Эгипет

Они зашагали вместе через толпу по краю поля; к тому времени уже почти все шары были развернуты и разложены, красовались геральдическими узорами из клеточек, полосок, шевронов, мишеней, кричали вызывающе яркими красками, как рыцарские палатки, разбитые на турнирном поле, — огромные палатки, флаги и щитодержатели одновременно.

— Забавно, — сказал Пирс. Он помахал рукой темноволосому мужчине в шитых на заказ шортах, отвечая на его приветствие, — кажется, то был юрист, с которым он познакомился, играя в крокет. — Когда я впервые сюда приехал, мне казалось, что тут и знакомиться не с кем. Я боялся, что придется все время ездить обратно в город, чтобы, чтобы…

— Потрахаться.

— Развлечься. Не пришлось. А теперь я осваиваюсь, завожу знакомства, и оказывается, тут полным-полно народу. И люди-то все хорошие, интересные. Я встречаю их все больше и больше. Я удивлен.

— Да уж. — Споффорд тоже приветственно поднял свою коричневую руку и кому-то кивнул.

— Но послушай, — продолжал Пирс. — Тут на поле полно людей, которых я уже знаю или хотя бы видел. Одни и те же люди. Я уже знаком с каждым пятым. А многих других просто встречал.

— Угу.

— Этак я их скоро всех переберу. Их же тут не бесконечное число, как в большом городе. Я их исчерпаю.

— Ха, — сказал Споффорд. — Подожди, еще женишься разок-другой да еще на стороне детей слепишь, и мамаша твоих детей окажется любовницей первого мужа твоей бывшей жены, и тэ дэ и тэ пэ… Вот тогда ты их исчерпаешь. Тогда надо бежать.

— Да?

— Они же не оставляют тебе пространства для маневра, — продолжал Споффорд. — Они думают, что все про тебя знают, и каким они тебя видят, таким, значит, ты и обязан быть. Городишко, понимаешь? Маленький городок.

Пирсу казалось, что он понимает. Он сам вырос в маленьком городке, который был куда меньше, чем любой из здешних, захолустнее во многих отношениях, — если судить с точки зрения заброшенности, удаленности во времени и в пространстве от разного рода Перспектив Вот там характер действительно становился судьбой. Городской пьяница, суровый шахтовладелец и его дегенерат-сын, лицемерный священник и добродушный врач. И простенькие басни на моральные темы, разыгрываемые этой наспех сколоченной труппой вновь и вновь, как в кино. Представление продолжается, круглые сутки, нонстоп.

Хотя в то утро в Дальвиде подобная разновидность местечкового детерминизма вовсе не казалась ему таким уж несчастьем. Правда, когда-то он постарался как можно быстрее выбраться и найти в Большом Мире свежий воздух и пространство для роста, но в мегаполисе он, по сути дела, зачах, не рос, а съеживался, со временем достигнув некоего странного состояния невидимости, не-бытия. Почти никто из его тамошних знакомых не знал никого из других его знакомых, и каждому из них Пирс мог продемонстрировать только часть себя, отдельный персонаж, и ad hoc, характер, специально приспособленный к обстоятельствам (бар, книжный магазин, Бруклин), но слишком непрочный, чтобы обслуживать с его помощью более чем одного находящегося поблизости знакомого, ну, максимум двух. Своеобразная свобода, изменчивое существование городского денди, но бледненькое, жиденькое.

Но теперь все будет по-другому Он слишком долго жил отшельником, этакой подушечкой для булавок, несмотря на все превратности так называемой любви, впрочем, может статься, именно теперь и установятся настоящие связи. Может статься Хотя, какие именно, он себе не представлял; да и то, ведь не от него одного это зависит. Кем он станет для этих людей со временем, какого рода exemplum [142], которого он смог бы убедительно сыграть, требовался в здешней общинной комедии, этого без них не решить.

Сыграть роль. Ладно. Пусть так и будет.

— Вот, — сказал он Споффорду, — кстати, пример того, о чем я говорил: Майк Мучо, справа, стоит у корзины вон того шара.

Споффорд посмотрел в ту сторону.

— И правда стоит, — сказал он.

— Точнее, я пока еще не знаком с ним, но я его знаю. Он старожил. — Там виднелся еще кто-то, с кем Пирс уже был связан, и не одной ниточкой. QED. [143] В душе появилось теплое, странное братское чувство. — А смотри, вон там, рядом с ним, его жена Роузи.

