Страница 20 из 75
Берег оцепили напоминавшие мечи одинаковые деревья. Неподалеку, опутанные цветущими вьюнами, виднелись маленькие дома, белевшие среди синих кустарников и жемчужных скамеек.
Анжи наткнулась на Турнена. Он сидел возле матери, а за домами, боясь не успеть до очередных напастей, Дым и Блик выбирали для Блэкмары «колыбель смерти». Но ведь ее не могут похоронить вот так, без гроба, без должных почестей, без провожатых!
Набежавшие люди, окружив их, все шептались и охали. Потом кто-то завел Анжи в дом, изнутри оказавшийся больше, чем представлялся со стороны, и проводил в одну из комнат бельэтажа. Перед овальным окном стоял сундук, а на нем – свеча в крученом шандале. Возле правой стены была кровать, застеленная срезанными верхушками синих цветов. На нее и усадили Анжи. Сняли блузу, стянули сапоги и аккуратно отстегнули ремни ножен.
Она привалилась к подушке, закрыла глаза и покатилась в сон. Мрак начал развеиваться, распахнулись двери в светлицу целительницы Флораны. Кое-где догорали факелы, в воздухе висел запах древесины.
Анжи медленно прошла по скрипучим половицам к окну. Во дворе у костра водили хоровод молодые плясуньи. Одна повернулась и помахала рукой. Блэкмара… Мать Турнена жива и здорова, весела и улыбчива как прежде! Все, что случилось с Трюэлле – неправда!
Женщины перестали кружиться, и перед окном встали две Блэкмары и три Тирлэй. И все они радостно манили за собой, засобиравшись идти в лес. Анжи помотала головой, понимая, что ее обманывают, что это не может быть правдой. Не должно! Была одна Тирлэй и одна Блэкмара! Значит, с ней играет дьявол.
Она попятилась, когда женщины двинулись к окну, продолжая что-то бормотать и подманивать. Отходить было некуда. Она развернулась и увидела целительницу, вытянувшуюся на своей скрипучей лежанке.
— Госпожа Флорана? – окликнула Анжи, наклоняясь к ней. – Почему Блэкмары две? И Тирлэй здесь…
Она поняла, что изменилось в целительнице с того момента, когда они виделись в последний раз. Тогда старуха была жива. Анжи опустилась рядом и застонала. Неужели прошло столько времени? Она вернулась слишком поздно! Ее не дождались. Но вот целительница открыла глаза и зашевелилась, вынудив Анжи попятиться.
— Госпожа… – прошептала она, ощупывая рукой стену и отступая. – Вы меня не помните? Я жила здесь с вами…
Флорана приподнялась и села, оправив подол балахона. Глаза ее блестели в свете факела, но не излучали прежнего тепла.
— Я умерла и уже давно, – проворчала она незнакомым голосом. – А они радуются, поют всю ночь и пляшут. Ты к ним иди, пока не поздно. Ты такая же, как они. Ты всем даришь одну тоску. Ты – смерть.
Старуха поднялась и двинулась к ней. Та попятилась, отстраняясь от тянущихся к ней синеватых, исхудалых кистей. Блэкмары вцепились в волосы и тащили Анжи к себе, а Флорана, стянув у горла ворот, - с рычанием тянула на себя.
* * *
Она резко села и ухватилась за цепочку, собираясь вырвать воротник из рук целительницы. Осознав, что проснулась, обессилено откинулась на подушку. Подтянув лежавшую рядом выстиранную блузу, глянула на трещавший огарок.
— Как ты? – спросила вошедшая в комнату Силья.
— Сколько я спала? – начав одеваться, спросила Анжи.
— Чуть больше суток.
— Больше суток? Где госпожа Блэкмара?
— Мы с ней простились. Теперь ее обитель – Прощальные Костры.
— Почему вы не разбудили меня? Я должна была проводить ее в последний путь! Я хочу туда сходить. Проводи.
Анжи с трудом натянула сапоги и одеревенелыми пальцами застегнула пуговицы блузы. Все мышцы нестерпимо болели. Каждый шаг давался с трудом, потому Силья была вынуждена ее поддерживать.
За крошечным городком раскинулась пылающая множеством огней долина. Легкий ветер беспокоил пламя и разносил по округе запах гари. В небе проступали блеклые вечерние звезды, но на горизонте еще догорало закатное зарево, обливая пурпуром траву.
