Клинок судьбы

Он опустился на песок, и Кейн увидел, как с юношеского лица Краана начало пропадать выражение мудрой и хитрой змеи, свойственное Нлонге. У пуританина вновь помимо его воли побежали по телу мурашки. Он очень явственно представил, как где-то далеко, на Невольничьем Берегу, в шаманской хижине, зашевелилось, пробуждаясь от долгого сна, сморщенное тело старого Нлонги. Кейн содрогнулся…

Краан сел, зевнул, сладко потянулся и расплылся в улыбке. Рядом с ним завозилась Зунна и начала тереть заспанные глаза.

— Прости, господин, — смущенно проговорил Краан. — Мы тут, кажется, задремали…

Бастийский ястреб

(Неоконченное)

— Соломон Кейн!..

Переплетенные ветви громадных деревьев вздымались величественными арками, возносясь на сотни футов над покрытой мшистыми коврами землей. Между чудовищными стволами, словно в готическом соборе, царила таинственная полутьма. Откуда же долетел голос? И право же, не была ли здесь замешана какая-нибудь чертовщина?.. Кто мог нарушить загадочную тишину джунглей посреди неведомого языческого края, окутанного тенью колдовских тайн, только ради того, чтобы окликнуть по имени одинокого путешественника?..

Холодный взгляд Кейна быстро обшарил пространство между деревьями. Одна рука затвердела в железной хватке на рукояти резного остроконечного посоха, худые пальцы другой подобрались поближе к одному из кремневых пистолетов, которые пуританин всегда держал наготове…

И тут из лесных потемок выступила удивительная фигура, при виде которой даже у невозмутимого Кейна слегка округлились глаза. Перед ним стоял белый человек, но до чего же странно одетый! Единственным, что прикрывало его наготу, была набедренная повязка из шелковой ткани, да еще на ногах красовались непривычного вида сандалии. Золотые браслеты, тяжелая золотая цепь на шее и широкие кольца в ушах придавали его облику оттенок варварского великолепия. Большая часть украшений была очень занятной, непривычной Кейну работы; зато серьги были точно такие, какие носили сотни европейских матросов.

Человек был весь исцарапан и сплошь покрыт синяками, как если бы ему пришлось со всех ног мчаться густыми лесными чащобами не разбирая дороги. Тем не менее наметанный взгляд Кейна сразу выделил на его руках и ногах неглубокие порезы, которых уж точно не могли причинить ни шипы, ни хлесткие ветки. А в правой руке человек сжимал короткий кривой меч, и лезвие отливало зловещим багрянцем.

— Соломон Кейн! Во имя завывающих псов ада!.. — с изумлением воскликнул мужчина, приближаясь к смотревшему на него англичанину. — Да подвергнут меня килеванию на корабле сатаны, если я не подскочил, как укушенный, увидев тебя!.. Я-то думал, я тут на тысячу миль окрест единственный белый…

— Я думал то же самое о себе, — ответствовал Соломон Кейн. — Однако прости, я тебя что-то не узнаю…

Незнакомец хрипло расхохотался:

— Ничего удивительного! Я бы, пожалуй, и сам себя не узнал, доведись мне столкнуться в этом лесу с собою самим! Ах, Соломон, Соломон, серьезнейший из головорезов! Сколько лет пролетело с тех пор, когда я последний раз видел твою хмурую физиономию! Только я бы ее и в преисподней признал. Слушай, да неужели ты вправду позабыл славные деньки, когда мы не давали житья «донам» по всему побережью от Азорских островов до Дариена? О пушки и сабли!.. Клянусь костями святых, попили мы тогда их кровушки!.. Погоди, Соломон, ну не мог же ты в самом деле позабыть Ястреба? Джереми Хока?..

В холодных глазах Кейна замерцало узнавание — так скользит над озером тень летучего облака.

— Припоминаю, — сказал он наконец. — Хотя мы и не ходили с тобой на одном корабле. Я был у сэра Ричарда Гренвилля, а ты плавал под началом Джона Беллафонте.

— Точно! — вскричал Хок и выругался. — Я бы с радостью отдал корону, которую потерял, только чтобы возвратилось то времечко! Жаль, сэр Ричард покоится на морском дне, а Беллафонте горит в аду. А сколько парней из нашего храброго братства теперь болтаются по виселицам или кормят добротной английской плотью бессловесных рыб!.. Скорее расскажи мне, мой меланхоличный убийца, правит ли еще в веселой Англии славная королева Бесс?..

