Королевская книга

— Узнаю речи Таора. — Терн мрачно усмехнулся. — Ты прилежный ученик, Горностай.

— Я лучший его ученик! Потому что единственный… Простите, я пошутил не к месту.

Однако с извинениями он опоздал. Терн, не вставая с места, сделал едва заметное движение, вроде бы даже не коснувшись Горностая, тот сдавленно вскрикнул и рухнул на пол.

— Таору Арнету я доверяю как самому себе. Ты его ученик, но не он сам.

Горностай, скорчившись, тянул сквозь стиснутые зубы воздух. Арника бросилась было к нему, но Терн гаркнул: «Прочь!» Слово полетело в нее, как нож. Она остановилась и опустилась на пол, не сводя с короля умоляющих глаз.

— Что вы творите… — простонал Горностай.

— Указываю забывшемуся сопляку его место.

— Отпустите…

— Я тебя не держу. — В доказательство король поднял руки.

Горностай закричал.

Арника заметила издевательскую усмешку Терна. Какая-то чужая это была усмешка, лицо еще не привыкло к ней. Арника вскочила, спотыкаясь, подбежала к королю и вцепилась в его руку.

— Тебе нельзя быть таким, нельзя! — заговорила она вслух.

Терн обернулся к ней, и Горностай выдохнул с облегчением.

— Перестань мычать и ступай отсюда. Не подходи без зова! — Король разжал ее пальцы.

Арника закусила губу, когда он отодвинул ее от себя. Она заглядывала в черноту его глаз и не видела ничего — только ровное темное пламя.

Горностай, шмыгая носом, сел, оперся спиной о скамью и прикрыл лицо ладонью.

— Я должен знать все, что знаешь ты, Горностай. Этим ты докажешь, что верен мне и своему учителю, — холодно молвил Терн.

Горностай пробормотал из-под ладони:

— Я верен вам и учителю. Но скоро, может статься, верность учителю и верность вам будут несовместимы…

— Вот как?

— В Королевской Книге, в разделе о Великом Заклятье, сказано: «Десятое бедствие — неправильное соотношение высшего и низшего. Могучие властители утрачивают мудрость и благородство души…»

— «…А презренным смердам становятся подвластны великие деяния», — закончил Терн. — Я знаю наизусть эти окаянные каракули.

Горностай поднял на него покрасневшие глаза:

— Я думал, что все обошлось, и ничего страшного нет в том, что какую-то часть пути от постоялого двора вы проделали в одиночку, без Таора, без Арники. Но теперь вижу, что с вами что-то произошло… Вы непохожи на себя. Насколько я знаю, Терну Антарскому никогда не приходило в голову ставить людей на место таким способом. — Он осторожно приложил руку к виску, потом к груди. — Это далеко не вся ваша сила и не все ваши возможности, ведь так?

Не удостоив его ответом, Терн обратился к Арнике:

— Я сказал — отойди. Сейчас ты не нужна.

И тут Арника поняла, что ни в коем случае не должна исполнять приказание. Это как давеча с Таором — нужно не просто находиться рядом, а быть с ним мыслями и сердцем. Тогда оплошала, а теперь уж меня никто не собьет, подумала она и устроилась на корточках напротив Терна, глядя на него снизу вверх.

— Ты мешаешь, — сурово сказал Терн.

Правильно, мешаю. Мешаю Великому Заклятью изуродовать тебя окончательно, подумала она.

— Однажды вы видели ее глазами и мысли у вас были общие, вы знаете, что это такое, — сказал Горностай негромко. — Эта девочка — единственный человек, который поможет вам вспомнить, каким вы были прежде. Но вам трудно, государь. Сейчас вам гораздо проще поступить, как советует Огненноволосая, — пойти убить кого-то там… Она, злодейка, это знает и рассчитывает, что в отсутствие Таора никто не сможет убедить вас в том, что вы не правы.

Он говорил еще что-то, Арника уже не слышала. Она вспоминала наполненные ветром равнины, город с золотыми башнями и высокие чужие звезды, алые полосы заката над высоким берегом — все, что видела когда-то в воспоминаниях Терна о тех временах, когда Великого Заклятья еще в помине не было. Может быть, сейчас он и забыл об этом, но она-то помнила, и еще она помнила о том, как сделать память общей на двоих.

Терн отстранился, будто увидел ее впервые. Чужое выражение уходило с его лица. Он надолго замолчал, будто задумавшись, потом медленно произнес:

— Прости, Горностай.