Споффорд резко повернул голову в сторону удаленного черного воздушного шара, и опять повернулся к Пирсу.

— Нет, это не она, — сказал он.

— Разве нет?

— Нет.

— Ну, значит, другая, — сказал Пирс. — Правда, она очень похожа на его жену.

— Нет, — сказал Споффорд. — Ни капельки.

Они стояли довольно далеко. Но на глаз влюбленного, подумал Пирс, надо сделать поправку. Ему-то она казалась очень похожей на Роузи Мучо.

— Ее зовут Райдер, — сказал Споффорд. — Роз Райдер.

Райдер тоже Роза? Популярное имя в здешних местах. Это будет уже третья знакомая ему здешняя женщина с таким именем. Розы растут густо.

— У нас, — сказал Споффорд, — когда-то был с ней роман, не слишком долгий. И давненько уже. А теперь, вот, смотри, что творится.

Майк помогал Роз Райдер забраться в корзину.

— Понимаешь, о чем я? — сказал Споффорд, сцепил руки за спиной и отвернулся. — Ты понимаешь, о чем я.

Может, подумал Пирс, Майк Мучо похож на меня самого: все ищет одну и ту же девушку, одну и ту же под разными обличьями, под разными именами — а в его, Майка, случае, даже и имя-то одно и то же.

— А вот еще, — сказал он, показав в другую сторону. — Другой пример.

— Ага, — сказал Споффорд.

— Эта женщина — мой новый босс, — сказал Пирс, — и ее тоже зовут Роузи.

— Розалинда, — сказал Споффорд. — Я слышал об этом. Ты работаешь на Фонд.

— Ты уже в курсе?

Роузи Расмуссен помахала им рукой; за ней, страшно торопясь, бежал ребенок лет двух-трех. — По-моему, я и с ней тоже знаком.

— Да, — сказал Споффорд. — Я вас знакомил. Разве нет? А может, и нет. — Он собрался было еще раз посмотреть назад, на черный воздушный шар на летном поле, но потом, похоже, передумал. — Но говорить-то я тебе о ней точно говорил. О планах и прочем. Роузи. Роузи Мучо.

Он пустился вниз по лугу туда, где карабкался по склону златокудрый ребенок. Пирс не пошел за ним. Он тоже чуть покосился в сторону той Розы, которая осталась позади, Роз Райдер; а потом передумал и снова повернулся к Роузи, к той, что впереди.

— Ничего слушать не желает, упрется, и все тут, — сказала Роузи Споффорду.

Они вместе вели Сэм за руки. Сэм путалась в траве, которая была ей по колено, и вид у нее был совершенно несчастный.

— Папа без тебя не полетит, маленькая, — сказала ей Роузи. — Не беспокойся.

Споффорд, улыбаясь, поднял хнычущую Сэм себе на плечи, но и оттуда она продолжала с картинным трагизмом тянуться вдаль к отцу.

— Собралась покататься на шарике, а, Сэм? — спросил Споффорд.

— Ужас какой-то, — сказала Роузи. — Только об этом и думает. Да я бы на ее месте обделалась со страху.

Споффорд расхохотался, и его рокочущий смех успокоил сидевшую на плечах Сэм.

— Эй, — сказал он тогда, повернувшись к Роузи. — Извини, что на игру не приехал.

— Да ладно.

Пирс Моффет, с серьезным видом стоявший чуть выше по склону, приветственно поднял руку.

— Так что это за большой проект? — спросила она. — Ты говорил, у тебя появился какой-то план.

— Это насчет овец, — сказал Споффорд. — Потом расскажу. Я говорил с Бони. Ему понравилось.

Пирс, который держал руки в карманах и смотрел на нее отстранение, когда они с ним поравнялись, выглядел еще более обалдевшим, чем в тот первый день.

— Привет, — сказала она. — Ты ведь никогда не видел мою дочь Сэм, правда? Саманта, поздоровайся, маленькая, ой, только не надо опять плакать…

Пирс уставился на Сэм, ехавшую на Споффорде. Может, обалделость была его обычным состоянием — или настроением: он выглядел так, словно только что проснулся в чужой койке и не мог понять, как он там очутился. Хорошая койка, чужая комната. Это казалось даже по-своему трогательным.

142

Зд.: образчик, персонаж (лат. ).

143

Quod erat demonstrandum — что и требовалось доказать (лат. ).