Замок в Швеции

Гуго. Ну, теперь идем! (Протягивает ей руку.)

Элеонора идет за ним.

Сцена залита солнечным светом. На сцене Агата и Офелия вяжут. Входит Гюнтер. Он подталкивает кресло с бабушкой.

Гюнтер. Она совершила хорошую прогулку.

Агата (не оборачиваясь). Что еще? (Повернувшись.) А, мама!

Гюнтер. Должен заметить, погода исключительно теплая. Птицы щебетали у нас над головой, шелестели деревья, и ветер казался долетевшим до нас дыханием жарких стран.

Агата. Замечательно. Поставьте ее все-таки у камина.

Гюнтер. Нет ничего лучше, чем тепло очага. Она права, надеюсь, он скоро появится здесь.

Агата. Кто — он?

Гюнтер (лукаво). Я не знаю пока его имени, (Показывает на Офелию.) Но он родится в то пленительное время, когда зацветает шиповник. (Кланяется и выходит.)

Агата. Интересно, чего начитался бедняга Гюнтер, пока сидел в заточении. Во всяком случае, чтение не прошло для него бесследно. Впрочем, это очень хорошо. У бедняков тоже есть право мечтать.

Офелия. Вы коммунистка, Агата?

Агата (изумленно). Что с вами случилось, милочка?

Офелия. Ничего. Просто я спросила. Ха-ха. (С лукавым видом.) Агата, вы уверены в том, что вы мне сказали?

Агата. Конечно. А о чем?

Офелия. О распашонке… Один стежок с лица, один с изнанки…

Агата. И что дальше?

Офелия. Не знаю, по-идиотски получаются. Один с лица, один с изнанки. Чушь какая!

Агата. Чушь! Так теперь говорят? Не вам спорить о вязании! Правила вязания установлены тысячу лет назад, а вы в них ничего не смыслите.

Офелия. Нужно всегда и во всем сомневаться.

Агата. Ах, прошу! Хватит подражать Себастьяну, не будьте обезьяной.

Входят Себастьян и Элеонора. Они в костюмах для верховой езды.

Себастьян. Час скачки по весеннему прозрачному лесу. Восхитительно!

Агата. Вы хоть раз задумались, какое имя следует дать ребенку?

Себастьян (мечтательно). Что вы скажете о Реми?

Агата. Реми? Реми? Почему?.. Вы хотите дать французское имя ребенку, в жилах которого потечет чистейшая шведская кровь?..

Себастьян. Чистейшая?.. Наконец-то я слышу комплимент! Агата… Первый раз за три года. Ах, позвольте я… (Бросается к Агате и целует ее.)

Агата (взволнованно). Дорогой Себастьян… наши распри — ничто по сравнению с грядущим событием… Эти… с позволения сказать… ссоры между нами, эта…

Элеонора (подсказывает). Клоака…

Офелия. О! Клоака… какое красивое имя для девочки. Клоака Фальсен.

Себастьян. Нет, дорогая. Клоака фон Мильхем. Не будучи твоим супругом, я остаюсь ее отцом.

Офелия. Мне хочется есть. Мне все время хочется есть. Как это приятно.

Агата. А что здесь приятного?

Офелия. У меня есть занятие: мне хочется есть. Когда я вижу солнце, я хочу есть. Вижу Гуго — хочется есть, хожу — хочется есть, болит сердце — хочется есть.

Входит Гуго.

Гуго. Великолепный уродился нынче хмель!

Элеонора. Надо надеяться, у вас родятся близнецы: Клоака и Хмель.

Офелия. Да, Клоака и Хмель Фальсен.

Себастьян. Ну уж нет. Клоака и Хмель фон Мильхем.

Гуго (добродушно). А вам-то что?

Себастьян (сухо). Я буду расстроен.

Элеонора. Брат, мой братик расстроен. (Целует его.)

Входит Гюнтер с письмом в руке.

Гюнтер. Ей письмо.

Агата (читая). Ах ты… Это уж слишком! К нам едет еще один родственник — Эрик Эттинген. Три года назад — бедняга Гунд, два года назад — Владимир, в прошлом году — Кристиан, зимой — несчастный Фредерик. Помните, в каком виде его нашли на опушке Земского леса? Одни косточки… В Швеции скоро не останется ни капли свежей крови.

Долгое молчание.

Элеонора (мечтательно). А какой он, этот Эрик?

Все смотрят на нее. Бабушка воздевает руки к небесам.