Страница 7 из 35
— Ты бы вёл себя поосторожнее. Потому что есть люди, которые совсем не рады твоему успеху. Я просто считаю своим долгом тебя предупредить.
Он окинул меня взглядом, и лицо его окаменело.
— Ты мне угрожаешь?
Но прежде чем я успел ответить, на мою лодку обрушился такой страшный толчок сзади, что я пошёл крутиться, как очумелый. Я не сразу сообразил, что это Шерил.
— Ты торчал на месте, как соляной столб, — сказала она. — Я посчитала своим моральным долгом влепить тебе как следует.
Контролёр объявил конец аттракциона. Тех ребят, что отказывались причаливать, он подтягивал к стенке длинным багром. Алек выпрыгнул из своей лодки, а я оказался не таким проворным — колени у меня узловатые, застряли. Он подошёл ко мне, наклонился и сказал — не слишком громко, но достаточно, чтобы Шерил услышала:
— Не воображай, будто я не знаю о тебе и тех пакостях, что ты заставлял Шерил проделывать в Теневом клубе.
— Вы о чём это, ребята? — поинтересовалась Шерил, но прежде чем я успел ей объяснить, Алек обнял её за плечи и повёл прочь.
— Он всего лишь немного ревнует, — сказал он ей. — Ничего, это пройдёт.
Я махнул рукой на объяснения, потому что знал: что бы я ни сказал, как бы ни старался оправдаться, я буду выглядеть таким же виноватым, как корпоративный служащий в журналистском расследовании. Поэтому я лишь сидел, застряв ногами в маленькой лодке, пока не пришёл служитель и не освободил меня.
Это началось менее чем полчаса спустя.
Ходит несколько версий случившегося, но сложив их все вместе, можно получить такую картину: Алек с Шерил сидели в обогреваемом танцевальном павильоне, лакомились хот-догами и слушали скверную кантри-вестерн группу. За столами вокруг гомонили другие ребята, а на танцполе отплясывало несколько пар. Доброе старое кантри, и всем было хорошо и весело... до того момента, как Алек сделал первые несколько глотков своего «Доктор Пеппера». Он пожаловался, что вкус какой-то странный, и без всякой задней мысли снял со стакана пластиковую крышку. Вот тогда и открылось, что «Доктор Пеппер» делил жизненное пространство с клубком волос размером с Кинг-Конга. Если верить иной версии истории, волос в стакане было больше, чем напитка. За несколько секунд лицо Алека последовательно окрасилось всеми цветами видимого спектра, после чего он вскочил, нечаянно перевернув стол, и волосатый «Доктор Пеппер» в полном объёме приземлился Шерил на колени.
Кое-кто утверждает, что Алека вырвало прямо там же, на месте; другие добавляют, что он загадил весь павильон; третьи рассказывают, что он сблевал прямо на сияющие красные сапоги солиста-певца; но куда бы ни угодило содержимое его желудка, сам факт, что Алека вывернуло, сомнению не подлежал. История разлетелась с такой скоростью, что грохот сверхзвукового перехода эхом откликнулся в телефонных линиях. К утру «Встреча с Лохматым Пеппером», как теперь называли происшествие, превратилась в городскую легенду, такую же, как и Теневой клуб. А я испугался так, как давно уже не пугался — по крайней мере, последние несколько месяцев.
Я знаю, каково это — застрять в горящем доме: дым выедает глаза, воздух раскалён, как в топке, а ты рвёшь жилы, пытаясь открыть дверь; и стихия, и ты сам вне всякого контроля, и ты не можешь совладать даже с собственным мочевым пузырём.
Я знаю также, что такое власть. Я видел, как моя неодолимая воля сеет разрушение и среди врагов, и среди друзей. Мне известно потрясающее ощущение собственной силы и того, как она распространяется за пределы твоего существа, растёт, набирает мощь, пока твоё эго не разбухает до неимоверных размеров. Мне знакома беспомощность, и мне знакома сила — и будь моя воля, я бы никогда больше не захотел опять очутиться ни на одном из этих полюсов; потому что если в одном случае сгорает твоё тело, то в другом — погибает душа.
