Заказанная расправа

— Это ты к чему? В пику моим замечаниям? Не по-мужски! Ведь я как другу советовал. Мы же одно целое! Да и выкрутимся теперь! Вон какие поставщики объявились. Да на коврах свое возьмем. Не горюй! И раньше случались неувязки. Тормозилась реализация, портился товар на складе, иногда воровали его. Но ничего. Как видишь, живы.

Платонов включил негромко музыку. мечтательно глянул в окно:

— Что мы с тобой о серости завелись? Жизнь и так скучна. Вот за границей, это да! Какие там в этот раз были женщины! Я балдел! Настоящие грации! Какие формы. А пластика — сама гармония! Глаз не отвести! Рядом с ними себя человеком чувствуешь. Голоса, как колокольчики! Не то, что наши бабы! Подскочит, как кобыла, самогонкой от нее за версту прет, да и рявкнет хриплым басом: «Подвинься, козел! Я тоже лягу!»

А с теми о плотском и не думаешь. Они будто из кружевных облаков сотканы. К ним прикасаться страшно. Наши сами на себя любого мужика затянут. Коль брыкаться вздумает — пинком загонят и за уши придержат, — хохотнул грубо и спросил: — Ты, я думаю, не терял времени даром? Со всеми красотками отметился?

— Ни с одной не был…

— Ну и зря! Такие прогулы непростительны для мужчин! Завтра наверстаем.

— Не стоит. Давай скромнее жить!

— А брось ты с моралями! — отмахнулся Юрий.

На следующий день Юрий приволок двоих девок. Одну подтолкнул к Ведяеву. вторую увел с собою в спальню. Под утро поменялись бабами. А выпроводив, забыли о них.

Спустя время узбеки и впрямь привезли ковры, которые Платонов ездил посмотреть и отобрать. Юрий Васильевич довольно потирал руки. Он предвкушал хорошую прибыль. И поспешил разрекламировать товар. На фирме, особенно в первые две недели, толклось много людей. Смотрели, приценивались, долго соображали. И… потоптавшись, уходили. Да и было над чем задуматься. Платонов безбожно взвинтил цены. Вдвое увеличил. И реализация не пошла.

Через месяц цены пришлось снизить. Но люди шли неохотно, вяло. На ковры смотрели бегло. Редко когда удавалось продать за день два-три ковра. Вдобавок и конкуренция появилась. Привезли турецкие, иранские, а потом и армянские ковры. Их качество было ничем не хуже узбекских, а цены намного ниже. Но даже они раскупались плохо.

— Что делать? Завязли мы с этим товаром. А узбеки уже деньги хотят! — сетовал бизнесмен.

— Давай ковры вернем!

— Легко сказать! Сколько денег выбросим! — возражал Платонов. — Надо подумать, где их продать. Может, стоит связаться с Калининградом и Мурманском, предложить Архангельску? — размышлял он вслух.

И через месяц повезло. Ковры хорошо пошли на севере. Но у фирмы накопились долги. По ним нужно было платить. А тут Платонов устал. Вздумал поехать в Индию туристом. Из-за этой его идеи партнеры весь вечер ругались.

— Слушай, Анатолий, ты невыносимый человек! Это счастье, что семьи не имеешь. Я не завел, потому как одна женщина мне быстро надоедает. Смена нужна — гарем. А ты за бабой всякий кусок подсчитаешь. Она у тебя не только дома, но и на улице голой бы ходила! Непременно подбил бы результат убытков и через месяц выгнал бы. Скажи, ты хоть одной за всю жизнь сделал подарок?

— Я? Бабе? Да ты что! Звезданулся? Чего ради? Никогда!

— Вот и я говорю, живешь, как ископаемое. Скучно. Сам не радуешься и другим не даешь! А жизнь короткая и всего одна! — смеялся Платонов.

В этот вечер он привел сразу троих девок, прямо с панели.

Назвать их девками можно было лишь с натяжкой. Голенастые, желторотые кузнечики с прыщиками вместо грудей. Синюшная кожа и потные косицы волос, прилипшие ко лбу. На ногтях маникюр, сделанный наспех дешевым красным лаком. Одеты бедно — в линялые куртки и порванные лосины. Сквозь них застиранное белье видно. Сапоги и кроссовки — давно жмут. Ходить в них трудно, но больше не в чем. В ушах дешевые серьги. Зато лица раскрашены, как у папуасов.

