Страница 36 из 119
Из материалов этого дела видно, что Васенцович образца 1941 года совершенно не чета Васенцовичу 1938 года. Прошедший огонь, воду и медные трубы единожды следствия, он уже не позволял себе попадаться на уловки особистов. Выработав твердую тактику своего поведения, Владислав Константинович стойко держал оборону, придерживаясь позиции, по которой его освободили в 1940 году. Ничего нового следователям от него добиться не удалось, да и они, собственно говоря, имея перед собой материалы старого дела, не особенно и торопились добывать новые обличительные факты. Да и где их было взять, если подследственные отказались от ранее данных показаний, а их коллеги, с боем, а точнее — с мордобоем добывавшие эти показания в 1937—1938 годах, сами пошли под суд, получив различные сроки лишения свободы, а то и ВМН.
Вскоре, а точнее, 12 июня 1941 года, Добротин подготовил вариант обвинительного заключения на Покуса, Васенцовича, Кропачева и Галвина, представив его на утверждение начальнику 3-го Управления НКО, майору госбезопасности А.Н. Михееву. Тот не предъявил к тексту особых замечаний. Не встретил возражений он и в Главной военной прокуратуре, где спустя четыре дня после начала войны заместитель Главного военного прокурора корвоенюрист Гаврилов начертал резолюцию: «Дело направить на рассмотрение ВК Верхсуда СССР».
Судебное заседание Военной коллегии состоялось 16 июля того же года. Когда слово предоставили Васенцовичу, тот сказал: «Обвинение, предъявленное мне, понятно. Виновным себя не признаю. Я признаю себя виновным в той части своих показаний, где речь идет о состоянии войск ОКДВА и в части преступной деятельности бывшего командующего ОКДВА Блюхера... Предъявленное мне обвинение в участии в военном антисоветском заговоре я категорически опровергаю...
Свои показания, данные на предварительном следствии в 1941 г., я полностью подтверждаю. Помимо того, что я не донес партии и правительству о преступной деятельности Блюхера, я признаю себя виновным и еще в том, что в 1938 г. я смалодушничал, встал на путь клеветы: оговорил себя и других. Правда, смягчающим обстоятельством моей вины является то, что все эти показания я дал вынужденно.
Больше преступлений я никаких не совершал...»[94]
Удивительно, но факт налицо: несмотря на крайне тяжелую обстановку на фронтах, в приговоре суда (председатель — диввоенюрист Дмитриев, члены — бригвоенюрист И.В. Дети-сов и военный юрист 1-го ранга А.А. Чепцов) не прозвучала формулировка «высшая мера наказания». На сей раз обошлись без нее, ограничившись следующими сроками лишения свободы в ИТЛ: Васенцович и Галвин на 15 лет, а Покус и Кро-пачев — на 10 лет. Все четверо с поражением в правах сроком на пять лет и с конфискацией всего лично принадлежащего им имущества. И, конечно, с лишением присвоенных им персональных воинских званий. В отношении Васенцовича в приговоре остались положения из обвинительного заключения о его участии в военном заговоре, проведении подрывной работы в ОКДВА, а также в шпионаже в пользу иностранного государства[95].
Упомянув о заявлениях Васенцовича в адрес И.В. Сталина, нельзя обойти вниманием одно из них, написанное в бараке Устьвымлага в ноябре 1943 года. В нем опытный строевой командир и штабист РККА слезно просит «отца народов» отпустить его в действующую армию или хотя бы в учебное заведение для подготовки кадров для нее. На самом деле он не так уж был и стар — в том году ему исполнилось только 45 лет, в таком возрасте многие его бывшие сослуживцы и однокашники по академии успешно командовали на фронте корпусами и армиями, а в тылу — военными округами. Так что возраст Васенцовича здесь не мог служить серьезной похмехой. Опыта же руководства войсками ему тоже было не занимать — дивизионное, корпусное и окружное звено он уже прошел. Дело оставалось за малым — за пересмотром дела и получением долгожданной свободы.
«В 1941—42(43) г. я возбуждал многочисленные ходатайства о пересмотре моего судебного дела и о разрешении сражаться за социалистическую Родину. В большинстве заявлений я приводил мотивы, на которых основывал свои ходатайства. Решений по моим заявлениям, которые я писал на Ваше имя, Верховный Совет СССР, Верховный Суд СССР мне не объявлялось.
