Охота на русалку

— Иль от Сергея плохое письмо пришло? — спросила, испугавшись.

— Нет, я не о нем, о себе хочу поговорить, — ответила тихо, заикаясь.

Женщина удивилась, но предложила присесть. Сама осталась стоять у окна. Ждала, что скажет гостья.

— У меня скоро будет ребенок. От Сергея, — прошептала, краснея, опустив голову.

— От Сережки? От какого? Мой уж полгода в армии…

— Ну а я от него беременная. Скоро рожать.

— Не знаю ничего. Мне сын не говорил о том. А ну как все беременные повалят ко мне в невестки?

— Я — не все! Он одну меня любил. И говорил, что жить не будет, если брошу его! Просил дождаться со службы.

— Ты что, совсем дура? Да мало что говорят, когда хрен припекает? Сначала женятся, а уж потом детей делают. Когда расписаны, бреши что угодно. Законная жена всегда права! А ты кто? Почему он не привел тебя ко мне и не сказал, что любит? Как я приму тебя без его слова? А вдруг завтра еще какая-нибудь нагрянет?

— Нет! Он только со мной дружил!

— Да что ты говоришь? Я вон со своим мужем сколько лет прожила, а он в прошлом году к другой ушел, насовсем. Я только недавно узнала, что она с ним путалась столько, сколько мы с ним жили.

— Нет, Сергей не такой! Он любит меня, — вздрогнула Лелька. И, вспомнив ту ночь, выпрямилась, успокоилась: — Я напишу ему. Он очень обрадуется, вот посмотрите. Просто к вам пришла сказать, что скоро бабушкой станете.

— Да кто знает, может, я уже десятку детей бабкой довожусь. Твои знают о том?

— Увидели, — вздохнула Лелька.

— Видать, обрадовала, — хмыкнула баба.

— Мать из дома гонит. Говорит, что я опозорила ее, — призналась девчонка.

— Да кого такое обрадует? Самим жить не на что, а тут нахлебники объявляются! Возьми хоть меня, сама еле свожу концы с концами, на хлеб не всякий день имею, а тут ты с дитем! И что делать станем?

— Я работать пойду.

— Куда? Кто возьмет? Я с образованием, работала на ламповом заводе начальником цеха, а закрыли предприятие за нерентабельность, и сижу без дела. Ни копейки не получаю. Стою первой в списке на бирже труда. Уже год… Иногда хожу к новым русским — детей присмотреть, в доме прибрать. Разовая работа, и платят не ахти как. И тому рада. Время от времени на кусок хлеба дают. А как завтра жить, не знаю. Вот и думай. Даже будь я уверена, что носишь в животе моего внука, и то бы не взяла тебя…

— Ладно. Я все поняла. — Лелька встала и, не оглядываясь, вышла из дома.

— Где тебя носило? — встретила ее бабка хмуро и сказала шепотом: — Проскочи скорей в комнату. Постарайся не попасть на глаза отцу. Ох и злой он теперь! Как узнал, аж взбесился. На меня, на мать орал до пены из зубов. Тебя и вовсе зашибет. Стерегись его покуда, нехай остынет.

Лелька этой ночью написала письмо Сергею. В нем она рассказала парню о случившемся и о том, что нет ей теперь жизни. Всем она стала ненужной, ненавистной, дурой и подстилкой. Подробно поведала о визите к его матери, попросила спешно защитить и вступиться. Отправив письмо, считала дни, как чуда ждала ответа, веря, что любимый сумеет помочь, уладить, устроить ее жизнь. Но шло время, а ответа не было. Месяц, полтора, вот и второй месяц на исходе, а от Сергея ни слова. Лелька ночами не спит, ворочается в постели, плачет в подушку: «Как жить дальше?»

Домашние от нее отвернулись, не разговаривают, с осуждением смотрят на вздутый живот. Даже бабка, поддерживавшая девчонку вначале, сказала недавно ей:

— Уж и не знаю, как быть. Родишь, а кто дитенка доглядит? Я не вечная, нет у меня сил с ним возиться. Не осилю. Лет десять раньше помогла бы, нынче саму болезни извели. За мной уход нужен, а вот надеяться не на кого…

Лелька поняла все. Но что делать? С абортом опоздала, а прерывать беременность уже не было смысла — слишком большой срок, и врачи отказались.

