Страница 17 из 57
— Один из спецназовцев рассказал, — признался я.
Это вызвало очередную волну нападок. Я же «обещал оставить их в покое». Как она может доверять мне, «когда я не в состоянии сдержать слова».
— Извини, — ответил я, — но это они пристали ко мне, а не наоборот. И я, как видишь, добился результата.
— Да, но какой ценой! — Она никак не могла успокоиться. — Ты даже не представляешь, какую кашу ты заварил, Пол. Господи! И зачем только я тебя ждала. Надо было валить отсюда к чертовой матери.
Когда тебе говорят такое, поневоле чувствуешь себя ненужным.
— Ну и почему ты осталась? — спросил я, подавляя обиду.
— Не знаю! — Пожав плечами, М. села на кровать. — Ты не должен был привлекать внимание властей.
— Погоди секунду, что именно ты под этим подразумеваешь? — спросил я. — Ты пригласила меня в эту поездку, потому что думала, что в паре привлечешь меньше внимания? И пока ты занимаешься своим расследованием, я выступаю в роли прикрытия?
— Нет, конечно же нет! Я думала, нам будет весело вместе. После Лос-Анджелеса. — Она вздохнула. — Но согласись, непросто, когда парень, которого ты пригласила, поднимает на уши всю полицию, в то время как ты, то есть я, пытаешься осторожно наводить справки. А если бы тебе предъявили обвинение и вызвали в суд?
— Но мне не предъявили обвинения, — резонно заметил я. — И я разузнал, где может водиться осетр. Ведь в этом и состоит цель твоей поездки, разве не так? Я всего лишь пытался помочь.
— Это правда, — снизошла она. — Но все равно, в Коллиуре нам оставаться нельзя. И я, кажется, знаю, где мы можем спрятаться. — Она встала и подошла к окну.
— Спрятаться?
— Ну да, мне же нужно увести тебя подальше от сумасшедших англичанок и мужчин в форме. Я знаю один остров, на котором нет ни полиции, ни солдат. По-моему, там даже почтальона нет.
Я не хотел портить ей настроение тем, что меня беспокоили вовсе не англичанки и уж тем более не мужчины в форме. Судя по всему, основной нашей проблемой был тот самый коп в кожаном пиджаке.
ПО УШИ В ПАСТИСЕ
БАНДОЛЬ
Французский комик Фернандель как-то сказал, что рюмка пастиса подобна женской груди. Одной недостаточно, а три — это уже чересчур.
Другое сходство пастиса с грудью в том, что и с тем и с другим французы любят поиграть. Дай французу графин воды и стакан этого крепкого напитка, и он возвращается в детство, когда ребенком наполнял стаканчики в ванной. А все из-за потрясающего свойства пастиса менять цвет при контакте с водой, и дело не только в оттенке: из янтарно-прозрачного он превращается в молочно-золотой.
Неудивительно, что Поль Рикар, парень, запантентовавший этот напиток, заработал приличное состояние. В моем скромном понимании, свои доходы он использовал очень мудро — купив два острова вблизи Лазурного Берега: Эмбьез — достаточно большой, чтобы на нем уместилось двадцать акров виноградников, и крошечный Бендор, остров-отель, в паре сотен ярдов от курорта Бандоль.
Именно туда мы с М. и направились, чтобы, по ее выражению, «спрятаться». К сожалению, я совершенно забыл предупреждение одного парижского бармена: пастис, проложивший дорогу к прованским сердцам и печенкам, отлично развязывает языки. И еще. Когда говорят «Quel pastis!»[56], подразумевается, что положение дел такое же мутное и неопределенное, как цвет самого напитка.
Короче, я был на грани того, чтобы влипнуть в совершенный пастис.
Мы ехали на поезде из Коллиура. Утреннее солнце уже поднялось высоко над крышами домов.
— Что ты им рассказал? — спросила М. в пятый или шестой раз. Она напоминала полицейского, который без конца задает один и тот же вопрос, надеясь, что задержанный изменит свои показания или начнет сам себе противоречить.
Я повторил основные моменты из допроса прошлой ночи.
— А этот спецназовец… Как именно ты спросил его об осетрах?
— Я просто спросил, не попадались ли они ему в воде.
