Страница 16 из 17
— Вообще-то я собирался это сделать в дальнейшем — сознался Андрей — но только тогда, когда пираты отдадут мне призовые корабли. Оснастить их, вооружить, и… вперёд!
— Ты лучше ограбь этих тварей, отбери корабли, а их перевешай! И будет спокойнее, и будет развиваться торговля, и налогов пойдёт побольше. И флот будет! Учись, братец! Видишь, как хорошо, когда у тебя умная сестричка?
— Иди, умная сестричка… подальше — ухмыльнулся Андрей, и серьёзно добавил — я подумаю над твоими словами. Мне кажется — тут ты права.
Шанти выпорхнула из комнаты — Андрей не стал спрашивать, куда она направилась. Пусть сама решает, как справиться с заданием. Если что — он подправит. Они остались вдвоём с Антаной, и та пристально посмотрела на него:
— Тебе не кажется, что мы всё больше куда-то погружаемся, опускаемся? Как в болото какое-то?
— А ты что хотела — хмуро ответил Андрей — так не бывает, чтобы влезть на самый верх и не измазаться. Подожди немного — всё наладится.
— Сколько — немного? — погрустнела императрица — всё так хрупко… построено на лжи, на грязи. Получится ли то, что ты хотел? Стоят ли жертвы результата?
— СтОят! — убеждённо заявил Андрей — я ведь хочу только добра…
Карета остановилась у высокого двухэтажного дома, с воротами, украшенными позолочёнными фигурками воина, побивающего какое-то легендарное чудовище, напоминающее дракона.
Андрей усмехнулся — Шанти сейчас что-нибудь сказала бы по этому поводу. Какую-нибудь необычайную гадость. Но её не было — уже три дня она исчезала с таинственным видом, ничего не говоря Андрею, лишь отнекиваясь фразами, типа: «Я работаю! Ты сам же предложил работу! Не лезь, я всё тебе потом расскажу!»
Он и не лез, зная, что та всё равно не выдержит и в конце концов расскажет о происходящем. Чем больше на неё нажимаешь, тем больше она сопротивляется. С Шанти тактика грубого давления не проходит, Андрей уяснил это уже давно.
В этом красивом доме живёт Олра, бывшая его любовь, и ныне официальная жена Советника Андрея Монаха. Пока официальная жена. То есть — можно сказать, что это его дом. Впрочем — по документам он и числится его домом. Хотя — бывал Андрей тут совсем не часто, можно сказать даже редко.
Солдаты охраны загарцевали вокруг ворот на своих сытых, высоченных лошадях, а кучер, спешившись, постучал в ворота древком кнута:
— Эй, дома! Открывайте! Господин советник приехал!
В окошечко выглянул привратник, и через минуту ворота с противным скрипом растворились, освобождая путь карете хозяина. Кучер вычурно выругался в адрес привратника, обвинив его в лености — даже петли смазать не может! — потом забрался на козлы и карета въехала на широкий двор, выложенный гладкими каменными плитами.
Навстречу карете уже бежали несколько слуг, во главе с мажордомом, высоким седым стариком, работавшим ещё у прежнего хозяина, обедневшего и продавшего дом со всем содержимым — даже со слугами впридачу. Он задыхался, и подбежав к Андрею, тревожно сказал:
— Наконец-то! Хорошо, что вы быстро приехали! Госпоже совсем плохо! Когда я посылал за вами, она ещё не была так плоха, похоже, что у неё родовая горячка!
— Ребёнок? — озабоченно спросил Андрей, вбегая в дом по ступеням широкой лестницы — ребёнок жив?
— Жив! Слава светлому господу нашему! Девочка! Госпожа Олра назвала её Марго! Сказала, что вам, господин, понравится это имя.
Андрей нахмурился, но ничего не сказал. Олра верна себе — она как бы перед смертью дала понять, что знает о подмене, что Антана когда-то была Марго, и Андрей был с ней близок. Впрочем — это ничего не меняло.
Андрей вбежал на второй этаж, туда, где была спальня Олры, и бросил через плечо Зорану, своему секретарю, едва поспевавшему за хозяином:
— Жди здесь. Возможно — ты мне понадобишься.
Толкнул дверь, и оказался в удушливой атмосфере сырости, железистого запаха крови и чего-то сладкого, как будто в комнате воскуряли ладан или что-то подобное. Олра лежала в кровати, накрытая по шею, а вокруг суетились люди — четверо, вероятно именующих себя лекарями.
