Страница 82 из 83
Как-то, навестив одну из своих парижских приятельниц, очень остроумную и игривую маркизу, неустанно, хотя и бесплодно, агитирующую в пользу «трех лилий», Софи заметила у нее на столике визитную карточку и с изумлением прочла: «Madame de Gorbatoff, née princesse Janicheff» [85].
— Это что такое? — едва владея собой, спросила она маркизу.
Та с изумлением на нее взглянула.
— Я думала, что эта карточка вам доставит удовольствие, la bo
— Как познакомились?
Софи была вне себя. Этого еще недоставало! Она даже совсем забыла думать о том, что существует «madame de Gorbatoff», считала ее навсегда исчезнувшей, и вдруг она здесь, носит ее имя, втерлась в общество, ее находят «femme charmante» [87] — эту пройдоху и негодяйку! Она даже вспомнила такие чисто русские слова. Ее нужно сейчас же стереть с лица земли…
И она красноречиво передала маркизе историю своей belle-soeur [88].
Но эта ужасная история не произвела на француженку желаемого действия.
— Очень жаль! — повторила маркиза. — Elle àl'air l'une perso
— Но ведь теперь, когда вы знаете, какая это особа, надеюсь, ей покажут ее настоящее место!
— Очень жаль, очень жаль! — вместо ответа повторяла маркиза.
Софи, как ни билась, а не могла вытеснить Елену. Ей пришлось с нею не раз встретиться…
От прежней Елены теперь ничего не осталось. Она превратилась в пышную, красивую женщину, самоуверенную и ловкую. Она была всегда окружена толпой поклонников и в то же время умела нравиться и женщинам. Подобно Софи, и она отказалась от России — ей гораздо веселее жилось в таких местах, как Ницца, Биарриц и Париж. Целых два года выдержала она скучную жизнь в Москве, в доме тетки Кашиной. Ее отец оправился от нанесенного ему судьбой удара, кто-то из родственников поддержал его… А затем, если бы Софи побольше интересовалась своими домашними, то она узнала бы от Владимира, что он из Кокушкиных денег высылает его жене ежегодно достаточную сумму…
Князь Янычев изменил свой взгляд на «милостыню» и пользовался этими деньгами… Выждав достаточное время, он появился снова у кузины Кашиной. Елена сначала всячески избегала отца, но скоро его странное влияние на нее вернулось. Его взгляд приводил ее в трепет и в то же время порабощал ее…
Князь легко заметил, что дочь не знает, куда деваться от скуки под надзором строгой тетки, что она просто изнывает, и он мало-помалу стал соблазнять ее возможностью иной жизни, рисовал ей самыми блестящими красками поездку за границу. Елена отбивалась все слабее и слабее. Одна только Марья Сергеевна могла бы поддержать ее; но Марья Сергеевна Барбасова была далеко, даже переписка между ними мало-помалу как-то прекратилась. Кончилось тем, что Елена с отцом уехали за границу. Он сдержал свои обещания, жизнь Елены теперь превратилась в нескончаемый праздник: всюду, где ни являлась она с отцом, ее так и облепляли со всех сторон, как мошки свечку, всякие интересные и неинтересные мужчины.
Через год такой жизни она была неузнаваема. У нее появились «друзья»; сначала один, потом другой, затем третий. Теперь князь умер, некому было влиять на нее и ее портить, но уже не оказывалось в этом надобности. Она была совсем испорчена, развратилась до последней степени. Вместе с этим в ней развилось умение очень ловко устраивать свои дела и держаться в обществе. Откуда у нее средства, на какие деньги она ведет свою роскошную жизнь, до этого никому не было дела, про то знала она и ее «друзья», которых она выбирала с большим искусством.