Одна, как заглянула на кухню, Ведяев, увидев ее, чайник выронил. Было от чего. Волосы у девки огненно рыжие. И все торчком, как гребень у петуха. А по бокам, от ушей до макушки, ни одной волосины. Выбрито под колено. У глаз фиолетовые круги. То ли краской намазаны, то ли Платонов успел подсадить. Ресницы зеленые, глаза мутные, рот коричневый, лицо синее, нос прыщавый, шея грязная. На щеках пятна желтого цвета. Словно из цирка или из дурдома сбежала девка.

Твою мать! Тебе чего тут надо? — цыкнул на нее Анатолий, едва продохнув.

— Тебя, дедочек, мухомор плюгавый! Ходи сюда! Чего в угол забился, как таракан! А ну, выползай шустрей. Я тебя согрею!

— Сгинь отсюда! — покраснел Анатолий.

Всяких баб он видел. И удивить его, казалось, было невозможно. Заходили сюда грудастые проститутки и худосочные студентки. Замужние и подвыпившие, молодые и в годах. Но эти… Он не мог представить себя с ними. Не в дочки — во внучки по возрасту годились. Ну что с ними делать, леденцами кормить?

— А ты, Анатолий, выключи свет! — посоветовал Юрий, улыбаясь, и добавил тихо:

— Не мы, так другие их заклеют. Девки тертые, не первый день простикуют. Малина — не то слово! Выбирай любую…

Ведяев остановился на Наташке. У той хоть формы обозначились. Увел ее за перегородку и по совету Платонова выключил свет. Через неделю, когда эти девки снова появились в квартире, Юрий посоветовал другу самую лихую, которую почему-то звал Мартышкой. Она и впрямь знала толк в мужиках и умела расшевелить любого. Анатолия к утру вконец измотала. И Ведяев уже не обращал внимания на ее паскудную рожу…

Сбив прыть с малолетками, Платонов вскоре снова заскучал. Заглушал тоску водкой. А потом опять заговорил про Индию — мечтательно и томно:

— Там даже слоны танцевать умеют. Змеи музыку любят. А женщины какие, словно точеные. Глаза, как агаты. На руках и ногах браслеты. А одежда — одна простынь. Дернул за конец, и она уже голая перед тобой. А как танцуют чертовки! Ты видел их танец живота? Нет? А я видел — в передаче «Клуб кинопутешествий». Торчал от этих индианок! Хочу своими глазами посмотреть.

— Тебе наших мало? Вон малолетки! Эти трое всю Индию в лосины заткнут, если она в дырки не провалится! — обрывал Анатолий.

Ему не хотелось оставаться одному еще и потому, что узбеки стали настырно требовать расчет. Они как-то узнали, что ковры проданы, а их деньгами фирма покрывает прежние, старые долги с другими поставщиками.

Узбеки не просто требовали. Они уже грозили. И не только Платонову, но и Ведяеву. Появлялись в фирме с самого утра, раньше всех. А уходили затемно.

— Послушай, Юрий, они уже все нервы мне измотали. Не дают работать. Позорят нас по всему городу. Может, давай часть денег им вернем?

— Даже не думай! Вернешь хоть малость, завтра за горло возьмут, чтоб остальное выдавить. Надо на своем стоять и не обращать на них внимания.

— Как? Они из кабинета не уходят!

— Давай охрану возьмем. Близко к фирме не подпустят.

— У нас и так двое есть.

— Они, сам знаешь, в квартиру и к машине никого не пускают. Надо еще двоих.

— Рассчитываться нужно!

— Чудак! Время самый лучший врач. Устанут из нас деньги выколачивать, вернутся к себе. И, поверь, через год забудут, как нас звали. Сейчас потерпим. Охрану возьмем — видеть их не будем!

— По телефону достанут! — напомнил Ведяев.

— А ты трубку не поднимай. Клади ее мимо. Через педелю, самое большое, уедут навсегда.

— А если крутых найдут?

Кто? Узбеки? Да брось! На крутых нужно уметь выйти! Не получится! Успокойся! Эти у меня не первые. Я до тебя знаешь, скольких замурыжил? Где они? Даже не напоминают о себе. Хотя тоже грозили, дергались! Но плюнули, не возникают. К тому ж нам и самим деньги нужны. Я уже заказал себе Индию. Через две недели буду в Дели!

А я как?

Ведь мы все решили. Возьмешь пару ребят покрепче, чтоб в офисе никто посторонний не возникал. А чтоб дома скучно не было, навестит тебя тройка борзых! С ними не простынешь.

До отъезда Юрия малолетки еще два раза навестили Платонова и Ведяева. Побыв до утра, незаметно выскользнули из подъезда, растворились в туманном рассвете.