— Много лун сменилось с тех пор, как я отчалил от родных берегов, — ответил Кейн. — Но во всяком случае, когда я отплывал, она прочно сидела на троне.

Ответ был немногословен, и Хок с любопытством уставился на него:

— Что, Соломон? По-прежнему недолюбливаешь Тюдоров?..

— Ее сестрица травила мой народ, словно хищных зверей, — резко проговорил Кейн. — Сама она лгала моим единоверцам и предавала их… Впрочем, к нашим с тобой делам это отношения не имеет. Скажи лучше, что ты здесь делаешь?

Кейн успел заметить, что Хок время от времени оборачивался в ту сторону, откуда появился, и, похоже, пристально вслушивался, ни дать ни взять ожидая погони.

— История эта длинная, — отвечал Ястреб. — Попробую пересказать ее вкратце. Ты, конечно, знаешь, что Беллафонте вдрызг перессорился с другими английскими капитанами…

Кейн заявил со всей откровенностью:

— Насколько я слышал, он докатился до самого обыкновенного пиратства.

Хок плутовски ухмыльнулся:

— Да, болтают и такое. Ну, как бы там ни было, отправились мы на Испанскую Гриву… и — клянусь буркалами сатаны! — зажили там, среди островов, точно короли. Мы вовсю грабили корабли, перевозившие серебро, и не пропускали ни одного галеона с сокровищами. Но потом появился боевой испанский корабль и, право же, достал нас как следует. Взрыв ядра отправил Беллафонте к его хозяину, сатане, а я, первый помощник, сделался капитаном. Там был один негодяй, французик по имени Ла Коста, который пытался перебежать мне дорожку… Я, не говоря худого слова, велел вздернуть его на рее, после чего поднял все паруса и двинулся к югу. От испанца мы, ха-ха, улизнули и двинули на Невольничий Берег за грузом черного дерева. Только, похоже, с гибелью Беллафонте фортуна вконец от нас отвернулась. Мы попали в густющий туман и налетели на риф. А когда туман рассеялся, нас сотнями окружили боевые каноэ, полные черных завывающих дьяволов!..

Мы дрались с ними добрых полдня, а когда наконец отогнали, выяснилось, что у нас вышел почти весь порох. Половина матросов лежали мертвее мертвых, а корабль себе раздумывал, не съехать ли с рифа да не потонуть ли прямо у нас под ногами. Выбор у нас, сам понимаешь, был небогатый: то ли уходить на шлюпках в открытое море, то ли высаживаться на берег. Шлюпка же у нас оставалась всего одна, остальные раскрошили испанские ядра. Кое-кто из команды погрузился в нее и погреб на запад, и больше мы их не видали. Ну а мы, оставшиеся, сколотили плоты и добрались до берега.

Клянусь всеми силами Гадеса, это было чистое безумие, но, спрашивается, что нам еще оставалось? Джунгли так и кишели кровожадными дикарями. Мы сунулись было на север, надеясь разыскать один из тех фортов, куда приезжают охотники за рабами, но дикари преградили нам путь, и мы — делать нечего! — повернули на восток. Мы пробивались с боем и дрались буквально за каждый шаг, и отряд наш, понятно, таял, как туман под солнцем. Поживились и дикари с копьями, и хищные звери, и ядовитые змеи… бррр! Жуть вспомнить!.. И вот настал день, когда джунгли поглотили последнего из моих людей и я остался один. Каким-то образом я ускользнул от туземцев. Несколько месяцев я скитался в этих негостеприимных краях, один и только что не безоружный. Но в конце концов я вышел к берегу огромного озера и — поверишь ли, Соломон? — увидел перед собой стены и башни островного государства…

Хок зло расхохотался.

— Клянусь костями святых, — продолжал он, — это, верно, выглядит точно побасенки сэра Джона Мандевиля! Перебравшись на острова, я обнаружил там довольно странный народец, которым к тому же правила еще более странная и совершенно безбожная раса. Ну, о том, что белого человека они ни разу до того дня не видали, я уж и вовсе молчу… Когда-то в юности я одно время путешествовал вместе с компанией воров, которые успешно скрывали свой истинный промысел, жонглируя и выделывая всякие там фигли-мигли. Короче, я до сих пор сохранил некоторые навыки, и народ островов смотрел на меня разинув рот. Я казался им богом… Всем, за исключением старого Агары, тамошнего жреца. Но даже и он не мог внятно объяснить людям, почему это у меня белая кожа.