Страница 11 из 58
Злак чий (дэрису)
В урочище Джусагач исчезнувшая вода речки появилась опять в виде многочисленных чистых ключей, текущих отдельными руслами среди гряд галечника и валунов; здесь росли тополя (откуда и название места — сто деревьев), образовавшие большую, но не густую рощу с кустами жимолости, тала, боярышника и шиповника. В низовьях речка опять изменила свой характер,— здесь вдоль узкого и глубокого русла тянулись заросли камышей.
От устья караван прошел вдоль берега озера к выходу Иртыша. Здесь степь была песчаная, а ближе к озеру — солонцеватая, проросшая камышом, в котором ютилось много птиц. Всю ночь в камыше раздавались крики гусей, уток, куликов и лебедей, делавших здесь привал в своем перелете на север.
Переправившись через Иртыш, путешественники шли дальше на восток вдоль берега Зайсан-нора, отмечая характер местности, растения, животных и состав почвы.
Потанин собирал гербарий, Струве вел маршрутную съемку.
Побережье озера было сырое, песчаное, поросшее осокой и камышом; его окаймляли несколько параллельных песчаных валов, набросанных во время сильных юго-восточных ветров, а за ними расстилалась песчаная степь, поросшая полынью и мелкими кустами.
Однообразие местности нарушалось отдельными холмистыми мысами и горой Чакыль-мес; вокруг нее берег сложен из пестрых глин — серых, желтых и красных, в которых дождевые воды промыли ветвистые узкие овраги; подобные места киргизы называют «Керчь».
У восточного конца озера полоса камышей расширилась: она занимала всю дельту реки Черный Иртыш, впадающей в озеро. Здесь караван был встречен племянником проводника Таны Мухаммед-султаном, который выехал далеко в степь.
Значение гостя в степи измерялось расстоянием до юрты хозяина, на котором хозяин встречал гостя. К самым почетным гостям хозяин выезжал дальше, к мало почетным выходил на несколько шагов от юрты. Дальний выезд предвещал путешественникам хороший прием.
В юрте гостей встретила мать Мухаммед-султана, веселая старушка. Тана рассадил по местам не только киргизов, но и членов экспедиции сообразно их значению, а сам занял самое почетное место и первенствовал в течение всей церемонии угощения.
Не ограничиваясь угощением в юрте, Мухаммед-султан прислал начальнику экспедиции в качестве «кунагаса», т. е. подарка, кобылу, быка и несколько баранов. Размеры таких подарков зависели как от богатства хозяина, так и от значения, которое он придавал гостю.
Караваи в это время стоял в урочище Чингильды, в песчаных холмах близ устья Черного Иртыша. Григорий Николаевич увидел здесь киргизскую зимовку «кыстау». Стены этого зимнего жилища сложены из плиток сухого навоза укреплены внутри и снаружи пучками камыша; горизонтальная крыша из камыша лежала на закопченных жердях, подпертых столбиками. Два входа с противоположных сторон вели в кривой коридор, который делил жилье на две части: одну для людей, другую для овец. В жилой половине в крыше было отверстие для выхода дыма, заменявшее также окно; под ним на земле разводили огонь. Топливом у кочевников служит главным образом сухой помет животных, пасущихся в степи. Разные виды его имеют даже разные названия: киргизы называют коровьи лепешки «джепа», лошадиные шары — «тезек», а овечьи шарики — «кумалак». Из последних, политых водой и размятых, делают кирпичи, которые сушат, как плиты торфа; они служат и для топлива, и для постройки зимовок. В горах, где много камня, стены делают из каменных глыб и плиток, но возле зимовок и здесь всегда видны кучи сохнущих «ки», т. е. кирпичей из овечьего помета.
