Страница 9 из 13
— Чего это он? — удивился Чеслав.
— А вот чего… — Кудряш надавил на плечи друга и погрузил его с головой в воду.
— Да погоди ты, пиявка, нас, кажется, кличут, — вынырнув, остановил товарища Чеслав.
Держась за свое суденышко одной рукой и подгребая другой, они стали продвигаться в сторону берега.
— Чеслав, тебя Велимир домой поспехом зовет! — приблизившись, расслышали они голос мальчонки.
— Что за срочность? — недоумевал Чеслав.
Друзья вытащили лодку на берег, оделись и, подхватив свой улов, поспешили в городище.
Велимир был в доме один. Он сидел за столом и о чем-то сосредоточенно думал. Было видно, что он ждал сына.
Чеслав вошел в дом и остановился у порога.
— Звал, отец?
— Звал.
— Я рыбу принес… — Юноша положил рыбу возле очага. — Что-нибудь стряслось?
Велимир внимательно смотрел на сына.
— О том, что стряслось, я у тебя хотел спросить, Чеслав, — наконец спокойно произнес Велимир.
— Не пойму, о чем ты, отец? — вполне искренне удивился Чеслав.
— О девке…
От неожиданности Чеслав почувствовал, как мурашки пробежали у него по спине, а в голове завертелся хоровод вопросов, который тут же рассыпался под тяжестью одной мысли: «Он знает!»
— Я хотел рассказать тебе, отец, но позже.
— Когда?
— После посвящения.
— Когда о твоей пленнице знало бы уже не только наше, но и соседние селения?
— Я осторожность… блюсти старался… — попытался заверить Чеслав, но под тяжелым взглядом отца сбился и, помолчав, спросил: — Как ты прознал?
— Ты среди людей живешь!.. — Велимир с досадой вздохнул. — Кривая Леда заприметила, что ты зачастил к Маре в пещеру. Думала, захворал. А потом разведала, что у Мары девушка томится под присмотром. У Леды любопытства на все городище хватит, а язык такой, что им лес рубить — не зазубрится, сам знаешь… Хорошо, ко мне первому прибежала поделиться открытием. Аж лопалась от нетерпения! Но, думаю, скоро о твоей тайне только ленивый знать не будет. Кто она?
— Я ее умыкнул… Для себя.
— Тебе Голубы мало?
Чеслав не мог да и не хотел объяснять отцу, почему он решил украсть чужачку и что притягивает его к похищенной. Да и как объяснить отцу, если и сам до конца так и не смог понять себя?
— Это другое… Я ее возьму за жену.
— А не рано ли?
— Через несколько дней я пройду посвящение, и род и племя признают меня полноправным мужем.
— Откуда она?
На этот вопрос Чеслав ответил не сразу. Он хотел бы и вовсе не отвечать на него или хотя бы соврать, но не мог.
— Из рода Буревоя, — произнес он и затаил дыхание.
Эта новость для Велимира была уж слишком неожиданной, так что он даже не сразу нашелся, что сказать сыну.
— Чеслав… Ты же знаешь, что наш род и род Буревоя состоят во вражде!
— Знаю…
— Еще наши предки прокляли этот род и нам завещали не знаться с ним.
— Это было давно. Уже и старики не помнят причины той распри, — не сдавался Чеслав.
Велимир, раздраженный упрямством сына, повысил голос, и юноша уловил в нем железный отзвук, который появлялся всегда, когда глава рода был непреклонен.
— И жен брать из их гнилого племени мы не должны! Чтоб не мешалась кровь предков наших с проклятой кровью!..
— Отец!.. Говорят, что когда ты увидел мою мать, то никто и ничто не заставило бы тебя отказаться от нее. Это правда? — Чеслав смотрел отцу прямо в глаза.
— Твоя мать — другое дело. — Голос Велимира дрогнул. — Ее род… всегда был дружественен нам.
— Я хочу знать: это правда?
Напоминание сына о Росаве выбило Велимира из колеи. В груди защемило, как будто в старую рану вогнали кол и резко повернули. Велимиру показалось, что по дому прошелся сквозняк и сама Росава явилась, чтобы присутствовать при этом трудном мужском разговоре отца и сына.
— Правда?
