Страница 94 из 106
Что понадобилось в тундре человеку? Кэрны не знала. Не понимала, зачем он позвал ее. Конечно, здесь сейчас любого зверя, кроме медведей и волков, любую птицу — хоть голыми руками бери. От нор со слабыми, неокрепшими детьми, от гнезд с неоперившимися птенцами — далеко не уйдешь и не улетишь. Это знает вся тундра. Верно, о том догадывается и человек. Потому так торопит упряжку… Волчица наскоро обнюхала кочку, по какой совсем недавно пробегал заяц, и, увидев, что ездовики уже умчались далеко, тут же убежала от притягательного, манящего запаха.
Волчица заметила, что хозяин не остановился возле болота, где утки, сменив перо, не могли улететь от гнезд, а утята пушистыми комочками вылезали чуть ли не под лапы собак. Полукровка не удержалась и поймала троих. Тут же проглотила. Как ни хороша юкола, брюхо волчье живого мяса просит. Теплого, с кровью. Чтоб досыта. От юколы сытости не жди. Сколько ни ешь — в животе все равно от голода сосет. Его не обманешь…
А вот и куропатка. В выводке много птенцов. Все серые, пушистые. Хап! То–то. Не любоваться ими выходят в тундру волки. Всякому свой век и своя пора. Умей защитить иль спрятать выводок, коль мать. Для тебя они дети, для волка — добыча. Не попадайся и сама на пути. Кричи не кричи — этим не поможешь! Коль в тундре живешь — знай свое место: ты ведь для того и кормишься, чтоб самой кормом стать.
— Кэрны! Кэрны! — кричит человек, подбегая к полукровке. Крик, ругань летят из его рта. С чего это он? Завидует, что не ему досталось? Пусть сам поймает. Она это место не метила — мешать не станет…
Взяв в руки оставшихся птенцов куропатки, охотник отнес их к болоту, выпустил всех. Погрозил волчице кулаком. Та в ответ облизнулась. Помешал прикончить выводок. И сам не съел. Жаль, конечно, уходить, да человек велит. Кэрны нехотя, трусцой бежит за нартами.
Человек теперь чаще оглядывался. Следил за волчицей. И той поневоле приходилось все реже останавливаться. Хозяин вскоре повернул упряжку к реке, подвел собак к лодке, усадил их и, дождавшись Кэрны, переправил на другой берег всех. Там он вытащил лодку на сушу. Собаки, а с ними и полукровка, побежали следом за ним к небольшой избушке, стоявшей одиноко, как старая волчица, изгнанная стаей. Кэрны старалась держаться поближе к волчатам.
Вскоре из трубы избы закурился в небо сизый дымок, а ездовики, радуясь отдыху, носились по берегу, задрав хвосты, рыча толкали друг друга боками, играли. Лишь старый вожак лежал у крыльца человечьего дома. Ждал подачку или стерег от беды хозяина? Об этом знал лишь сам пес…
Кэрны знакомилась с новым местом. Поняла: здесь они пробудут долго. Ведь человек привел собак к своему новому логову. А от логова даже зверь далеко не уходит. Хотя у хозяина оно не одно. Но ведь и волки иногда имеют по нескольку логов. На всякий случай. Но человеку кого бояться? У него кроме своры есть железная сосулька. Кэрны видела, как он спрятал ее под свою шкуру. Видела и ту палку, какая убивает волков на расстоянии громом. У хозяина нет малышей–детей. Он один живет. И все ж имеет убежище про запас. Значит, хитер как зверь…
Кэрны вяло обнюхивает тундру. Оглядывается на избушку. Но человек не выходит. Видно, забыл о ней, о своре. И полукровка решила сама найти себе еду… Вдруг загривок ее ощетинился. Следы… Этих она всегда боялась. В опасном соседстве придется жить Кэрны. И не только ей, но и волчатам. Да и доведется ли вообще жить, если здесь эти следы? Но боится ли их человек?
Полукровка всмотрелась в медвежий след. Крупный зверь. Шаг большой, торопливый. Значит, голоден. Пробку из себя выкинул. Сейчас ему все равно, чем брюхо набить. Волчицу и волчат он, положим, не станет жрать, собак — тоже. А вот человека… Видела однажды в тундре такое. Но стоит космачу подойти к человеку, как его бросятся защищать не только собаки, но и ее волчата. И вот тут–то… Голодный медведь страшен. Всю свору изувечит. И волчат в злобе порвать может. Хоть и велик космач, а проворен.
