Страница 98 из 114
Далее следовал пропуск, и начиналась следующая страница. Здесь я увидел уже другой почерк; источник, по всей видимости, был более древний, чем первый, о чем можно было судить по желтой бумаге и старинному написанию букв.
«То было сделано так, как и было обещано, ибо Его забрали Те, Кому Он бросил вызов, и бросили его в глубины Нижнего мира, что лежит в Океане, и стали держать его в Башне, которая, как говорят, высится среди руин Затонувшего Города (что зовется Р'льех) и запечатана Знаком Древних, и Он бранился и проклинал Тех, кто Его пленил, и вызвал Их гнев, и Они схватили Его во второй раз, и сделали Его похожим на саму Смерть, а потом погрузили Его в сон, и теперь Он спит глубоко под водой, а Они вернулись туда, откуда пришли, в Глиу-Вхо, что лежит среди звезд, и время от времени Они смотрят вниз, на Землю, когда лист опадает с дерева и пахарь выходит в поле. Он спит уже целую вечность, в своем доме в Р'льехе, в окружении Своих прислужников, что приплыли к Нему, преодолев все преграды, но не решаясь дотронуться до Знака Древних, и теперь ждут, когда Он проснется и вернет Свою былую силу, и тогда замкнется Круг, и будет Он свободен, и вновь подчинит себе Землю, и сделает ее Своим Царством, и бросит вызов Богам Седой Старины. И с братьями Его случилось то же самое, и забрали их Те, Кому Они бросили вызов, и изгнали Их, а Тот-Кого-Нельзя-Называть был отправлен за Предел, где нет даже Звезд, и с другими случилось то же самое, и Земля избавилась от Них, а Те, Кто принял образ Огненных Башен, вернулись туда, откуда пришли, и никто их больше не видел, и на всей Земле наступил мир, и так будет до тех пор, пока не освободят Властителей Древности, пока человек не узнает тайну, и не проникнет в запретное место, и не откроет врата».
С величайшим интересом я приступил к чтению следующего листа, значительно меньшего размера, написанного на тонкой, как луковая шелуха, бумаге; с первого взгляда было заметно, что человек переписывал его тайно и поспешно, возможно, опасаясь слежки, ибо в тексте встречалось много сокращений, которые не сразу удавалось разобрать, не говоря уже о весьма скверном почерке. Как я вскоре убедился, третий отрывок был почти что продолжением второго.
«А Властители ждут у Ворот, и Врата эти есть везде и во все времена, ибо не ведают Они о времени или пространстве, но собираются все в одном месте и в одно время, а те, кто среди Них, могут принимать разные обличья, и разные размеры, и разные лица, а Врата для Них есть везде, но первым был тот, кого вызвал я, и было то в Иреме, Граде Колонн, что лежит в пустыне, где Человек возвел Камни и трижды произнес запретные Слова, и возникнут там Врата, и будут ждать Тех, Кто пройдет через Них — и дхолы, и ужасные ми-го, и народ чо-чо, и глубоководные, и народ гугов, и призраки ночи, и шогготы, и воормисы, и шантаки, что стерегут Кадат в Холодной Пустыне и на плато Ленг. Все они — дети Богов Седой Старины, но Великая Раса из Йита и Властители Древности вступили в спор друг с другом, а потом поссорились с Богами Седой Старины, и Боги ушли, оставив Землю Властителям, а Великая Раса из Йита перенеслась во времени и поставила на Землю будущего, и не знают об этом те, кто сейчас живет на Земле, а Они ждут, когда придет Их время, и станут шептать Ветры и Голоса, и придет Оседлавший Ветер, чтобы властвовать над Землей и меж Звезд».
В этом месте рукопись прерывалась, словно кто-то аккуратно стер написанное; как ему это удалось, я не понял, поскольку на бумаге не осталось никаких следов. Отрывок заканчивался короткой припиской.
«И вернутся Они, и освободится Великий Ктулху, и выйдет из моря, и придет Тот-Кого-Нельзя-Называть из своего города, что зовется Каркоза и лежит на берегу озера Хали, и придет Шуб-Ниггурат, и умножится в своем безобразном обличье, и Ньярлатхотеп скажет Слово Властителям Древности и Их приспешникам, и Ктулху возложит Руку на все, что мешает Ему, и уничтожит его, и слепой безумец Азатот восстанет из средины мира, где прячутся Хаос и Разрушение, и где он богохульствовал, и где находится Сущность Мироздания, что зовется Бесконечностью, и Йог-Сотот, тот, кто есть Одно-во-Всем и Все-в-Одном, соединит сферы, и Итакуа придет вновь, и из черных пещер Земли явится Цатхоггуа, и все вместе захватят Они Землю и все живое, что есть на ней, и начнут сражение с Богами Седой Старины, и тогда Повелитель Великой Бездны узнает об Их возвращении и призовет Своих Братьев, дабы рассеять Зло».
