Пасынки фортуны

— А как они познакомились?

— Капеллан его выследил. Именно тот водитель всегда приезжал на прииск и его не проверяли. Он никогда не заходил в цехи. А грузчики — всегда разные. Людей не хватает, брал тех, кто соглашался заработать. Почти всегда это были свои же, поселковые. И этих он взял прямо с трассы. Принял за сеймчанцев.

— А как они выехали с прииска непроверенными? Ведь машина была пустой?

— Нет, к сожалению! Тарных ящиков полный кузов увезли от магазина.

— А кто был с Капелланом? — спросил Игнатьев.

— Слишком многого хотите, мой друг, от одного дня! — допил кофе Кравцов и долго разглядывал под настольной лампой финач Капеллана.

— А как вышел на тех девчат, на магазин и водителя? — поинтересовался Игнатьев.

— Понаблюдал с территории. Вот и весь секрет, — ответил Игорь Павлович.

— Откуда знаете, что на прииске он три раза побывал?

— Водитель сказал, да и продавец. К тому же не забывайте, Капеллану тоже осмотреться пришлось. Узнать все.

— Игорь Павлович, вы сказали, что не раз натолкнулись на следы Капеллана. Значит, финка не единственное доказательство?

— Нет, конечно. Он спрашивал у женщин цеха, где работает бригада Чубчика. Назвал его своим корешем. Те сказали, что попасть к Сашке нелегко. Работает он не на поверхности. И к нему ни родственников, ни корешей не пустят. Тогда он узнавал у дворника прииска, в какую смену работает Александр. Но старик попался дотошный. Из тех, кто сам спрашивать любит, а отвечать — не спешит. Он и давай сыпать: «А зачем тебе бригадир? Кем ему приходишься? Почему не дома узнаешь, а сюда пришел? Кем здесь на прииске работаешь?» Капеллан понял, что старик вот- вот о документах

спросит. И поспешил уйти. Но дворнику запомнился Это и понятно. Личность неординарная. Есть в ней что-то звериное, жестокое. Как печать, — вспомнилось Кравцову.

— И все же, я думаю, удалось ему уехать на материк. При золоте он сумел миновать кордоны. Ведь уже столько дней прошло и ниоткуда сообщений о Капеллане не поступает, — сказал Евгений Иванович.

— Теперь о нем с материка услышим. Там его возьмут. На золоте попадется.

— Э-э, нет! С таким запасом он не скоро выплывет. Заляжет на дно. Здесь его обкладывать — это как ветер в поле ловить. На прииске ему больше делать нечего. Сливки снял. А свести счеты он всегда успеет. И необязательно своими руками. Пришлет обязанника иль какого-нибудь кента из новой «малины». Тем более он не любитель черной работы. Да и Чубчик ему в лапы просто так не дастся. Стережется Капеллана. К тому ж и пахану нынче жить хочется. А Чубчик в случае опасности не только постоять за себя сумеет, а и уложить. Ведь тоже не всегда бригадирствовал на прииске. В зоне много лет в паханах ходил. Конечно, полной уверенности нет. Может, и проскользнули сбежавшие на материк. Они умеют просачиваться по трое, четверо, под видом рыбаков, геологов, охотников. Капеллан постарается уйти. Но сомневаюсь, что ему это удалось, — задумчиво говорил Игорь Павлович.

Тем временем Кузьма и Катерина, справившись с последней выпечкой, сдали хлеб магазину и убирали пекарню, готовя ее для работы другой смене. Завтра отдых. Можно будет выспаться. Не вскакивать с постели ни свет ни заря и, прогнав остатки сна стаканом холодного чая, выталкивать самих себя за шиворот на работу.

Выходной… Кузьма уже распланировал этот день целиком. Выспаться. Потом печь истопить, согреть избу. Поесть. И сходить в баню. Хорошенько пропариться. По пути из бани зайти в магазин. Набрать харчей. И весь вечер гонять чаи с вареньем, изгонять простуду.

Прохватило Огрызка сквозняком в пекарне. Теперь кашель мучал. Долгий, больной. Конечно, предлагала Катерина бутылку водки купить, но Кузьма отказался взять ее даже на компрессы.

Кузьма подмел пол пекарни. Баба мыла формы. Складывала в стопку

вытряхнутые мешки из-под муки. Огрызок сел за стол подсчитать количество выпеченного хлеба. Все совпало, до единой буханки. Катерина сворачивала халаты и колпаки — домой, на стирку. Кузьма уже переодевался. Нагнулся надеть сапоги и услышал тихое, как шелест ветра:

— Эй, кент, потрехать надо, линяй за угол шустро.

