Страница 2 из 11
Не дожидаясь ответа и не оглядываясь, он открыл дверцу кареты и забрался внутрь.
Люси оттащила Пола еще на два шага дальше от светового круга факелов.
— Это действительно он. Только намного моложе. Что нам теперь делать?
— Ничего, — прошептал Пол. — Мы же не можем подойти и поздороваться. Мы вообще не должны были быть здесь.
— Но почемуонздесь?
— Глупое совпадение. Мы ни в коем случае не должны попасться ему на глаза. Пойдем, нам нужно на берег.
Но никто из них не сдвинулся с места. Оба смотрели на темное окошко кареты, завороженные еще сильнее, чем прежде в «Глобусе».
— В нашу последнюю встречу я дал недвусмысленно понять, что я о вас думаю, — послышался голос французского барона.
— О да! — Тихий смех гостя вызвал гусиную кожу на руках Пола, хотя он и не мог сказать почему.
— Мое решение непоколебимо! — голос барона немного дрогнул. — Я передам эту дьявольскую машину Альянсу, неважно, какими коварными способами вы попытаетесь мне помешать. Я знаю, что вы заключили союз с дьяволом.
— Что он имеет в виду? — прошептала Люси.
Пол только покачал головой.
Из кареты опять послышался тихий смешок.
— Мой твердолобый заблуждающийся предок! Насколько проще была бы ваша жизнь — а также моя! — если бы слушали меня, а не вашего епископа или достойных сожаления фанатиков Альянса. Если бы использовали свой разум, вместо чёток. Если бы вы осознали, что являетесь частью чего-то намного большего, а не того, о чем рассказывает ваш проповедник.
Ответ барона, казалось, состоял из «Отче наш», Люси и Пол слышали только его тихое бормотание.
— Аминь! — сказал гость со вздохом. — Это и есть ваш последний ответ в этом деле?
— Вы — дьявол во плоти! — сказал барон. — Немедленно покиньте мою карету и не показывайтесь мне больше на глаза.
— Как пожелаете. Но есть еще один пустяк. Я раньше не рассказывал, чтобы не волновать вас понапрасну, но на вашей могильной плите, которую я видел собственными глазами, стоит 14 мая 1602 года как дата вашей смерти.
— Но это же… — сказал барон.
— … сегодня, правильно. И до полуночи осталось совсем немного.
Было слышно только тяжелое дыхание барона.
— Что он сейчас делает? — прошептала Люси.
— Он нарушает собственные законы. — Затылок Пола покрылся гусиной кожей. — Он говорит о…
Он прервался, поскольку в его животе возникло знакомое ощущение.
— Мой кучер сейчас вернется, — сказал барон, и в его голосе прозвучал откровенный страх.
— Я уверен в этом, — ответил гость скучно. — Поэтому я поспешу.
Люси положила руку на живот: «Пол!»
— Я знаю, у меня тоже. Черт возьми… Нам нужно бежать, если мы не хотим упасть в реку.
Он схватил ее за руку и потянул вперед, стараясь не поворачиваться лицом к окошку кареты.
«Вероятно, вы умерли на родине от последствий очень неприятной инфлюэнцы, — слышали они голос гостя, когда пробирались мимо кареты. — Но мои посещения, последствием которых стало ваше сегодняшнее пребывание в Лондоне, при том в отменном здоровье, значительно нарушили равновесие. Я человек корректный и поэтому чувствую себя обязанным немного помочь смерти».
Хотя Пол был занят своими ощущениями в животе и расчетом количества метров, оставшихся до берега, значение этих слов просочилось в его сознание и он резко остановился.
Люси толкнула его в бок.
— Беги! — шикнула она, сама начиная бежать. — У нас всего несколько секунд.
С подгибающимися коленями он тоже начал двигаться в сторону берега, и пока он бежал и берег постепенно размывался перед глазами, из кареты послышался страшный, пусть и сдавленный, крик, вслед за которым последовал возглас «Дьявол!» и затем воцарилась смертельная тишина.