Куда деваться? Даже Сереге не нужна. Видно, права его мать была, когда сказала, что Лелька у ее сына не единственная и не последняя. От этой мысли потемнело в глазах. Она забыла, куда идет в кромешной ночи. Оступилась или упала, потеряв сознание. В том не было ничего удивительного. Ее зашпыняли дома так, что она даже боялась думать о еде и не подходила к столу. Когда родители садились ужинать, Лелька выходила во двор. Так продолжалось две недели. Потом она начала спотыкаться в доме, падать на ровном полу, на нее никто не оглянулся и не помог встать. Но упасть дома не страшно. Тут же она не удержалась на улице.

Очнулась от чужих голосов, а когда открыла глаза, удивилась. Вокруг незнакомая обстановка, рядом с ней пожилая женщина сидит на стуле, в белом халате и колпаке.

— Тетенька, где я? — приподнялась на локте.

— В роддоме ты, девчонка!

— Как так? Уже? Я даже ничего не успела приготовить. Что ж теперь будет?

— Растить станешь, как все.

— У других мужья и родня помогает, а мне кто? Кругом одна, как выращу его?

— Я шестерых на ноги поставила сама. Мужик на войне погиб. А дети взрослые уже. Все в люди вышли, образование получили. Одних внуков пятнадцать душ. На прошлой неделе внучку отдали замуж, теперь правнуков буду ждать, — улыбалась женщина светло и чисто.

— Столько детей и внуков, а почему работаете? — удивилась Лелька.

— Вначале, когда своих на ноги поставила, ребята мои тоже просили уйти с работы. Мол, дома дел хватает. Но вскоре внуки пошли, с ними траты увеличились. Детям трудно стало, помогала им. Оно хоть и немного, но кстати было. Нынче правнуки пойдут, опять сгожусь. А покуда детям нужна — жизнь в радость. Не лишняя в доме, не обуза и не иждивенка. Что толку с моих соседок? Поуходили на пенсию, а теперь лавки задницами греют во дворах, сплетни сводят. Никому не в радость такая старость.

Я этого не хочу. Пока жива — двигаюсь. Каждый день ребятишек на свет принимаем. Одна беда — мало их нынче рождается…

— Да и эти не всем нужны! — отозвалась Лелька.

— Это почему? — удивилась медсестра, и Лелька рассказала ей о себе:

— Куда мне с дитем? Никому не нужна. Нигде не примут. Хоть в петлю лезь.

— Не надо так. Вот моя сменщица о дите мечтает. Сама давно замужем, а не беременеет. Хочет взять чужого, да никто не отдает. Я ей позвоню сейчас, пусть придет, может, договоритесь.

— Нехай родит сначала! А там видно будет, — отозвалась соседка-роженица — пожилая женщина и добавила: — Может, объявятся ее родители, увидят внука иль внучку, и смягчится сердце, оставят, признают своим. Отдать никогда не поздно.

А вскоре у Лельки начались схватки. Она никогда о них не слышала, ничего не знала о родах и, вцепившись в койку, молча терпела боль. А в палату привели молодую женщину. Она едва переставляла ноги. Напилась, чтоб легче перенести схватки. Медсестра, врач и акушерка ругали ее, а она пьяно хохотала:

— Во! Просрусь теперь этим гадом, потребую с Вовки ящик коньяку! Это он хотел сына и заделал! Будь тогда я потрезвей, не влетела б к вам! Теперь вот мучайся! Самого, козла, растить заставлю! Гад ползучий, это сколько он моей жизни отнял? Почти год ходила как слониха! Ни в ресторан, ни на дискотеку не возникни! Все пальцем на брюхо тычут! Не хочу! Надоело!

Лелька, терпевшая боль часа три, не выдержала и заорала изо всех сил. Боль показалась невыносимой.

Новенькая даже отпрянула в страхе.

— Ты чё так звенишь? — спросила Лельку.

— Погоди! Сама скоро взвоешь. Так достанет, что коньяк не поможет. На стенку полезешь, — припугнула соседку.

— Зачем? — удивилась та искренне.

— От радости! — взвыла Лелька и, скрутившись на полу, орала оглушительно.

— Слушай, перестань глотку рвать! Я спать хочу, — попросила соседка.

— А мне плевать! Тут роддом, а не санаторий! Иди в коридор, — злилась Лелька.

— Чего? Чтоб я в коридор смылась? Да кто ты есть, чмо вонючее! Одно слово еще, и выкину из окна! Захлопнись, чтоб не слышала. И моли Бога, чтоб, покуда проснусь, тебя тут не было. Я с бодуна злая! Секешь, телка? — Легла на койку и отвернулась к стене.

Лелька искусала в кровь губы, терпела сколько могла, но на рассвете не выдержала и заорала снова.