Мрачная авантюра Теневого клуба имела для меня одно положительное последствие: я узнал, что способен как на невероятную храбрость, так и на безграничную жестокость. Я думаю, это хорошо — знать, что ты можешь сотворить что-то ужасное, потому что тогда ты начеку и обнаружишь его приближение заранее. Ты в состоянии защититься. Сможешь прогнать его прежде, чем оно овладеет тобой и успеет причинить какой-либо вред. Но у тебя нет возможности бороться с тем, чего ты не видишь; а слишком многие ребята не распознали, чем «Встреча с Лохматым Пеппером» была на самом деле. Они забыли, что даже Всемирный Потоп начался с одной-единственной дождевой капли.
— Это ты сделал?
Шерил загнала меня в глухой конец коридора у кабинета математики. Мы оба опоздали на урок; ну а что было делать? Ни она, ни я не хотели разговаривать во время перемены, когда уши, чувствительностью равные счётчику Гейгера, вытягивались чуть ли не на пол-ярда, чтобы расслышать последние сплетни?
— Ты серьёзно думаешь, что это моих рук дело? — воскликнул я.
— Вот только не надо играть со мной!
Я переложил тяжёлый учебник математики в другую руку.
— Наверно, если бы я сослался на Пятую поправку, то ты приняла бы моё молчание за признание вины, да?[5] Почему ты вообще допрашиваешь меня таким тоном, будто я уже осуждён и приговорён?
— Это ты сделал?! — продолжала давить она. Я постепенно закипал: Шерил, которая знала меня вдоль и поперёк, Шерил, мой давний друг, считала меня способным на такое!
— Если бы я завёл себе новую подружку, — спросил я, — ты бы подложила Бигфута в её колу?
— Нет! — Она скривилась. — Конечно нет!
— Так почему же ты решила, что я на это способен?
Мгновение она стояла молча. Плечи её расслабились.
— Значит, ты говоришь, что не делал этого.
Я выставил книгу.
— Хочешь, поклянусь на учебнике математики?
— Нет, — отказалась она. Прозвенел второй звонок, объявив тем самым, что мы официально считаемся опоздавшими без законного оправдания. — Алек говорит, ты ему угрожал.
— Я предупредил его, что есть ребята, которым его успех — как кость в горле. А он решил, что я ему угрожаю.
— Джаред, ты... ревнуешь, потому что я с ним дружу?
Я был бы рад, если бы мог ответить ей простым и ясным «нет». Я имею в виду —какой идиот прямо признается своей бывшей девушке, что он её ревнует? Ну так знайте: я и есть тот самый идиот.
— Да, — признался я. — Да, ревную... чуть-чуть. Но это здесь совершенно ни при чём.
И тут она меня поразила, сказав кое-что, чего я ни от кого не слышал уже долгое-долгое время:
— Я тебе верю.
Мне бы тогда заткнуться в тряпочку, удовлетворившись достигнутым, но я, конечно, не смог вовремя остановиться.
— Вообще-то, — сказал я, — мне Алек даже вроде как нравится. То есть, он нормальный парень, если не обращать внимание на его выпендрёж.
Она искоса посмотрела на меня, и по этому взгляду я понял, что моё дело труба.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да... хм... ну, что он просто из кожи вон лезет, лишь бы во всём быть первым.
— А что плохого в том, чтобы стремиться к наилучшему результату?
— Да это всё равно что стрелять из пушки по воробьям. — Я уже так далеко зашёл, что отступать не было смысла. — Ты понимаешь, этот парень может смело ставить слово «перебор» своим вторым именем. Как будто он помрёт, если в центре всеобщего внимания вдруг окажется кто-то другой.
Она прокурорским жестом сложила руки на груди.
— Если он такой самовлюблённый, — чересчур спокойно проговорила Шерил, — то почему помогает мне на выборах президента класса?
Бег моих мыслей словно на секунду споткнулся. Когда это она решила баллотироваться в президенты, и почему мне ничего не известно? А ведь раньше я узнал бы об этом первым...
— Да, здорово, — проговорил я. — Рад, что он помогает тебе в кампании. — И помолчав добавил: — Докажи, что я неправ насчёт него — и я съем собственную кроссовку.
5
Пятая поправка к Биллю о правах (Конституции США) в числе прочего гласит, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, не должно принуждаться к свидетельству против себя; то есть, имеет право молчать. В последнее время появилась тенденция рассматривать молчание как косвенное признание своей вины.