~~~
Люси и Пол были сегодня отправлены в 1948 год для элапсирования. По возвращении в девятнадцать часов они оказались в розовых кустах перед окном Зала Дракона, в насквозь промокшей одежде 17-го века. Они выглядели напуганными, путано говорили, поэтому я вопреки их просьбам уведомил лорда Монтроуза и Фалька де Вилльера.
Однако нашлось очень простое объяснение. Лорд Монтроуз вспомнил о костюмированном празднике, состоявшемся в 1948 году в саду, во время которого некоторые гости, в том числе Люси и Пол, после употребления слишком большого количества алкоголя оказались в пруду с золотыми рыбками.
Лорд Монтроуз перенял ответственность за случившееся полностью и обещал восстановить оба погибших экземпляра роз: «Фердинанд Пикар» и «Миссис Джон Лэйнг».
Люси и Пол были строго предупреждены о недопустимости употребления алкоголя в будущем, вне зависимости от эпохи.
Глава первая
— Эй-эй! Вы же в церкви! Здесь не целуются!
Я испуганно открыла глаза и отпрянула, ожидая увидеть старомодного священника в развевающейся сутане и с возмущенным выражением лица, спешащего к нам и готового обрушить на наши головы нравоучительную проповедь. Но тот, кто помешал нашему поцелую, был не священником. Он вообще не был человеком. Он был небольшой горгульей, сидевшей на церковной скамье рядом с исповедальней и смотревшей на меня так же озадаченно, как и я на него.
Хотя озадачить меня было сложно. Мое состояние нельзя было назвать только «озадаченностью». Если совсем честно, то мой разум отказывался работать.
Всё началось с этого поцелуя. Гидеон де Вилльер поцеловал меня — Гвендолин Шеферд.
Конечно, стоило себя спросить, откуда у него вдруг взялась эта идея — в исповедальне какой-то церкви где-то в Белгравии в 1912 году — сразу после того, как нам с большим трудом удался побег со многими препятствиями, из которых мое длинное, узкое платье со смешным матросским воротничком было не самым сложным.
Мне стоило бы проанализировать и сравнить этот поцелуй с другими, полученными ранее, и выяснить в чем была причина того, что Гидеон целовался намного лучше.
Мне надо было бы подумать и о том, что между нами была перегородка с небольшим окошком, через которое Гидеон протиснул голову и руки, что это были не идеальные условия для первого поцелуя, не говоря уже о том, что мне не нужно было еще больше хаоса в жизни, после того, как я всего три дня назад узнала, что я наследовала ген путешественника во времени.
На самом же деле я ни о чем не думала, ну разве только «Ооо!», и «Ммммм!», и «Еще!».
Поэтому я и не заметила сразу тянущее чувство в животе, и только сейчас, когда эта маленькая горгулья, скрестив руки на груди, зыркала на меня с церковной скамьи, когда мой взгляд упал на коричневую штору исповедальни, которая буквально только что была зеленой, я сообразила, что мы вернулись в настоящее время.
— Черт! — Гидеон вернулся на свою половину исповедальни и потер затылок.
Черт?Я шлепнулась наземь с седьмого неба и забыла о горгулье.
— Ну не так уж и плохо было, — сказала я, постаравшись сохранить непринужденный тон. К сожалению, мое дыхание сбилось, что, несомненно, снижало общее впечатление. Я не могла заставить себя смотреть Гидеону в глаза, вместо это я уставилась на коричневую полиэстеровую штору исповедальни.
Господи! Я прыгнула во времени почти на сто лет, даже не заметив этого — так этот поцелуй меня полностью… целиком… застал врасплох. Я имею в виду: вот только что этот тип критикует меня по любому поводу, через мгновение мы оказываемся втянутыми в погоню, и я должна прятаться от мужчин с пистолетами, и внезапно — как будто из ничего — он заявляет, что я очень необычная, и целует меня. И как целует! Я тут же приревновала его ко всем девочкам, у которых он этому научился.
— Никого нет. — Гидеон выглянул из кабинки и вышел из исповедальни. — Хорошо. Мы поедем в Темпл на автобусе. Пошли, они наверняка уже ждут нас.