Тот длинно-длинно выдохнул и устало ответил:

— Охотно, ваше величество. А сейчас, с вашего разрешения… Я должен прилечь. Дьявольски трудный день сегодня.

Он поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел прочь. Повалился на спину рядом со своими недавними пациентами и закрыл локтем лицо.

Терн протянул руку и усадил Арнику, крепко обняв за плечи. Сбывалось загаданное, начиналось невозможное — и огонь, в который смотрели они, горел в самом центре Вселенной. Они снова были равны и едины, мир был развернут перед ними, и оба они видели, как нити будущих событий сплетают совершенный узор судьбы, где каждый проживет именно то, что предназначено его душе.

Подумать только, если бы не Великое Заклятье, ничего бы этого не было, размышляла Арника. Пока оно в силе, Терн без меня не может быть собой прежним, так что связывает оно нас попрочнее всякой любви. Но нужна я Терну только для того, чтобы Заклятье это снять. И — надо же! — я ему в этом помогаю. Странные вещи творятся на свете…

— Не думай об этом, — тихо сказал Терн. — Не думай.

Арника глубоко вздохнула. Она не спала две ночи подряд, и теперь чувствовала, как сны этих двух ночей нетерпеливо толпятся перед ее глазами, ожидая, когда их посмотрят. Они заслоняют собой весь свет, а тепло очага окутывает, накрывает, заставляя смежить веки, и голова склоняется на плечо Терна, и вплывает в ее дрему первое зыбкое сновидение.

Когда она проснулась, то обнаружила, что лежит на скамье, укрытая меховым плащом и под головой у нее кожаная сумка. Дрова в камине прогорели, почти все факелы были погашены, а плотные ставни на окнах не позволяли увидеть, рассвет сейчас или все еще ночь. Терна нигде не было, двое антарских часовых мерили шагами зал, а раненые спали так тихо, что Арника встревожилась, и, сбросив плащ, подошла к ним послушать, дышат ли они. Горностай, свернувшись клубком, дремал рядом с ними.

Барон Щур-Риор сидел в прежней позе у стены и смотрел в темноту перед собой.

Арника присела на корточки и легонько прикоснулась к его седым всклокоченным волосам. Он не пошевелился и даже не мигнул. Арника уселась подле, словно они были давними приятелями, нашла его холодную руку и крепко сжала. Он не взглянул на Арнику, только тишина вокруг него тихо прошелестела:

— Зачем ты пришла?

— Затем, что я знаю то, о чем ты смутно догадываешься. Я видела сегодня твоих людей. Вернее, не людей… Единственный в Риоре человек — это ты. Твои соратники давно покинули тебя, упрямо цепляющегося за свои мертвые владения, но тебе повезло — ты оказался в месте, куда со всех покинутых земель стекаются воспоминания тех, кто когда-то жил здесь. Они уходят из памяти людей, которые теперь там, за лесами, в новых городах, пытаются наладить новую жизнь. Воспоминания возвращаются сюда, где родились и где им суждено исчезнуть. Они не нужны больше никому, кроме тебя. Да и тебе с некоторых пор нужны не все, а только те, что похожи на твоих бежавших воинов. Их ты считаешь настоящими людьми, прочих же — подменными и приказываешь уничтожать. Ты слишком долго жил среди полустертых чужих воспоминаний, и теперь сам не помнишь, когда начал верить в то, что это настоящие люди, нуждающиеся в твоем покровительстве. Среди них ты чувствовал себя мудрым и бессмертным, учил их жить, так же как кукольник учит жить тени своих тряпочных кукол. Твоя жизнь действительно бесконечна по сравнению с их кратким существованием — воспоминания без своих хозяев живут очень недолго. Они стремились к тебе — ведь ты называл каждого по имени, ты говорил с ними и тем самым длил их жизнь. Своим непрестанным общением с ними ты сделал их такими, что в их жилах течет теперь красная и горячая кровь. Они так похожи на людей — даже Горностай ни о чем не догадался, — но они не люди. И я знаю, почему ты боишься, что аррины оставят тебя здесь. Ты догадываешься, что они приходят не за людьми — за воспоминаниями, чтобы навсегда успокоить их, растворив в свете. И теперь я знаю, что это такое — оставаться одному и смертельно тосковать по свету, который не для тебя предназначен…