Направившись из урочища Чингильды на север, в горы Сары-тау, по неровной холмистой степи, экспедиция пересекла плоские возвышенности и промежуточные долины и впадины. Местность сделалась более разнообразной; в одной из долин участники экспедиции видели стадо сайг (антилоп) и кулана (дикого осла). 22 мая пришли в долину реки Кальджир, расположенную среди более высоких гор; их северные склоны были покрыты лесами лиственницы, тогда как на южных склонах пояс степных кустов и трав прямо переходил в альпийские поляны. Река Кальджир вытекает из озера Марка-куль и в верхнем течении проходит по глубокому недоступному ущелью. Обходя его, путешественники поднялись на горы, окружающие озеро с юга, и шли по альпийским лугам, пересекая верховья долины бассейна реки Алкабек, впадающей в Черный Иртыш выше Кальджира. Здесь они встречали киргизские аулы, прибывавшие на летовки (джайляу).
Кулан (дикий осел)
На вершинах гор лежали еще пятна снега. На альпийских лугах паслись табуны лошадей, стада рогатого скота и баранов.
С гор спустились к озеру недалеко от истока Кальджира. Озеро со всех сторон окружено горами и лежит в зеленой чаше. Леса лиственницы на берегу озера местами сменялись осиной и березой, которые еще не покрылись свежими листьями.
Вблизи истока Кальджира было много аулов рода Кожембет. Это были горцы Южного Алтая, выходившие на равнины Зайсана только на короткое время, чтобы скосить хлеб на маленьких пашнях. Их зимовки находились высоко в горах: они занимались рыболовством в реке. Путешественники видели ловлю, происходившую каждый вечер. Собиралось человек 50 взрослых и детей, верхом на быках. Это были представители от всех семейств рода. Они привезли с собой два общественные невода. Почти все верховые заехали в реку значительно ниже ее истока из озера и криками и горящими головнями начали гнать рыбу вверх но реке к истоку, загороженного у неводами. Затем заполненные невода вытаскивали и складывали рыбу в общую кучу. Закидывание невода и загон рыбы повторялись несколько раз, так что шум и крики продолжались всю ночь. На рассвете начался дележ рыбы; все участники лова сели на землю замкнутым кругом вокруг кучи; каждый держал в руках раскрытый мешок. Возле кучи сели два избранных делильщика, спиной друг к другу. Они разбросали по мешкам сначала крупную рыбу, по две штуки каждому, затем среднюю и, наконец, мелкую, пока не поделили всю кучу.
Кроме этого ночного общественного лова днем происходил еще частный лов острогой. Киргизы разъезжали верхом по реке или, раздевшись, бродили вдоль берега и кололи рыбу острогой.
Кожембетцы летом питались исключительно рыбой, а молоко копили к зиме в виде консервов, известных вообще у киргиза под названием ирюмчика и крута. У каждой юрты были устроены полати из цыновок, сплетенные из чия, подпертых палками. На них сушился сыр в маленьких колобках.
Другие виды ловли кожембетцам были неизвестны. Сетей они не ставили, лодок не имели. Это делало для них недоступным рыбное богатство самого озера; практиковавшаяся ими ловля в истоке реки как крупной, так и мелкой рыбы грозила истреблением рода форелей.
После ухода киргизов с берегов озера в нижние долины гор Алтая на зимовки Марка-куль посещался крестьянами из деревень, расположенных на реках Нарыме и Бухтарме к северу от хребта Нарымского, отделяющего эти реки от озера. Они приезжали, неводили; засолив рыбу, складывали ее в переметные сумы и увозили — каждый по две навьюченные лошади.
По словам Потанина, озеро посещалось и русскими торговцами, казаками и татарами для меновой торговли с кожембетцами. Последние так нуждались в русских тканях, что казаки экспедиции очень выгодно сбыли им не только все свои запасные рубахи и штаны, но и старые носовые платки, онучи и тряпки; в конце концов они остались при одной смене нижнего белья. Тем не менее, когда начальник запретил казакам торговать, кожембетцы, стали так резко выражать свое неудовольствие, что пришлось позволить им продолжать мену. Насколько выгодна была здесь торговля, видно из следующего примера, приведенного Потаниным: казак Насонов в два лета сбыл кожембетцам русских товаров на 10 000 рублей, а в обмен вывез местных произведений на 20 000.