Душеприказчик

– Да твои родственники как-то тоже.

– Родственники? Ты имеешь в виду старую тетку Гьйульте, которая даже не появилась здесь, потому что страшно занята разведением этих своих кораллов? Так кто бы ее еще слушал. Совсем другое дело – твой… – Тут Вийлелль помолчал: наверно, неохота было лишний раз поднимать ладонь. – В общем, ты можешь дошутиться.

– Ну что ж, – сказал Рэмон Ррай, разглядывая голову лысоватого человека на поверхности фляги и надпись на чужом языке (такие смешные и нелепые буквы!). Больше он ничего не сказал, а принялся благожелательно разглядывать князя Гьелловера на земляном холме. Вийлелль же поразмыслил над тем, стоит ли продолжать разговор, а потом все-таки пришел к выводу, что предпочтительнее продолжить. Он облизнул губы кончиком языка и вымолвил:

– А я слышал, что тебя собрались отправить на одну из Избавленных планет, чтобы ты наконец занялся каким-нибудь полезным делом.

«Кто бы говорил, – подумал Рэмон Ррай, – только не этот слизень, которому лень собственную задницу почесать…» Вслух же он спросил:

– Откуда это ты слышал?

– Мало ли… В Инфосфере было что-то этакое… -уклонился от прямого ответа Вийлелль и хлебнул из своего сосуда, перетянутого термолентами. По кушетке, служащей ему ложем, перелилось короткое многоцветное сияние, и Вийлелль продолжал:

– К тому же сам помнишь получше меня, что иерарх ближнего Храма до сих пор на тебя в обиде за то, что ты организовал небольшой пикничок в рощах острова Клайви и устроил там натуральную свалку, без малейшего намека на утилизацию. Тогда только влияние твоего отца, ллерда Вейтарволда… (Ладонь была поднята с некоторым опозданием, а потому поспешно.) Словом, дело твое, Рэ, но я бы на твоем месте поостерегся. К тому же ты сам себя знаешь, и…

– Знаешь что, дружище, – беззлобно прервал его Рэмон Ррай, но в слегка потемневших глазах мелькнул тяжелый, неприязненный блеск, – массажируй себе нервишки, потягивай свое пойло, а ко мне не лезь. Смотри лучше на князя, он тоже, говорят, попивал зиймалльский нектар, да не как я, не по чуть-чуть, а целыми чашами лил себе в глотку.

Вийлелль слегка передернул плечами и хотел было снова сослаться на грозного отца Рэмона Ррая. но потом подумал, что в самом деле – не его это забота, к тому же так невыразимо, непередаваемо приятен нейролептонный массаж в сочетании с действием напитка – этого забавного зиймалльского напитка, созданного на далекой и дикой планете.

Он повернул голову и стал наблюдать за церемонией.

Платформа преодолела горизонтальную ветку тоннеля между громадами городских зданий, и под ней вдруг раскрылась голубая бездна, от которой захватывало дух. Там, внизу, в трех километрах под ногами участников церемонии, раскинулась поверхность благословенной планеты – с глубокими озерами, чистыми реками и живительными ручьями, с убеленными сединой горами и предгорьями, холмами, чьи склоны изрыты живописными зелеными, прохладными оврагами. С захватывающим дух великолепием лугов, чьи травы бережно колышет ветер. С рощами и лесами, подлесками, резко обрывающимися на крутых речных берегах. С землей, такой настоящей и дающей жизнь землей – теплой, ароматной, которую можно размять в пальцах.

Которой засыпают только лучших из аррантов.

Рэмон Ррай чуть подался вперед и стал смотреть себе под ноги. Массив платформы сделался совершенно прозрачным, и сквозь него теперь можно было разглядеть голубую жилку реки, нежно-зеленый бархат леса и мощный изгиб какой-то горы, у подножия которой виднелось несколько белых строений. Отсюда они казались крошечными, но Рэмону Рраю прекрасно было известно, что это – гигантские храмовые сооружения, вотчина жрецов Неназываемого, один из которых нудно тянет сейчас свой нескончаемый погребальный гимн.

