Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 35



Отец Верани, охваченный печалью, от которой сдавливает горло, скрывая гримасу боли под довольной улыбкой, смотрел, как удаляется все дальше от приюта исполинская фигура мастера, а рядом с ним легко и счастливо семенит фигурка маленького Пьетро делла Кьеза, наконец-то спасенного от козней Северо Сетимьо. По крайней мере на какое-то время.

IV

И теперь, глядя, как могильщики заканчивают свою невеселую работу, Франческо Монтерга вспоминал день, когда этот мальчик с черными глазами и золотистыми локонами вошел в его жизнь. В первый раз ступив на порог своего нового дома, маленький Пьетро почувствовал себя таким счастливым, каким он никогда раньше не бывал. Мальчику было мало двух его огромных черных глаз, чтобы разглядеть сокровища, заполнявшие стеллажи мастерской: кисти всевозможных форм и размеров, шпатели различной ширины, деревянные и бронзовые ступки, угли таких диковинных разновидностей, каких он и представить себе не мог, растушевки, пипетки, палитры в таком количестве, что казалось, они зарождаются здесь сами собой, как сорная трава; сангины и карандаши б стеклянной оправе, краски и чернила всех оттенков, склянки, полные жидкостей невообразимых расцветок, холсты, и доски, и рамки, и еще бесчисленное количество предметов и материалов, о предназначении которых малыш мог только догадываться. Пьетро завороженно разглядывал циркули, треугольники и линейки, которые можно было увидеть с высоты его роста; вставая на цыпочки, он тянулся к огромным мольбертам; вертя головой по сторонам, исследовал кипы бумажных и пергаментных листов; даже старые тряпки, которыми мастер обтирал свои инструменты, казались Пьетро чудесными драгоценностями. Остолбенев, он уставился на незавершенную картину — старый портрет герцога Вольтерра, который Франческо Монтерга не мог закончить уже многие годы. Мальчик изучал каждый штрих, каждый мазок и сочетание наложенных друг на друга слоев с простодушным волнением ребенка — ему ведь не было еще и пяти лет. Он покосился на своего нового опекуна со смесью робости и восхищения. Безмерное счастье наполняло его сердце. Все сокровища этого дома были теперь у него под рукой. Он хотел только одного: схватить палитру и прямо сейчас приняться за работу. Пьетро делла Кьеза пока не догадывался, как долго ему придется ждать этого часа.

В тот первый вечер мастер и его маленький ученик ужинали в молчании. Впервые за много лет Франческо Монтерга делил свой стол с другим человеком, не только с собственной тенью. Они не осмеливались смотреть друг другу в глаза; можно даже сказать, что старый мастер не знал, как ему обращаться к мальчику. А Пьетро вообще боялся попусту беспокоить своего благодетеля, он ел, стараясь производить как можно меньше шума, и от волнения все время болтал ногами — стул был высокий и до пола мальчику было не достать. Ему очень хотелось поблагодарить художника за его великодушный поступок, но он не решался нарушить суровую тишину, в которой замкнулся старый мастер. До этого вечера Пьетро никогда не задумывался, что означает быть сиротой, у него не было иного дома, кроме приюта, и он, в сущности, не знал, что такое отец. А теперь, когда у него появился дом и то, что называют «семья», горло его сжималось от какой-то неведомой доселе печали. Когда с едой было покончено, мальчик спустился со стула, отнес тарелки на кухню и огляделся в поисках лохани, чтобы их помыть. Не вставая с места, Франческо Монтерга указал на ведро в углу. Он все так же сидел за столом и со смесью удивления и радости наблюдал, как новый обитатель его дома моет посуду. Покончив и с этим делом, Пьетро подошел к своему опекуну и спросил, не нужно ли ему еще чего-нибудь. Франческо Монтерга улыбнулся уголками рта и покачал головой. Повинуясь какой-то безотчетной инерции, малыш снова направился в сторону мастерской и замер на пороге, созерцая полки, заполненные сокровищами. Он глубоко вздохнул, наполняя легкие ароматами мастики, сосновых шишек и орехов, из которых готовились масла и смолы. И тогда печаль его начала растворяться в этой смеси благовоний и вскоре исчезла без остатка. Мастер решил, что пришло время ложиться спать, он отвел Пьетро в маленькую мансарду, которой с этого дня суждено было стать его жилищем.