День уже клонился к вечеру; из кухни доносилось звяканье посуды, и я, хотя и чувствовал, что нахожусь на пороге разгадки великой тайны, решил на время прервать чтение. Я отложил книгу; на душе было тревожно, в голову лезли мысли о каком-то жутком, первобытном зле, лежавшем за пределами моего понимания. Я не сомневался, что собирать выписки из книг начал тот самый Ричард Биллингтон, который был «сожран Тварью, спустившейся с Небес»; затем эстафета перешла к Элайдже; чем все это закончилось, неизвестно, если только Биллингтоны не получили доступ к знаниям, закрытым для простых смертных. Мысль о том, что Биллингтоны сумели не только расшифровать тайны древней магии, но и воспользоваться ими, приводила меня в ужас, особенно если учесть события, случившиеся неподалеку от усадьбы.
Когда я встал, чтобы идти на кухню, я ненароком взглянул на мозаичное окно; то, что я увидел, повергло меня в шок: последние лучи багрового солнца падали на окно под таким углом, что проступающий на нем портрет был виден особенно четко — жуткое, неимоверно искаженное лицо какого-то огромного, нелепого существа; глаза — если их можно было назвать глазами — глубоко запрятаны в глазницы; ничего похожего на нос, только ноздри; круглая лысая голова, и вместо подбородка — клубок извивающихся щупалец. Словно загипнотизированный, похолодев от ужаса, я смотрел на это видение, чувствуя, как сердце сжимается от предчувствия чего-то ужасного, что вновь начало давить на меня со всех сторон, проникая в комнату через окна и стены, словно собираясь уничтожить все, до чего могло дотянуться. Одновременно с этим я почувствовал такой отвратительный, тошнотворный запах, какого не ощущал никогда прежде.
Дрожа всем телом, я все же преодолел желание закрыть глаза и броситься вон из комнаты и продолжал смотреть на окно, уверенный, что стал жертвой галлюцинации, возникшей у меня после прочтения старинных рукописей. Тем временем жуткий призрак начал бледнеть и вскоре исчез совсем, окно приняло свой обычный вид, мерзкий запах улетучился. Однако то, что случилось потом, было еще ужаснее; боюсь, что причиной этого стал я сам.
Решив еще раз убедиться, что стал жертвой иллюзии, в свое время напугавшей и моего кузена Эмброуза, я забрался на шкаф, стоявший у окна, и выглянул в окно, там, где было обычное стекло, стараясь разглядеть каменную башню, которая должна была, как обычно, вырисовываться в лучах заходящего солнца на фоне темного леса. Но, к моему невыразимому ужасу, я увидел совершенно незнакомый мне пейзаж — ничего подобного я не видел за всю свою жизнь. Едва в первый миг не свалившись со шкафа, я продолжал смотреть, приникнув к стеклу; я видел незнакомую землю, небо, в котором сверкали странные, неизвестные мне созвездия; я смутно распознал только Гиады, но столь яркие, словно они приблизились к Земле, преодолев тысячи и тысячи световых лет. Пейзаж не был застывшим, перед моими глазами происходило движение — ко мне то и дело подскакивали, делая угрожающие движения, какие-то похожие на осьминогов чудища, подлетали жуткие твари с черными кожистыми крыльями и когтистыми лапами.
Голова у меня шла кругом; отвернувшись от окна, я слез со шкафа; но едва оказавшись в привычной обстановке кабинета, я вновь захотел взглянуть на странный пейзаж, полез к окну и увидел то, что ожидал увидеть раньше, — каменную башню, деревья и заходящее солнце. Надо ли говорить, в каком подавленном состоянии спускался я на пол. Нужно было скорее записать свои впечатления, но как объяснить, что я видел? Эмброузу я решил ничего не рассказывать; он мне сразу поверит и может разволноваться, а это опасно для его здоровья. Если же я действительно видел незнакомый пейзаж, то какое это место, какой уголок Вселенной?