был покрыт рыжеватой щетиной. Через сломанную планку жалюзи проник солнечный луч и упал ему на ресницы; казалось, они, будто были припорошены светом.
— О, — сказала Сусанна. О Боже. Сусанна, ты будешь мо...
Ее сердце бешено колотилось. Чувствовал ли он это через ее спину? Когда они говорили о браке, еще там, в Праге, она была непреклонна. Ну, ладно. Она была смущена, чтобы думать об этом; она не была одной из тех девушек, которые мечтали о свадебном платье, и она была слишком молода.
Е, почувствовала она.
— Е, — прошептала она.
Рука Мика упала.
— Неверно, — сказал он. — Это была Р.
— Р? Это не то, что ты писал... — осеклась она.
— А что ты подумала? — поддразнивая, спросил Мик. — Я писал, Сусанна, ты будешь морить меня голодом, а дальше должно было быть, или сделаешь мне бутерброд? А ты что подумала?