Из числа этих друзей одно время считался и молодой русский дипломат Иван Михайлович Бородин. Впрочем, он отстал от нее скоро, решив, что она «стоит дороже, чем стоит». К тому же он, par principe [90], не допускал долгой дружбы с хорошенькой женщиной: чем короче, тем лучше. Для него прежде всего была его карьера, и в ней он подвизался с заметным отличием, к полному удовольствию своего как-то быстро начавшего стареть, но игравшего по-прежнему крупную роль и нажившего миллионы отца…
Недавно в одной из парижских зал производились опыты снаряда, названного микрофоном. Это усовершенствованный телефон, и усовершенствование заключается в том, что каждый из присутствующих уже не должен подходить к трубочке, чтобы что-нибудь услышать. Все собравшиеся в зале разместились, как им было угодно, и, не трогаясь с места, прослушали оперу, дававшуюся в тот вечер. Опыт удался как нельзя лучше. И изобретатель объявил, что это только начало, что в скором времени он даст возможность не только слышать, но и видеть сцену какого угодно из парижских театров…
Отчего же и нам не воспользоваться этими сегодняшними и завтрашними открытиями и не перенестись с помощью этого нового способа в Горбатовское… Старый дом все в том же печальном виде, в каком был шесть лет тому назад, когда я разбирал в одной из его комнат старые тетрадки, исписанные почерком Сергея Горбатова и относившиеся к концу восемнадцатого века.
Новый хозяин, Владимир Сергеевич, несмотря на то, что уже более десяти лет почти безвыездно живет здесь, еще не в силах перестроить и отделать заново царственное жилище своих предков. Он помещается с женою, с детьми и Кокушкой в одном из крыльев старого громадного здания. Большинство же комнат остаются пустыми и заколоченными.
О широте жизни и роскоши Горбатов не заботился. Но старый горбатовский парк с каждым годом оживает, как бы молодеет, принимает свой прежний образ. Его аллеи расчищаются, беседки и киоски возобновлены, статуи, насколько возможно, приведены в порядок. Перед домом по-старому разбиты цветники и куртины, пестреющие цветами.
Обо всем этом заботится хозяйка. Этот парк — ее слабость.
Владимир Сергеевич вовсе не одичал, по выражению его парижской сестрицы, но, конечно, он не похож на петербургского франта. Он много изменился за эти годы. Из бледного юноши он превратился в крепкого, зрелого мужа.
Его деятельность оказалась удачной. Он не только познакомился с новыми условиями сельского хозяйства, но сделался и знатоком его, настоящим землевладельцем. Он твердо и неустанно идет к своей цели.
Он принял хозяйство запущенное и разоренное, доведенное до самого жалкого положения. Денежных средств было мало, и пришлось пережить время, когда он даже готов был сознаться, что никогда не в силах будет достигнуть им задуманного.
Но это трудное время осталось далеко позади. Владимир Сергеевич из разоренного помещика мало-помалу превращается в очень богатого человека. Ему уже удалось, пользуясь случаем, скупить многие свои родовые земли. Ему пришлось, за эти десять лет, пройти тяжелую школу. Он очутился сначала среди населения ему враждебного. Бывшие крепостные его предков явились ему врагами, главным образом благодаря неизвестно откуда выползавшим подстрекателям…
Но теперь совсем уже не то. На много верст кругом он имеет первенствующее влияние, за ним признана сила. Его уважают поневоле, знают, что надуть Владимира Сергеевича нет возможности, что бороться с ним никому не под силу. А в добрых отношениях с ним быть очень полезно, тем более что он человек справедливый… Но, победив крестьян и став с ними в нормальные, выгодные для обеих сторон отношения, Владимир Сергеевич этим не ограничился. Его влияние распространялось выше и дальше. Он теперь играет первенствующую роль в губернии и недавно выбран губернским предводителем дворянства.
85
Госпожа Горбатова, урожденная княжна Янычева (фр.).
86
Милая подруга (фр.).
87
«Очаровательная женщина» (фр.).
88
Золовка (фр.).
89
У нее очень приличный вид (фр.).
90
Из принципа (фр.).