Невеста-изменница

Но такой поворот событий представлялся маловероятным. Вряд ли стоило рассчитывать на подобную удачу. Мейсон был трусом.

Порывистый ветер гонял по дороге листья и качал ветки огромного сикомора перед городским домом, который они арендовали. Возвращаясь с Джередом домой, Рис заметил кативший по улице знакомый экипаж и остановился на крыльце. Вскоре к дому подъехала коляска Трэвиса.

— Ступай с мистером Гиллеспи наверх, — обратился Рис к сыну. — Мистер Коннелли наверняка уже ждет тебя, чтобы приступить к занятиям.

Джеред взглянул на него темными серьезными глазами:

— Ты не любишь моего дядю Мейсона.

Лгать не имело смысла.

— Нет, не люблю.

— Мне он тоже не нравится, — сказал Джеред.

У Риса на скулах заходили желваки. Ублюдок сделал жизнь его жены и сына невыносимой. Мучил их все эти годы. А его не было рядом с ними. От этих мыслей Рис чувствовал себя как никогда беспомощным. Он обнял Джереда за плечи и устремил взгляд на улицу.

По дорожке к крыльцу шел Трэвис.

— Доброе утро, майор.

— Доброе утро, Трэв. — Рис посмотрел на черноволосую голову мальчика. — Ты помнишь моего сына, да? — В его голосе невольно прозвучали нотки гордости. — Ты видел его на конюшне в Брайервуде.

— Конечно. — Трэвис опустился на одно колено, чтобы оказаться с ребенком на одном уровне. — Рад тебя видеть, Джеред.

Джеред взглянул на пустой рукав:

— А что случилось с вашей рукой?

Рис стиснул плечо Джереда:

— Невежливо задавать такие вопросы, сын.

Хотя, возможно, в случае Джереда это было не так уж и плохо, ведь в прошлом мальчик был слишком замкнут и предпочитал отмалчиваться.

— Все в порядке. — Трэвис с улыбкой посмотрел на мальчика. — Со мной случилось то же, что и с твоим отцом. Мы были ранены на войне. Твоего отца ранило в ногу, а я потерял руку.

— Вы герои. Так сказала моя мама.

— Правда? — Трэвис расплылся в улыбке. — Не знаю. Мы делали то, что должны были делать.

Темные глаза Джереда остановились на Рисе.

— Может, и я, когда вырасту, пойду в армию.

— А может, пойдешь в университет, станешь медиком или еще кем-нибудь, — проворчал Рис.

Джеред состроил гримасу, и Рис рассмеялся:

— Ладно, у нас еще будет время подумать об этом. А пока иди в дом и начинай заниматься, не то учителю придется дать тебе дополнительное задание.

Джеред радостно улыбнулся и убежал в дом. У Риса сжалось сердце. У него был сын, какое же это счастье!

Рис и Трэвис тоже вошли в дом и проследовали в кабинет. Джереда уже простыл и след.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил Рис друга, направляясь к буфету.

— Не откажусь, — вздохнул Трэвис так, будто его оставили последние силы.

Рис наполнил бокал для приятеля, а сам от спиртного воздержался. Трэвис взял бренди и тяжело опустился на диван.

— Почему-то мне кажется, что этот визит не имеет отношения ни к Сандхерсту, ни к полковнику Томасу, — предположил Рис.

Трэвис сделал большой глоток.

— Насколько мне известно, эта проблема больше не существует. По правде сказать, с утра я снова начал работать в «Таймс».

— Поздравляю.

Пока Трэвис пил бренди, Рис впервые заметил за стеклами очков темные круги и морщинки усталости на лбу.

— У тебя такой вид, словно только что закончил тридцатидневный марш-бросок.

— Да и чувствую себя примерно так же.

— Значит, причина твоего визита — женщина, и женщиной этой может быть только Аннабелл Таунсенд.

Трэвис устало откинулся на спинку дивана.

— Она порвала со мной.

Рис вскинул брови:

— А она сказала почему?

— Сказала, что слишком сильно любит меня. — Трэвис выпрямился и провел рукой по волосам. — Ты слышал когда-нибудь нечто столь абсурдное? Она не хочет быть со мной, потому что слишком сильно меня любит.

Рис присел на край стола.

— Ты говорил, что она не из тех, с кем заводят связи. Вероятно, ты был прав.

Трэвис покачал головой:

— Я пытался ей это сказать. Пытался отговорить, но она отказалась слушать.

