Охота на русалку

— Ивановна! Влас дома был в то время?

— Ну да! Уже пил со своими друзьями!

— Вы хоть кого-нибудь из них видели?

— Само собой. Сплошные рыла, ни одного лица.

— Молодые средь них есть?

— А кто знает? Все обросшие, грязные, матерятся. Я Власа упреждала, коль его гости станут еще ругаться, милицию вызову. Он меня на хер послал и обещал в подъезде припутать, заткнуть все дырки, чтоб не гавкала. Ну я и молчу. Ему едино, что утворить, а мне на старости срамиться неохота.

Следователь вскоре простился с дворничихой, вызвал к себе в кабинет Власа. Ведь именно над его квартирой было то чердачное окно, из которого стреляли.

Но в назначенное время Влас не пришел. Выждав еще с час, следователь решил сам сходить к нему, но Власа не оказалось дома.

Сухонькая старушка открыла двери, не боясь, не дрогнув, провела в комнату и, назвав имя, присела напротив.

— Где муж ваш? — спросил следователь.

— На работе.

— Я ему повестку посылал. Он получил ее?

— Приносили бумажку. Влас озлился. Ну и верно, нешто человеку с работы сбегать из-за вас? За ним греха нет. Бояться нечего.

— Где он работает?

— Гальванщик он. Аккумуляторы делает.

— Он не на пенсии?

— Так на нее разве проживешь?

— Во сколько он заканчивает работу?

— Вот-вот прийти должен.

— Выпивает муж?

— Да как сказать? Не больше других. Работа у него вредная. Вечно с кислотой. А ну подыши ею день? Он же больше тридцати лет в этом цехе. Иногда выпьет дома. От того никому никакой беды. Он даже во двор выпивши не выходит.

— А почему соседи жалуются на постоянный шум, сквернословие?

— Это Ивановна! Одна она хвост поднимает. Другие все уважают Власку. А и есть за что. Он ни одного дня без дела не сидел. Вся жизнь в работе. За все годы только два раза в отпуске был. И те провел на огороде — на нашей даче. Ее он тоже своими руками построил. Вот так Ивановне нужно жить. Не сушить целыми днями жопу во дворе, а засучить рукава и вкалывать хотя бы для себя. Это для нее было б лучше.

Выстрел на чердаке? Батюшки-светы, нет, не слышала, — перекрестилась испуганно.

— Были вы в это время дома? — спросил следователь старуху.

— Где ж еще? Власка, как всегда, в ванне отмокал, я ему ужин собирала на стол.

— Гости были у вас в тот день?

— Да это не гость, сосед заглянул за гвоздями. Побыл немножко, и домой. Никто не выпивал. Мужик мой помылся, поел и телевизор смотрел. Я своими делами занималась.

Женщина оглянулась на дверь. В прихожую вошел хозяин. Он позвал жену, отдал ей сумку с продуктами. И поторопился к гостю.

— Не мог к вам успеть. Получку нам дали. А нынче как? Опоздал, еще два месяца жди. Вот только жрать каждый день охота! — улыбнулся виновато и сел напротив, на место жены.

— Сколько лет вы живете в этой квартире? — спросил следователь хозяина.

— Скоро тридцать будет. Завод дал. Тогда еще вашей милиции близко здесь не стояло. Пустырь был, окраина города. Зато теперь почти в центре живем. А вот газ только в прошлом году подвели, до того печкой отапливались.

— Дети у вас есть?

— А как же? Целых трое! Два сына и дочь, все взрослые, семейные, дети есть, внуки мои. Уже пятеро! — засветились глаза радостью.

— Скажите, Влас, вы слышали выстрел у себя на чердаке? — Следователь назвал день и время.

— Какой-то звук, похожий на глухой щелчок, а больше ничего. Честно говоря, даже значения тому не придал. Ну мало ль? Может, кто-то белье повесил сушить и зацепился ногой за балку или таз сорвался с руки, не стану ж по пустякам выскакивать. А и коты туда заскакивают. Один раз Ивановна ко мне влетела, а я в отрубе спал. Она с порога визгом зашлась. Мол, доколе озорничать буду. Да увидела, что я без штанов стою, гольный весь. Сконфузилась и шасть на чердак. Там коты орут. Ох и гоняла она их — чума криворотая!

— Скажите, чердак на замок закрывается?

— Того не знаю, мне он не нужен. Покуда в своей квартире хозяином живу.

— Не слышали шагов по чердаку?