— Завтра времени для работы будет достаточно, — сказал мастер, взял со стола карандаш в стеклянной оправе и протянул его мальчику.

Пьетро заснул, сжимая карандаш в ладошках; больше всего ему хотелось, чтобы утро наступило как можно скорее.

Мальчик проснулся от страха: он боялся, что все, что с ним случилось, было только прекрасным сном, боялся раскрыть глаза и увидеть над собой все тот же облупившийся приютский потолок. Но карандаш, который Франческо Монтерга дал ему накануне вечером, по-прежнему был у него в руке. Убедившись в этом, Пьетро открыл глаза и увидел сияющее небо в маленьком окошке его мансарды. Тогда он соскочил с кровати, торопливо оделся и опрометью кинулся вниз по лестнице. В мастерской перед мольбертом стоял его учитель, он грунтовал новый холст. Не глядя на Пьетро, Франческо Монтерга заметил ему, приветливо, но строго, что негоже начинать день в такое время. Нужно привыкнуть подниматься еще до рассвета. Малыш понурил голову, но раньше, чем он успел попросить прощения, старый мастер сам продолжил разговор: сегодня их ожидает долгий и трудный день. С этими словами он взял кувшин, в котором стояли кисти, и протянул его своему новому ученику. У Пьетро заблестели глаза. Наконец-то он будет писать как настоящий художник, под мудрым покровительством мастера. Когда он уже собирался выбрать кисть для работы, Франческо Монтерга указал ему на ведро, полное бурой воды, и скомандовал:

— Я хочу, чтобы они стали чистыми. Чтобы и следа краски не осталось.



Прежде чем вернуться к полотну, мастер еще раз высунул голову в проем двери и добавил:

— И чтобы из них не выпало ни волоска.

Маленький Пьетро покраснел от стыда за свои дурацкие мечтания. Но конечно, он тут же склонился над ведром и приступил к работе со всей возможной старательностью. Колокола на соседней церкви прозвонили два часа, когда мальчик отмывал последнюю кисть. Не успел он с ней закончить, как Франческо Монтерга подошел к ученику и спросил про карандаш, который дал ему накануне вечером. Мальчик порылся в кожаной сумке, которую носил на поясе, достал оттуда карандаш и, держа за кончик, показал мастеру. Руки у него были мокрые, подушечки пальцев побелели и покрылись морщинками.

— Прекрасно, — улыбнулся Франческо Монтерга, — пришло время пустить его в дело.

На этот раз Пьетро не позволил себе обрадоваться, но когда он увидел, что художник протягивает ему еще и лист бумаги, сердце его забилось чаще. Мастер между тем указал на длиннющие ряды полок, которые поднимались до самого потолка, и велел ученику привести в порядок абсолютно все, что там было навалено, вычистить все, что нуждается в чистке, а после карандашом по бумаге написать полный список этих вещей. И добавил, уже собираясь продолжить работу, что обо всех предметах, которые мальчику не знакомы, он должен спрашивать. Пьетро, конечно, не мог знать, что это была первая ступенька на крутой лестнице школы, которую должен пройти всякий художник. Так об этом писал учитель самого Франческо Монтерги, великий Козимо да Верона. В своем «Трактате о живописи» он наставлял:

Первое, что следует изучить тому, кто собирается стать художником, — это орудия, коими придется ему работать. Прежде чем ты сделаешь свой первый набросок, прежде чем проведешь первую линию на бумаге, холсте либо дереве, ты должен освоить все инструменты, как будто они — часть твоего тела; карандаш и кисть должны быть покорны твоей воле в той же мере, что и твои пальцы. (…) С другой стороны, порядок — лучший друг вольности. Если, поддавшись лени, ты оставишь свои кисти грязными, то после потратишь времени гораздо более, чтобы освободить волоски от застаревшей краски. (…) Самая лучшая, самая дорогая кисть не сможет служить тебе, если ты не содержишь ее в порядке: грязная кисть испортит и краску, и дерево. (…) Следует также узнать, какой инструмент для какой цели пригоден, поэтому раньше чем использовать уголь, проверь его твердость: слишком твердый уголь будет царапать бумагу, слишком мягкий не оставит следа на дереве; кисть с жестким волосом потащит за собой краску с предыдущего слоя, если он не до конца еще просох, а тонкой кистью ты не сможешь нанести нового слоя. Посему, до того как примешься за рисунок и живопись, научись распознавать потребные тебе инструменты.