— Все женщины таковы.

Трэвис вздохнул:

— Дело в том, что я не представлял, как сильно мне будет ее не хватать. Знаешь, я не могу спать по ночам. Я не могу есть. Сначала я подумал о визите к мадам Лейфон, но при мысли взять в постель одну из ее женщин у меня внутри все перевернулось. Анна — единственная женщина, которая мне нужна, но я не могу ее иметь.

— Почему?

— Ты знаешь почему. Потому что я не создан для семейной жизни. Анна — милая и любящая. Она сильная, решительная, преданная. И заслуживает мужчину гораздо лучше меня.

— Мне кажется, она достаточно ясно выразилась: ей не нужен другой мужчина.

Трэвис взглянул на Риса.

— Со временем она изменит свое мнение.

— Думаешь? Она была уже однажды замужем и должна знать, что ей нужно. И если изменит свое мнение, что будешь чувствовать ты? Ты готов отдать ее другому? Готов отойти в сторону, позволив другому мужчине занять твое место в ее постели?

Лицо Трэвиса побледнело.

— Я убью первого же ублюдка, который к ней прикоснется.

Рис рассмеялся:

— С тобой все ясно, мой друг. Почему бы тебе на ней не жениться?

— Ты такой же сумасшедший, как и она, — проворчал Трэвис.

— Разве? Ты любишь ее, хотя и не догадываешься об этом.

Трэвис допил бренди.

— Я уже сказал тебе: муж из меня не выйдет.

Он поднялся с дивана и, поставив бокал на буфет, направился к двери.

— Подумайте хорошенько, капитан.

Трэвис лишь покачал головой, открыл дверь и вышел.

Рису стало его жаль. Но и сам он находился в положении не многим лучше. Он регулярно спал со своей женой, но чувствовал, что чего-то не хватает.

Элизабет не раскрывалась перед ним полностью, да и он сам держался с ней настороженно.

Что с этим делать, он не знал и убеждал себя, что это не важно. Значение имел только их сын и его благополучие. Важно, чтобы у него был надежный, любящий дом.

Любовь. Вот он, ключ к разгадке.

Рис не знал, как открыть заржавевший замок от дверцы к своему сердцу.

День клонился к вечеру. Дул ледяной ветер, и тонкие лучи солнца с трудом пробивались сквозь тучи. Элизабет сидела в гостиной на диване рядом с Джередом, помогая ему читать рассказ «Маленький серый мышонок». После обеда Рис получил записку от своего адвоката мистера Пинкарда. Адвокат хотел с ним увидеться. С какой целью — он не сообщил. В ожидании мужа Элизабет не могла унять волнения.

Заставляя себя улыбаться, она старалась не показывать сыну своего беспокойства.

— Продолжай. Прочитай последнюю страницу.

Слегка запинаясь, Джеред продолжил:

— «И тогда маленький… маленький мышонок под… под…»

— Поднял.

— «Поднял носик и принюхался. "Я голоден, — произнес он. — Я чую ку… со…"»

— Кусочек, — мягко подсказала Элизабет.

— «Я чую кусочек сыра».

Джеред рассмеялся, рассыпавшись звонким бубенцом.

— Продолжай, — велела Элизабет.

— «С улы… бкой маленький мышонок… бросился… догонять своих… друзей… и они… стали жи… жить-поживать и добра наживать».

— Очень хорошо! Ты скоро будешь превосходно читать.

Джеред просиял.

Это была правда. С каждым днем он читал все лучше. Элизабет связывала это с тем, что теперь ему жилось куда спокойнее. Главное — не нужно было отчитываться за каждый шаг перед Эдмундом или Мейсоном.

Элизабет помогла сыну встать с дивана.

— Думаю, на сегодня хватит. Беги наверх, можешь немного поиграть.

Он взглянул на нее большими темными глазами:

— Что у нас сегодня на ужин?

— Жареная куропатка. — Элизабет улыбнулась. — И миндальный пудинг на десерт.

Расплывшись в улыбке, Джеред вприпрыжку пересек комнату и выскочил за дверь. Миндальный пудинг был одним из его любимых лакомств.

У Элизабет немного защемило сердце: такой славный малыш. Взяв вышивку, она углубилась в работу, стараясь сосредоточиться на стежках. Скорей бы уж Рис возвращался домой. Оставалось надеяться, что новости, ради которых Пинкард вызвал его, были хорошие.