— Правда… — И в голосе Велимира уже не было железа. — Твою мать любил и жалел, как ни одну другую… Но правда и другое… Три раза я брал себе жен. И каждый раз из рода или племени, дружественного нам. И делал это не только для себя, но и ради укрепления нашего рода. В свете диком живем, суровом и безжалостном. Среди зверья двуногого. Его опасаться надо. Того и гляди, недруги позарятся на земли наши да угодья. А то и кочевники какие набегут, чтобы разорить городища, людей побить да угнать. Легко ли было выжить нам без поддержки, без опоры? А потому есть мысль у меня, что и Ратибор, и ты, когда возмужаешь, должны взять себе жен из соседних племен, дабы сохранить дружбу с ними. Союз наш скрепить.
Никогда еще отец так серьезно не разговаривал с Чеславом, не делился такими сокровенными мыслями. Он понимал, что отец разговаривает с ним уже не как с юнцом, и это льстило ему, переводило его в статус зрелого. Но и от своего решения Чеслав отказываться не хотел. Так подсказывал ему внутренний голос, так чувствовало его сердце, так требовали его желания.
— С нами многие почтут за честь породниться. Сильные рода! Вы у меня вон какими славными взросли! — продолжал Велимир. — А девок у них красных, что рыбы в реке, — любую выбирай.
— Я уже выбрал, — упрямо заявил Чеслав.
И для него это было не просто блажью. «Коль я становлюсь мужем зрелым, полноправным, то и желание мое, и мнение должны признаваться другими», — думал Чеслав.
Упрямство сына рассердило Велимира. Он не сдержался, дернул себя за аккуратную бороду и закричал:
— Это ты так сказал, а что род скажет?
— Род тебя послушает, — уверенно ответил Чеслав.
— А Великим, богам нашим, будет ли это любо? Предкам нашим?
Такой аргумент заставил Чеслава задуматься, но ненадолго.
— Я попрошу у них благословения, — твердо произнес он.
— А если они отвергнут ее?
— Тогда…
— Замолчи! Не гневи Великих! А то скажешь сейчас какую-то глупость мальчишечью, а потом жалеть будешь. И я жалеть буду. — И после паузы с искренним непониманием спросил: — И в кого ты такой упрямый?
Чеслав и сам не знал. Но часто именно это его упрямство помогало ему добиваться своей цели. А для мужчины, и это юноша хорошо знал, достигать цели — важно. Потому как это делает его сильным и уважаемым в роду и племени, да и среди врагов его…
Видя, что сейчас с Чеславом разговаривать бесполезно, Велимир внезапно принял решение:
— Приведи ее сюда.
Чеслав постоял еще какое-то время неподвижно, думая, делать ли это? Но отец велел привести, а потому юноша молча вышел из дома.
Когда он уводил Неждану из пещеры, старая Мара, сначала молча наблюдавшая за ним, таки подала голос:
— На зыбкую дорожку ты ступаешь, парень, болотную. Того и гляди, оступишься и в прорву погрузишься. Еще есть время одуматься.
Чеслав, у которого и так на душе кошки скребли, огрызнулся:
— Что ты, Мара, вместо доброго слова вороной каркаешь? Я и без твоих сетований сполна наслушаюсь болтовни, упреков да понуканий. Сам знаю, что род моему выбору противиться будет. Ты бы лучше подсказала, как обойти препоны да склонить сородичей к моему выбору. Говорят, ты в еще не рожденный час и день смотреть можешь. Посмотрела бы для меня.
Мара подошла к нему почти вплотную и, глядя прямо в его ждущие глаза, ответила:
— То черноротые людишки брешут, как собаки, и наговаривают на меня. Беду и проклятие на Мару накликают. То, о чем ты говоришь, только Великим под силу. И не мне, хилой и смертной, с ними равняться, — горячо и убежденно произнесла старуха, и глаза ее при этом хоть и блеснули недобро, но смотрели лукаво.
— Тогда пожелай мне удачи. Она мне понадобится, — сказал Чеслав и, подтолкнув Неждану к выходу, вышел за ней.
Держа за руку свою пленницу, Чеслав стал удаляться в лесную чащу. Девушка шла за ним, время от времени оглядываясь на бывшего сторожа и место своего заточения. Она видела, что старая Мара стояла на пороге своей пещеры и задумчиво смотрела им вслед.
— Ну что ж, парень, ты выбрал свой путь — иди. И пусть твой страх да глупость людская не дадут столкнуть тебя с этого пути, — прошептала старуха.