Я снова обращаюсь к Вам с просьбой о пересмотре моего судебного дела и об использовании меня на боевом фронте или в области работ, непосредственно связанных с ликвидацией разрушительных последствий войны. Я не перестаю просить об этом потому, что живу стремлением принести наибольшую просьбу Родине и работать там, где я могу эту наибольшую пользу принести...
Я знаю военное дело в различных его отраслях и практически и теоретически (начиная со стрелкового дела и кончая стратегией). Я не был в армии отсталым человеком. В 1940 г., работая преподавателем Военной Академии, я стоял на правильном пути в своей исследовательской деятельности в области тактики и оперативного искусства и вплотную подошел к определению новых форм военного искусства, которые еще только нащупывались в западноевропейских операциях 1939— 1940 гг. и получили свое развитие и применение в ходе Отечественной войны... Я знаю военное хозяйство в различных его видах, знаю организацию и практику строительных работ, знаю историю общую и военную, географию, имею опыт литературной работы...
В своей лекционной работе я особо ориентировал внимание слушателей на исторических примерах, учивших искусству бить немцев... Мое применение в обстановке свободного труда на огромном фронте деятельности нашей Великой Родины может быть достаточно разнообразным и широким...»[96]
Итак, зэк Васенцович, прошедший через тяжкие испытания двух арестов и следствий, сменив несколько тюрем и лагерей, тем не менее продолжает исповедовать свой неизменный принцип — «прежде думай о Родине, а потом о себе». Диапазон применения его знаний и опыта руководящей работы широк, и он предлагает по максимуму использовать их в сложных условиях войны. Однако и на этот раз положительного решения на свое обращение к высшему руководителю страны Владислав Константинович не дождался. В ответ на его многочисленные заявления и жалобы в высокие инстанции много месяцев спустя приходили (а чаще и вовсе не приходили) стандартные канцелярские отписки. Например, типа такой:
«Начальнику Устьвымского ИТЛ НКВД
пос. Вожаель, Железнодорожный район
Коми АССР
16 июня 1944 г.
Объявите заключенному Васенцович Владиславу Константиновичу, 1898 года рождения, личное дело № 36490, что его жалоба с просьбой о пересмотре дела оставлена без удовлетворения.
Осуждение его прокуратура считает правильным.
Начальник 2 отдела 1 Управл. ГВП КА гв. подполковник юстиции 16.6.44. / Геолепян /»[97].
Срок заключения В.К. Васенцович отбыл, как говорится, от звонка до звонка. После освобождения из лагеря в 1953 году он, старый и больной человек, был направлен в Зубово-По-лянский дом инвалидов (Мордовская АССР), где и находился вплоть до своей полной реабилитации в апреле 1956 года. Умер он в Москве в 1961 году.
К числу командиров РККА, немного глотнувших воздуха свободы и затем снова «загремевших» в тюрьму и лагеря, относится и комдив Кауфельдт Федор Петрович, бывший начальник пункта ПВО г. Баку, член ВКП(б) с 1917 г. Арестован 4 января 1938 г. Обвинялся в принадлежности к антисоветской военной правотроцкистской заговорщической организации, якобы существовавшей в частях ПВО г. Баку. Содержался во внутренней тюрьме Азербайджанского НКВД (г. Баку). Постановлением особого отдела Закавказского военного округа от 15 июня 1940 г. дело по обвинению Ф.П. Кауфельдта за недоказанностью вины было прекращено, и он вышел на свободу. Спустя некоторое время был восстановлен в кадрах Красной Армии. После этого работал старшим преподавателем Военной академии имени М.В. Фрунзе (1940 г.), начальником кафедры общей тактики и оперативного искусства Военной академии связи РККА (1940—1941 гг.).
94
ЦА ФСБ. АСД № 982023. Т. 1. Л. 267-269.
95
АГВП. НП 9984-39. Т. 2. Л. 141.
96
АГВП. НП 9984-39. Т. 1. Л. 423.
97
АГВП. НП 9984-39. Т. 2. Л. 428.