Платформа неуловимо пошла на снижение. Гора росла, укрупнялся ландшафт, стали видны отдельные участки леса с проблескивающими в массиве деревьев мелкими озерцами. Рэмон Ррай задрал голову и уже в который раз в своей жизни увидел плывущее в высоком сине-зеленом, с белыми прожилками облаков, небе гравиплато Галиматтео. С ярко прорисовывающимся в самом центре этой неизмеримой стопятидесятикилометровой громады огненным кругом – полем головного генератора Первого антиграва. Тем, что удерживало в воздухе миллионы мегатонн металла, силикатов, синтетиков и плазмоидов. Вокруг гигантского массива Плывущего города роились, как мелкие насекомые вокруг огромного тропического животного, несчетные летательные модули, пассажирские боты и скоростные болиды; среди мелочи выделялись внушительные грузовые корабли, патрулируемые катерами таможенников и внутренней городской охраны. Рэмон Ррай перевел взгляд себе под ноги. Гора, у подножия которой раскинулись великолепные храмовые дворцы из чистого белого камня, выросла, укрупнилась, и Рэмон Ррай уже без напряжения различал на ее склонах людей в одинаковых темных одеждах, в двухцветных черно-серых колпаках.

Это были Аколиты Храма. Они с явным любопытством, присушим всем аррантам (даже таким сдержанным, как священнослужители), наблюдали, как похоронная платформа медленно опускается на заранее подготовленную площадь. Вокруг нее по всему периметру был барраж из силовых полей высокого напряжения. Почва близ барража побелела, и если бы было потемнее, оказалось, что она слабо фосфоресцирует.

В самом центре огороженной территории находилась живописная тенистая рощица. Ее деревья были высажены столь геометрически правильно, а кроны столь ровно пострижены, что сомнений в рукотворном происхождении этой зеленой зоны не было никаких.

– Впечатляет, – негромко пробормотал себе под нос Рэмон и слегка пригубил из фляжки. – Кажется, для нашего Гьелловера подготовили очень уютное жилище. И для торжества тоже. Говорят, эти чинные монахи-Аколиты сами с некоторых пор пристрастились к зиймалльской водичке и знают в ней толк. Это они только нам втирают, что такие чинные и что всемерно способствуют почитанию и соблюдению законов Неназываемого. А между прочим, в Законе сказано: никаких влияний со стороны, никаких иноплеменных нововведений! Да еще таких бурно вводящих в соблазн, как эта зиймалльская водичка.

У Рэмона Ррая (как и, по сути, у всех одиноких людей) имелась вредная привычка разговаривать вслух с самим собой. И последнюю фразу он произнес достаточно громко, так, что ее услышал Вийлелль. Он сказал:

– Интересные вещи говоришь, Рэ. Верно, недаром зий-малльский нектар на его родине называют «одурманивающим»[12]. Вот и задурманил тебе голову. Только ты не очень…

Рэмон Ррай состроил презрительную гримасу и отозвался:

– Вот что, Ви. Я лучше тебя знаю, что мне пить, как и в каких количествах. Или я тебе понравился? То-то в Инфосфере мелькнуло, что ты любишь молодых людей больше, чем молодых девушек. Особую пикантность всему этому придает то, что нравятся тебе не арранты, слишком уж они разборчивые и холодные, а грубияны гвелли. Те как завернут – мало не покажется.

На этот раз крыть было нечем. Вийлелль пробормотал что-то о том, что сам Ррай, по отдельным сведениям, вообще не терпит разумных существ, будь то гвелль или аррант, а предпочитает отвратительных тварей, каждый день, каждый час и каждое мгновение оскверняющих священную землю Аррантидо-дес-Лини – разных там кошечек, собачек, да еще этих… облепленных перьями… птиц! Никакой уважающий себя аррант не возьмет в дом эту нечисть, зато доподлинно известно, что в доме Рэмона Ррая, сына Предвечного, обитает живой кот! Мало того, что он там живет, так у него еще имя есть, словно он может соблюдать Закон, заповеданный Самим!

Но Рэмон его не слушал, да и Вийлелль быстро угомонился и принялся следить за основным действом похоронной церемонии – погребением. Оно как раз начиналось.

Платформа почти достигла земли и зависла в нескольких метрах от поверхности планеты. Спустя непродолжительное время все участники церемонии оказались на твердой почве. Сходя на землю в строгом соответствии с иерархической традицией, аррантские вельможи один за другим целовали землю и становились вокруг покойного, первым переправленного на склон горы, в особом, предписанном сложной процедурой порядке.

12

Достаточно вспомнить арабское слово «аль кагол» – «дурман».