Всюду в землю были вбиты высокие древки, увенчанные фигурными клеточками с запертыми в них огненными птицами. В центре поля на корточках сидел Турнен. Анжи тихо подошла к нему сзади и посмотрела на деревянную табличку с именем – Блэкмара из Трюэлле. Вот так просто, без даты, без громких эпитафий.
Анжи опустилась на колени и потрогала сырой холмик земли, укрытый несколькими голубыми цветами. Мысленно попросила прощения. Где бы она ни появилась, обязательно происходило что-то нехорошее. Блэкмара была еще так молода! И Гемма, столь славная госпожа… Какой смысл в жизни? Все рождены, чтобы умереть? Что значили ее последние слова? Ты не одна на белом свете.
Поразмыслив о несправедливом суде богов, Анжи всхлипнула и уткнулась в скрещенные на коленях руки.
— Уйди отсюда, – попросил Турнен, не поворачиваясь к ней.
— Мне очень жаль.
Она медленно поднялась и побрела к домам. На крыльце встретила Дыма, и тот, обняв ее, провел в маленькую приемную. Там, в большом камине – раскрытой пасти дракона, плясало пламя, сбившееся в стайку фениксов. Напротив стоял длинный стол, покрытый чешуйчатой скатертью, словно сшитой из тысяч мальков. На нем покоились вырезанные из ракушек кубки, изящные кувшины и белые вилки, выточенные из хребтов рыб.
Дым усадил Анжи на расписанный кораллами стул, а сам устроился на маленьком пуфе. Следом вошла Силья, переоблачившаяся в серые штаны и чуть мятую, кружевную блузу, стянувшую и без того худенькие плечи. Она расположилась у камина, толкнув Блика, и тот, проснувшись, принялся раскладывать в чаши-раковины кем-то приготовленный ужин.
В залу вошли Турнен и златовласая спасительница – Гардэя. До этого юное, наивное личико стало подчеркнуто серьезным. Кудри мерцали в беспокойном свете роскошной солнечной волной.
— Благодарю, что приняли мое приглашение. Я – Ундина. Я очень сожалею о ваших потерях и всей душой скорблю вместе с вами.
— Ты скорбишь с нами? – переспросил Дым. – Да еще и всей душой? Не смеши. У Гардэй душ отродясь не было!
— Я хочу предложить вам свою помощь. – Ундина замолчала, опустив голову, и, покопавшись вилкой в чаше, перевела взгляд на Турнена. – У меня есть украшения из кораллов, нити различного жемчуга, камеи из речных ракушек. Они могут послужить платой за какие-нибудь услуги. Но взамен я прошу разрешения примкнуть к вам. За мое предательство Владыки одарят меня страшной местью. Мне нельзя оставаться здесь.
— Мы не согласны! – Дым с грохотом поставил кубок на стол, от чего задребезжали все остальные. – Никто не просил тебя расточать великодушие, так что мы тебе ничего не должны.
— Вот значит как? – поникла Ундина и опустила глаза. – А что на это скажет ваш Владыка? То есть, глава?
Дым пожал плечами и указал на Анжи. Та, погруженная в свои мысли, не принимала участия в разговоре. Снова этот давящий груз! Ей возложили на плечи весь мир. Она не сможет его удержать – сама упадет, и его уронит. И будет в ответе за новые жертвы.
— Она хочет купить наше доверие своими безделушками! – продолжал негодовать Дым. – С той же легкостью, с какой предала своих союзниц, она в любой момент может предать и нас.
— Я могу быть вам полезной, – продолжала настаивать Ундина, все чаще поглядывая на Турнена. – Я здешние озера, пруды, ручьи знаю. По воде ходить умею. Язык рыб понимаю.
— Вот и отправляйся на дно! – хихикнул Дым, едва не захлебнувшись отпитым взваром. – Болтай с мальками и дальше!
— Пусть последнее слово молвит ваш Владыка… тьфу, то есть глава.
— Я считаю, что… – Анжи поднялась со стула и посмотрела на ожидавшую ответа Ундину, – тебе нет места среди людей. Твоя стихия – вода. Вот и властвуй над ней.
— Так, что будем делать дальше? – хлопнув в ладоши, спросил Дым.
— Для начала вернемся к Трюэлле. Возможно, к нам присоединятся выжившие добровольцы. Потом наведаемся во все ближайшие замки. Если хозяева владений не пожелают дать нам в подмогу своих людей, попробуем заставить их участвовать в нашем походе.