Волчица забеспокоилась, заметалась вокруг следов. Метнулась к двери избы. Она была открыта. Полукровка впервые села у порога. Завыла просяще, давая сигнал опасности хозяину. Тот лишь кинул ей кость. Кэрны даже не глянула на нее, продолжая выть все протяжней. Человек прикрикнул на волчицу. Тогда Кэрны подбежала к лодке, призывая хозяина уйти отсюда. Он опять не понял. Полукровка, одолеваемая беспокойством, схватив одного из волчат за загривок, потащила его, упиравшегося, к лодке. Но охотник принял это за игру и ушел в избу.
Кэрны даже растерялась от такой непонятливости и тут же решилась на последнее. Она подскочила к вожаку ездовиков и увлекла его за собой к следам медведя.
Вожак учуял. Понял. Зарычал, заскреб лапами след и бросился в избу. Кэрны обрадовалась. Вожака хозяин выделял изо всех собак и нередко разговаривал с ним. Значит, они понимали друг друга. Может, ее волчат не тронет медведь. Человек поймет и уйдет отсюда. А это главное… Вожак влетел в избу, залаял, беспокойно закружился у ног человека, вертя башкой, звал за собой. Но недогадливый хозяин выгнал пса из избы и закрыл дверь. Кэрны разозлилась. Любой волк стаи понял бы ее. Даже собачий вожак уразумел. А до человека не дошло… Потому и носит с собой железную сосульку и гремучую палку. Но они не заменят волчьего чутья. Зверь сам по себе выживает в тундре. Его выручают и нюх, и осмотрительность. У человека этого нет… Так вот для чего он взял ее, Кэрны, с собой в тундру! И даже снял ошейник. Что ж, ничего не поделать, ей тоже придется защищать человека. Ради безопасности волчат. Но ведь и сила без осторожности — слепа… Полукровка отчаянно скребанула лапой в дверь. Человек открыл ее. Хотел было турнуть Кэрны. Но та опередила. Ухватила хозяина за пахнущую оленем шкуру на ноге и потащила из избы. Человек вначале упирался. Даже прикрикнул. Но свора не шелохнулась, чтоб отогнать полукровку. И человек, удивленный этим, пошел за ней. Кэрны привела его к следу. Охотник долго разглядывал. Вот он, распрямившись, повернул к избе. Кэрны готова была обрадоваться. Но… хозяин явно не собирался покидать логова. И полукровка понуро отошла от избы, недоумевая, почему человек не боится космача?
К вечеру человек успел наловить сетью много рыбы. Волчица не знала, что это — корюшка. Что именно за нею приехал сюда человек: покуда нельзя охотиться, решил не терять время и запастись на весь год. Сложив рыбу в бочки, он посыпал ее крупной солью, сказав вожаку, что завтра будет развешивать для вяленья это человечье и собачье лакомство. Позвал с собой понятливого пса за дровишками для костерка; этот молчаливый собеседник повсюду сопровождал хозяина.
На Кэрны подействовала спокойная уверенность человека, но о следах медвежьих она забыть не могла. Успокаивать себя тем, что космач задержался здесь совсем случайно и, может, уйдет — не приходится. Себя не обманешь. Полукровка уже знала, что совсем неподалеку отсюда есть берлога, где зимовал лохмач. От нее он далеко отлучаться не будет. Знала Кэрны, медведи часто навещают свою берлогу с весны до осени. Они по–своему караулят ее, опасаясь, чтоб кто чужой не занял. Ведь рыть новую и долго, и трудно; куда как легче сохранить прежнюю! Случается, конечно, что и бросают ее, но лишь в крайнем случае, когда грозит опасность. А один человек — для медведя не препятствие. Вот если сильная, молодая медвежья пара заявится, тогда старому медведю придется убираться из своей берлоги подобру–поздорову. Подальше. Медведи не потерпят соседства даже себе подобных. Этот лохмач — один, к счастью. Не молод. Но еще достаточно силен, чтоб убрать такую помеху, как человека и свору…
Кэрны тяжело вздыхает. Вот уже три раза сходили в тундру хозяин и вожак. Все обошлось. Сегодня. А завтра? Нужно быть готовой ко всему. И для верности — подкрепиться…
Волчица отодвинулась от жаркого костра, стала грызть юколу. Ездовики грелись у самого огня. А Кэрны не любила смотреть на пламя. Она боялась его, сама не зная почему. Она помнила лишь: волки боятся огня, собаки его любят. В стае она чувствовала себя чужой. Там ее считали собакой. Но и здесь, в своре, она — не родня. Так что же она есть на самом деле? Чего в ней больше и от кого? — недоумевала полукровка.