— Что, прямо так напрямую и спросил?
— По-твоему, мне надо было начать с сардин и постепенно перейти к более крупной рыбе?
Подразумевалось, что это шутка, но М. не рассмеялась. Вместо этого она углубилась в какую-то параноидальную теорию о том, что на самом деле целью полицейских были вовсе не пьяные эксбиционисты, а я, собственной персоной. Мне не хотелось убеждать ее, что она воспринимает все чересчур драматично. Ну и что такого в том, что полиции известно, что она занимается осетрами? В конце концов, речь идет о рыбе, а не об атомных подводных лодках. Ведь меня-то они отпустили! А арестовать М. никто и не пытался.
— Послушай, — сказал я, — нас замели, потому что групповой секс на пляже вредит репутации городка, вот и все. Какой-то ханжа позвонил в полицию, подслушав, о чем мы трепались в баре.
М. выдавила слабую улыбку, первую за день:
— Да, наверное, ты прав.
— А что ты собираешься делать с информацией о замеченном осетре? — спросил я.
— Я сообщила о нем куда следует. Мы попытаемся выяснить, где именно спецназ проводил тренировки.
Так прозаично? Я бы на ее месте подумал о том, чтобы нанять самолет сверхлегкой авиации и намотать пару кругов над морем!
Едва поезд выкатился из тоннеля, я просмотрел свежий номер «Midi Libre». А вдруг и вправду моя пляжная вечеринка попала если не на первую полосу, то хотя бы в середину? Всем ведь известно, что скандалы, тем более такие пикантные, лучше всего увеличивают тиражи.
К моему облегчению, никаких заголовков вроде «Сексуального Суссекса» не наблюдалось. И все же вчерашний день был богат событиями. Я зачитал вслух пару заметок, чтобы поднять настроение М.:
— «В Сере, в Пиренеях, два диких кабана ворвались в классную комнату. Взрослый кабан и кабаненок расшвыряли парты и целых десять минут гоняли детей, после чего выбежали на улицу и снесли англичанина с велосипеда. С кабанами ничего не случилось, а вот англичанин получил вывих плеча…» Ничего себе благополучный исход, — заметил я. — Местная природа побеждает британцев со счетом два ноль.
М. возразила. По ее мнению, автор статьи пытался успокоить охотников: в горах не перевелись кабаны, и даже более того, наличие кабаненка подтверждает рост популяции.
Посмотрев на нее с сочувствием, я прочитал сводку погоды. Вдоль побережья ожидается шквалистый ветер. Около Коллиура море будет agitée — раздраженное (не знаю, правильно ли я перевел этот термин), но дальше к северо-востоку, куда мы направляемся, все не так плохо — там море будет всего лишь ridée, то есть морщинистое.
— Прямо как я, — сказала она.
— Ты не морщинистая.
— Морщинистая. И грудь у меня висит.
— Ничего подобного. Твоя грудь великолепна. Особенно когда agitée.
М. выдавила из себя короткий смешок и снова уставилась на свой телефон. Она не сводила с него глаз, собираясь ответить сразу, как он зазвонит.
— Я и не знал, что океанография — такая нервная наука, — сказал я. — Я-то думал, ты плаваешь среди коралловых рифов и играешь с дельфинами.
Усилием воли М. заставила себя отвлечься.
— Извини, — проговорила она. — Я забыла, что мы едем на поезде по югу Франции, что стоит ослепительный солнечный день и мы будем заниматься сексом до умопомрачения, как только доберемся до отеля.
Я на несколько секунд погрузился в приятные мечтания, которые нарушил звонок Элоди. Она слишком торопилась, чтобы тратить время на приветствие:
— Ты звонил моему отцу, чтобы тот помог получить деньги для твоего сумасшедшего друга Джейка?
— Да, — признался я.
— Не приставай к нему с такими глупостями, у папы и так полно забот. И постарайся больше не втягивать Валери в криминальные истории, ладно? Он мне нужен на свадьбе. Ты договорился о встрече с бабкой-стервой?
— Да.
— А меню приготовил?
— Нет еще, — ответил я, чувствуя себя так, как будто снова оказался на допросе в полицейском участке.
56
Какой пастис! (фр.).