Один из них сцеживал в плоскую тарелку кровь из руки женщины, второй что-то речитативом читал, подвизгивая на каждом слове, двое остальных перебирали сумки с резко пахнущими снадобьями, похожими на смесь навоза и селитры.
Губы Олры посинели — она умирала. Её лицо было бледным, как простыня, на которой она лежала. Увидев Андрея, женщина шевельнула рукой и попыталась что-то сказать, но не смогла, и её бледная рука упала назад, на кровать.
— Вон все! — жёстко сказал Андрей.
— Господин советник, мы… — начал тот, кто сцеживал у Олры кровь, но Андрей с размаху ударил его по лицу обратной стороной ладони так, что отбросил шага на два:
— Вон, твари! Она и так море крови потеряла! Ты чего, тварь, у неё последнюю скачиваешь?! Убью, сука!
— Но, мы… дурную кровь…
— Я сейчас тебе самому дурную кровь выпущу! Всю! До капли! — Андрей шагнул к лекарю, и того как ветром сдуло — он выбежал следом за своими коллегами, позабывшими даже о сумках с дерьмовыми порошками, и прикрыл за собой дверь.
Повернувшись к Олре, Андрей коснулся ауры и стал впитывать лихорадку, боль, всю болезнь, которую занесли грязными руками повитухи. Он никак не мог привыкнуть, что этот мир не дорос до понятия «дезинфекция», и к тому, что каждые третьи роды заканчивались заражением роженицы, а каждые десятые обязательно заканчивались смертью новорождённого. Каждые двадцатые — смертью роженицы.
Мельком проскочили две мысли — первая — надо реформировать систему медицинского обслуживания. И вторая — как и решил, нельзя подпускать ни одного человека к Антане во время родов. Сам примет ребёнка.
Олра задышала легко и спокойно. Синюшная бледность ушла, но до полного выздоровления было ещё далеко — организм не мог так сразу восстановить утраченную кровь. Для этого нужно было время. Однако, лечение пошло на лад, и тело зарастило раны, полученные при родах, оставив небольшие шрамы, которые рассосутся в течение нескольких дней. Видимо, девочка была крупной, поэтому роды прошли тяжело. Да и квалификация этих чёртовых лекарей оставляла желать лучшего.
Женщина очнулась. Она робко открыла глаза, как будто не веря в происшедшее, глубоко вздохнула, подняв полной грудью простыню, на которой виднелась ярко-красное пятнышко крови.
— Ты пришёл… я так боялась, что ты не придёшь… я звала тебя, звала, звала, кричала… и чуть не умерла. Ты знаешь — я папу видела. Но он меня прогнал. Я к нему потянулась, обняла его, но он улыбнулся, оторвал мои руки и толкнул назад, к тоннелю. Я летела… летела. летела… бах! И снова тут. И ты тут. Ты знаешь, у нас ведь родилась девочка. Я назвала её Марго. Ты не сердишься? Ты не подумай чего плохого, милый, я тебя до сих пор люблю. Я никогда не причиню тебе зла, клянусь! Никогда, пусть я лучше умру! Дура я была. Ох дура… надо было хватать тебя, и бежать с тобой на край света, бросить всё, забыть обо всём… но что теперь поделаешь. Всё так, как оно есть. Правда же? Или нет? — Олра с надеждой смотрела в глаза сидящего рядом с ней на постели мужчину, а он молчал. Его глаза говорили: «Прости, у меня в душе осталось ещё что-то, да… но… место занято. Той, которой я оказался нужен больше» — и Олра заплакала.
Она не плакала так с детства, когда чужой мальчишка сломал подаренную ей отцом игрушку. Плакала так, как не плакала никогда, будучи взрослой женщиной — навзрыд, с воем, до обморока, как по мёртвому. Впрочем — по мёртвому и есть. Она оплакивала убитую ей любовь.
Отрыдавшись, Олра успокоилась, и замерла, схватив руку Андрея и прижав её к губам.
Андрей смотрел на женщину, бывшую когда-то для него самым близким человеком в мире и думал о том, как мало нужно, чтобы дом, строившийся месяцами, а то и годами, разрушился. Стоит лишь толкнуть в нужном месте, подправить… и посыпались стены, завалили всё, что было красивого, светлого.
— Всё, успокоилась? — спросило он грустно — что же ты раньше за мной не послала? Это же не лекари, это шарлатаны проклятые! Поубивал бы! Через пару дней уже будешь на ногах. Как девочка? С ней всё нормально?