Кузьма родным ушам не поверил. Подумал, что мерещится. Тем более, и на пороге ни души. Никого, кроме Катерины.

— Приморился, как падла, вот и чудится всякая мура, — решил Огрызок. И натянув на плечи телогрейку, ждал, пока баба оденется.

— Ты, кореш, чего резину тянешь? Катись за угол, — послышался голос снова.

Эти слова услышала Катерина. Закатав на ходу рукава, выскочила из пекарни, прикрикнув:

— Что там за блядь приперлась моего мужика за угол звать? А ну! Покажись, стерва! — выскочила наружу пыхтящей горой и увидела двоих мужиков, прижавшихся к стене пекарни — Опять ссать на стенку вздумали, кобели треклятые! Иль другого места не нашли, сучьи дети? Чтоб вам яйцы оторвало! Пошли вон отсюда, козлы вонючие! Все стены сгноили! Иль не видите — пекарня тут, а не отхожка! Подбирайте портки живее и вон отсюда!

— Она взялась за метлу.

— Захлопнись, дура!

— Позови Кузьму, — потребовали настойчиво, мрачно.

— Зачем он вам сдался? Чего от него хотите, алкаши проклятые? Он не пьет. И не водится со всяким говном! Нечего ему с вами делать!

— Не вопи, шалава! Позови Огрызка!

— Я тебе позову! — схватилась Катерина за лопату, подпиравшую дверь пекарни.

Но Кузьма опередил ее. Вышел на голоса. Увидел бывших кентов из зоны и, оглянувшись на бабу, сказал:

— Иди домой. Я скоро буду.

— В пекарне тебя дождусь! Вместе домой пойдем. Ты с этими не задерживайся, — Катерина оглядела непрошеных гостей злым взглядом. Кузьма дождался, пока баба ушла. Подошел к кентам вплотную:

— Чего из-под меня надо? — спросил хмуро, не здороваясь.

— Пахан прислал. Капеллан. Дай ему свои ксивы на время. Слинять надо. Обратно их тебе через пару недель нарисуют. Верняк! Не за халяву. Навар получишь. Выручай, кент. На материк прорваться надо. Без ксив — невпротык! Лягавые заметут. Шмонают, падлюки, всех подряд.

— Ксивы дать не могу.

— Почему? — подступил желтолицый пучеглазый головастик.

— Они в ментовке. По делу. Рыжуху на прииске кто-то стыздил. Нас вымели. Все на мушке сидим. Под распиской о невыезде. Дело крутит Кравцов. А мы все под колпаком. Сам хочу на материк слинять. Да лягавые за горлянку приморили. Каждого стремачат.

— Давно следчий возник?

— Вчера.

— Один?

— Не знаю.

— Пронюхай. И где приморился? Ночью мы к тебе нарисуемся, — пообещали кенты. И, оглядевшись по сторонам, не следит ли кто за ними, скрылись в кустарнике.

Катерина и виду не подала, что слышала весь разговор. Она вовремя отпрянула от стенки, успела присесть к столу. Ждала, когда сам Кузьма обо всем расскажет. Но он молчал. Настроение его испортилось. И вместо того, чтобы пойти домой, свернул к Чубчику, а Катерину отправил одну.

— Слушай, пахан, хоть пару дней не высовывайся из хазы. Капеллан, падла, пасется рядом. Уж не знаю, на что ему Кравцов сдался, но без ксив он смыться не может. От меня отвалит, к тебе прикипится.

— Не ссы, Огрызок! У меня с ним свои счеты! Старые! Куда тому Кравцову с его кодлой. Мне от Капеллана ни к чему линять. Должок с него сорву! За треп! — усмехнулся Чубчик криво и предупредил — Ты отваливай

теперь домой. А я через час возникну. Гостей подожду. Вытрясу из них, где тог Капеллан приморился. Уж я с его шкуры кредиток настригу! Всем кентам до гроба хватит! — смеялся он каким-то чужим глухим смехом. Кузьма пытался отговорить Чубчика. Предлагал сказать о Капеллане Кравцову. Но Сашка ни о чем и слушать не хотел.

— Я завязал с кентами и «малинами». Но стукачом и сукою не стал! На это меня родная баба не подбила! Я откололся сам! Отшился от фарта! Но кентов засвечивать не стану! Они — сами по себе! У меня к ним ничего нет! А кто должен мне — сам сорву! Вместе с тыквой! Хиляй, Огрызок, я скоро буду!

Кузьма, вернувшись домой, все искал, чем ему заняться. Но ничего не получалось. Все сыпалось из рук.