Страница 64 из 95
— А разве он не мог вывести вас из города живыми? — спросила она печально.
По тому, как Исса посмотрела на нее, Кару поняла, что сморозила глупость. Как будто это решение далось им легко!
— Нет, деточка. — Она была такое печальной. — Даже, если бы нам удалось, что нам было делать дальше, отсиживаться в укрытии, скорбеть и переживать, голодать и страдать от жажды. Ждать, что нас вот-вот обнаружат и убьют? В нашем случае, стазис* был во благо; для этого не обязательно иметь храбрость. Мы, словно послание в бутылке. — Она улыбнулась. — Посланники в бутылке.
И что же это было за послание? Как Бримстоун встретил свою смерть, после того, как начал ее в рабстве, перенося страдания, принося жертвы, приняв участие в затяжной войне, и вскоре завершил свои дни в муках; что он хотел донести до нее? Кару все никак не могла себя заставить спросить, неужели она подвергается какому-то испытанию. Во всяком случае, пока не могла.
Он отослал их кадильца с птицами-вестниками — вороновыми летучими мышами (таковым был и Кишмиш), чтобы те спрятали их души в каком-нибудь таком месте, где она сможет их найти. Душа Язри, как она узнала, находилась в руинах храма Иллай.
— Неужели он и правда подумал, что я могу туда вернуться? — спросила Кару. — Он мог себе представить, что это место будет что-то значить для меня?
Исса была застигнута врасплох.
— Да, деточка, как только ты сломала косточку и вспомнила...
— Как только я вспомнила, что обрекла свой народ?
— Сладенькая, что ты такое говоришь? Ты нас ни на что не обрекла. Нас обрекли тысячи лет ненависти.
— На войну, возможно. Но не на полное уничтожение.
— Все когда-нибудь закончится. Может через год, а может через сотню лет, но конец всегда приходит. Сколько времени еще может продлиться война?
— Это что, загадка такая? Сколько времени продлится война?
— Нет, Кару. Загадка, вот в чем: каким образом, можно закончить эту опостылевшую войну? Полное уничтожение — это один путь. Этот путь выбрал Иорам, не ты. Ты мечтала найти другой путь. Как и Акива. Ты, вы оба, вы осмелились не предаваться ненависти. Вы обладали смелостью полюбить. Известно ли тебе, что это дар?
— Дар? — поперхнулась Кару. — Дар, больше напоминающий удар ножом в спину! — На кровати зашевелилась спящая Сусанна, и Кару понизила голос. — Это было ложью. Это было безумием. Это было глупостью...
— Это была храбрость, — возразила Исса. — Это была редкость. Это была любовь, и она была прекрасной.
— Прекрасной?! Мы толкуем об одной и той же истории?! Я погибла, а он предал все, о чем мы мечтали!
— Кару, он был опустошен, — сказала Исса. — Как бы ты поступила на его месте?
Кару уставилась на Иссу. Она что, защищает Акиву?
— А что бы ты сделала, если бы серафимы схватили тебя, пытали бы тебя, и заставили бы смотреть, как они отрубают ему голову? И поразмысли вот над чем, что бы вы вместе сделали, если бы Тьяго не остановил тебя? Каким бы мог быть мир сейчас?
— Я... я не знаю, — призналась Кару. — Возможно, Тьяго был бы уже мертв, а Бримстоун был бы жив. — На какое-то мгновение (всего лишь на долю секунды), ей показалось, что все это было виной Тьяго, а не ее. Тогда ей верилось, что судьба на их стороне, но Волк подчинил переменчивую судьбу своей власти и вот результат.
Женщина-змея тихо спросила:
— Скажи мне, дитя, а чем занимаешься ты?
Кару не знала что сказать. Убийством ангелов. Убийством детей. Она сжала губы.
«Мщу за себя», — следующее, что пришло ей на ум, и это лицемерие обожгло ее, словно кипяток. Если это все, чем она занимается, то с какой стати она чем-то лучше него?
Нет. Это не было тем же самым. Она сделала судорожный вздох, и слова, слетевшие с ее губ, больше напоминали шипение:
— Сражением за выживание химеровых племен.
Но сражалась ли она? Восстание было целиком в руках Тьяго, не в ее; и со всеми его секретами и недомолвками откуда ей было знать за что они боролись?