— В ванной был. Оттуда ничего не донесется.

— А когда спускались с чердака, неужели тоже ничего?

— Вроде как кто-то легкий пролетел, может, коты убегали. Никто внимания не обратил. Когда в милиции стекло разбилось, мы думали, что кто-то камень запустил. Такое много раз было. Но решетки поставили, хотя от кого они защитят? Теперь уж не камнями дерутся, оружие у многих есть. Кому надо, шутя достанут любого. И ваших тоже, коли доведут до зла.

— А у вас имеется оружие?

— Смотри, проверь все! Мое оружие завсегда при мне! Дербалызну от души, разломлю до задницы любого, дальше сам развалится пополам! — хохотнул хозяин, показав пудовые кулаки.

— Часто применяете их?

— По молодости целыми днями дрался! Теперь редко доводится. Младшего сына лет семь назад отдубасил. Невестка пожаловалась, мол, пить стал. А в семье двое детей. Ну я и отделал его, проучил по-родительски, вожжами. Вон они в углу висят, наготове, на всякий случай. Но пока не надо их. Сын после той припарки про выпивки позабыл. Шкура на нем больше двух месяцев зарастала.

— Сына бьешь, а сам пьешь?

— Я не в ущерб семье! Если выпью полстакана, так не для хмеля, а кислоту, какой дышу, из требухи смыть. Больше мне пить нельзя. Врачи не велят. Кровью кашлять стану, работать не смогу. Вот и сижу на своей пипеточной дозе уже много лет. А куда деваться? Все так.

— А вы не знаете, никто из ваших соседей не видел убегавшего с чердака человека?

— Да кто знает? Я о том случае, что стряслось в милиции, услышал на работе. Там, как всегда, на одно слово правды — десять брехни. С соседями и вовсе не говорил. Не до того. Вертаюсь домой поздно. И они так же. Какое нам дело до чужой беды?

— А если бы это было с вашей дочкой?

— Ну, тут другое дело! Это свой ребенок!

— Сказали б, кто стрелял?

— Сам бы урыл вмиг! — побелели скулы.

— А как нашел бы его?

— А чё искать? Его весь город знает!

— Кто он?

— Да Мишка! Волчков Мишка! Кликуха его — Волчок! Он, сукин сын, грохнул бабу!

— Как узнал?

— Кроме него, некому было такое отмочить. Он с крутыми завяз по горло. А их отловили по ее наводке. Он замочил. А может, не он, хрен их знает.

— Влас, тот Мишка как оказался на чердаке?

— Туда любой могет. И ты, если б с крутыми тусовался. Ты не меня, его лови. Этому смыться из города что два пальца обоссать. А я ничего больше не скажу. Потому что не знаю, а только догадываюсь.

— Поделись!

— Чем? Вот сто граммов могу брызнуть. Больше нет. Гость не должен пить больше хозяина.

— Не хочу пить. Мишка один был?

— Не знаю. Я не видел его. Но он у меня в конце недели аккумулятор купил для машины. Я ему хороший выбрал. Мишка и отслюнил, и угостил. Сказал, что в деревню хочет поехать. А она далеко от города, почти две сотни километров. Ну скажи, зачем теперь в деревню? Значит, залечь на дно. От кого? В той деревне пять старух канают. Да рядом с ними через неделю сплесневеть можно. А он на весь месяц. От крутых он не станет тыриться. Сам за ними хвостом мотался. Вот и посуди. А я, когда аккумулятор отдавал, еще и спросил: «От какой бабы ласты делаешь?» Он и ответил: «Есть одна лярва! Мочалка щипаная! Вот от нее оторвусь и смоюсь…»

— С крутыми видел его часто?

— Он с ними всегда тусовался! Всему городу засветился с бандюками, и сам такой. Но… Меня к этому делу не пришивай. Вы хоть и милиция, но защитить не успеете. Крутые шустрее, они опередят. А я не хочу, чтоб меня достали. Ни с кем не желаю встречаться в темном дворе. Сам видишь, во сколько заканчиваю работу. И не возникай тут. Иначе Ивановна меня засветит, что из хаты менты не вылезают. Эта собака одна на весь город и любого испаскудит, мандавошка лысая! — поспешил закрыть дверь за гостем.

Едва следователь вышел из подъезда, к нему подошла Ивановна:

— А я тут дожидаюсь вас! Вся озябла…

— Сказать что-нибудь хотите? Вспомнили кого?