Что тогда Акива сказал ей у реки? Что есть ли у химер будущее или нет, зависит от того, что они сейчас сделают для этого. Да, он много тогда чего сказал. Но Кару настолько была потрясена его появлением и своей яростью (да и своей тоской), что не особо-то и вслушивалась в его слова. Он говорил о жизни и возможностях. О будущем, как будто оно могло быть для них единым.
А что она ему ответила на это? Все, о чем она могла думать, это как бы причинить ему боль.
Она понимала, что должна бы обо всем рассказать Иссе, по крайней мере, о том, как кадильце с ей душой попало в руки Кару. Но было так трудно произнести имя Акивы, и совершенно невозможно встретиться с ней глазами, если бы она все-таки решилась это сделать. Она рассказала о событиях, произошедших с момента возвращения Зири и до появления у реки Акивы, прежде чем поведать о Марракеше, а тем более о Праге. Ну, конечно же Исса и не догадывалась, что Кару было стыдно сознаться в том, что она... вновь влюбилась в него. Она умолчала о поцелуе. Исса бы не стала осуждать ее и только и делала, что пыталась переубедить Кару, но девушка чувствовала, будто ее тщательно проверяют. Она постаралась, чтобы голос ее прозвучал ровно, а лицо осталось открытым, чтобы доказать, что Акива больше ничего не значил для нее, что он всего лишь еще один серафим, еще один враг. Когда она закончила, Исса на мгновение замолкла, и задумалась.
— Ты чего? — спросила Кару, будто оправдываясь.
— Итак, — наконец, вымолвила Исса, выкладывая то, что у нее на уме, словно козыри на стол. — Акива последовал сюда за Зири. — Она замолчала. — Не боишься, что он откроет это место серафимам?
Этот вопрос застал Кару врасплох, окутав легким белым туманом потрясения. «А, — подумала она. — Это».
Она беспокоилась о сохранении визита Акивы в тайне от химер, а не о сохранении секрета мятежников-химер от Акивы. И что же это могло означать? Она сказала Акиве, что никогда ему не доверяла, а он в эту ложь поверил слишком быстро, но что теперь? Как она все еще могла доверять ему?
Однако, если она ему не доверяла, тогда разве не должна была стремглав броситься в казбу и призвать Тьяго немедленно покинуть песчаную крепость? А ей ведь даже в голову не пришло это сделать.
Потому что боялась она не Акивы.
— Не важно, что произойдет, — сказал он ей тогда, в Марракеше, как раз перед тем, как сломать косточку. — Мне необходимо, чтобы ты помнила, что я люблю тебя.
И она пообещала — затаив дыхание, неспособная после осознать действительность, в которой ей захочется забыть об этом. Она сдержала данное обещание помимо своей воли; ей хотелось забыть, но это знание никуда не делось: Акива любил ее. Он не хотел причинять ей боль. Это она знала наверняка.
Слабым голосом, но, не желая признавать этого (у нее возникло такое чувство, будто и теперь она единственная, кто защищает его), Кару сказала Иссе:
— Он этого не сделает.
Исса кивнула, торжественно и печально, заглядывая в Кару, зная ту настолько хорошо, что Кару ощутила себя раскрытым дневником, в котором можно было прочесть обо всех ее тайнах и недостатках, и прямо на странице пульсировало ее предательское сердце.
— Тогда все в порядке, — сказала Исса, доверяя вере Кару в Акиву, и на этом разговор на эту тему был исчерпан.
— А теперь, — Исса повернулась к столу и подносам с зубами. С напускной непринужденностью она сказала:
— Возможно, нам следует приняться за работу, чтобы Волк не решил, что мы только и способны, что болтать без умолку.
Кару знала, что им было о чем еще поговорить. Что существовало некое послание; в рассказе Иссы имелся пробел, и чем бы это ни было, оно не давало покоя женщине-змее. Кару никогда не видела Иссу такой. «Она сама мне расскажет, когда будет готова», — подумала девушка, стараясь убедить себя, что не спросить прямо — это ради блага Иссы, в то время, как очень хорошо осознавала, что причиной был ее собственный страх.
Прим. переводчика:*стазис — статическое равновесие авиа. мед. состояние покоя биол. остановка роста; задержка роста мед. стаз; застой; стаз