Миллион миль

И вот два маленьких корабля стоят в сумерках, ожидая, что в любой момент на них обрушится новая атака. Механики отчаянно сражаются с наступающим морем в поврежденных котельных отделениях. Они завели на «Эридж» буксирный трос и поползли назад. Никто их не атаковал. Наша парочка прошла между Галитой и побережьем Туниса и направилась дальше, к безопасным местам.

Всю ночь в машинном отделении не прекращалась работа. Оценка «20 минут» была не более чем красивым жестом, не имевшим никакого отношения к реальности. Однако моряки не теряли надежды. Они сражались, не щадя себя, и на рассвете надежды вспыхнули с новой силой.

Они сумели разжечь один котел, в нем заплясали ревущие языки пламени. Но когда с помощью нитрата серебра проверили котельную воду, в ней сразу появились клубящиеся облачка соли. Эти облачка в нормальной обстановке способны заставить поседеть любого механика. Но, несмотря на это, машинисты старались поднять пары в котле. Ближе к рассвету им это удалось, и пар пошел к вспомогательным механизмам, хотя главные турбины пока еще стояли.

Старший механик, уставший до того, что валился с ног, пошел на корму в свою каюту, чтобы перехватить часок сна до рассвета. Ведь с наступлением дня могли начаться воздушные атаки. Когда накануне появились «Бофайтеры», принятые за вражеские самолеты, он с двумя офицерами пил шерри в кают-компании. Стармех помчался в каюту за фуражкой, оставив недопитый стакан на столе. Когда под утро он вернулся после утомительной битвы в машинном отделении, стакан все еще стоял на столе, так и не расплескав шерри. Он пережил все повороты, крены и сотрясения от разрывов бомб. Стармех с удовольствием выпил и рухнул спать.

На рассвете атак не было, хотя артиллеристы стояли у орудий и ждали, когда взойдет солнце. Но не показался ни один вражеский самолет.

Немного позже прилетела ищейка и прошла низко над водой, предусмотрительно держась подальше. Но буксирный трос временно пропал, поэтому разведчик не мог определить, что корабль поврежден. И опять тишина. Примерно через час они перехватили радиограмму какого-то эсминца. Он сообщал, что атакован самолетами, причем корабль в это время находился совсем недалеко на восток от «Файрдрейка». Вполне вероятно, что он принял на себя удар, предназначенный другому. Но это не имело значения, так как ни один британский корабль не пострадал.

Немного позднее они увидели дым на горизонте за кормой. Снова артиллеристы встали к орудиям. Это вполне могла быть погоня. Мало кто верил, что итальянские корабли посмеют вылезти из портов, чтобы догнать эсминцы, так как Соединение Н находилось рядом, но нельзя было исключить никакой вариант. В конце концов, они уже полтора дня находились менее чем в 100 милях от итальянской базы Кальяри. Вскоре под облаком дыма на горизонте выросли надстройки кораблей. Неизвестные корабли прожектором запросили опознавательные. Я ручаюсь за достоверность этой истории, но все клянутся, что это чистая правда. Прожектор поинтересовался: «Вы англичане?»

Командир «Файрдрейка» приказал ответить: «Очень!»

Это был конвой, составленный из пустых транспортов, который под прикрытием Соединения Н возвращался с востока. Конвой промчался мимо, страшно спеша.

А наша парочка продолжила неспешное путешествие. «Файрдрейк» принял с «Эриджа» пресную воду и снова попытался запустить машины. Однако пока что ему приходилось по-прежнему плестись на буксире во вражеских водах. Миновал полдень, а море вокруг было по-прежнему пустынным. Наступила ночь. И только к 8.00 на следующее утро удалось поднять давление пара настолько, чтобы запустить турбины. К полудню они уже следовали своим ходом. Все было тихо, противник не пытался остановить отважный эсминец. А потом они подошли к испанскому берегу и взяли курс на Гибралтар.

И тут адмирал Сомервилл совершил один из тех поступков, которые завоевали ему любовь и уважение моряков, служивших под его командованием.

Соединение Н находилось в море. С «Файрдрейка» увидели эти корабли на юго-западе. Сначала появились эсминцы охранения, а затем и вся эскадра в идеальном строю. Она была олицетворением британской морской мощи. «Файрдрейк» еле полз, с огромной зияющей пробоиной в борту, с креном, усталый и помятый. Но каждый корабль эскадры, даже линкоры, проходя мимо израненного эсминца, играл «Захождение», и выстроенная на палубе команда приветствовала товарища.

Нечасто малые корабли удостаиваются такой чести. Весь флот чествовал отважного бойца, отказавшегося признать поражение и победившего.

Соединение Н «прошло церемониальным маршем» мимо «Файрдрейка» и скрылось вдали. История миллиона миль почти завершилась.

Они приползли в гавань Гибралтара в сумерках и пришвартовались под Башней, потому что было уже слишком поздно, чтобы стать в сухой док. Там уже стояли два эсминца их флотилии — «Фоксхаунд» и «Фолкнор».

Старший механик, небритый и усталый, пошел туда, чтобы провести электрические кабеля. Он хотел дать отдохнуть своей измученной машинной команде. Механика «Фоксхаунда» не было на борту. Он ушел на соседний корабль, и наш стармех отправился туда.

Когда он спустился по трапу в кают-компанию «Фолкнора», его встретили радостными воплями. Кают-компания была битком набита людьми. Их было так много, что он едва сумел протиснуться. Но когда он появился, его узнали и завопили еще сильней. Он поинтересовался, по какому поводу устроена пирушка. Ему объяснили, что празднуют «миллион миль». «Файрдрейк» за время своего похода подвел итог миллиона миль 8-й флотилии.

Они налили ему стакан и выпили в его честь. «Фоксхаунд» немедленно пришел на помощь товарищу, обеспечив его электроэнергией. Миллион миль был пройден, и «Файрдрейк» завершил его с блеском.

Теперь он на некоторое время выбыл из войны. Отремонтировать такие повреждения в Гибралтаре было нельзя, поэтому было решено отправить его в Соединенные Штаты, в Бостон, для капитального ремонта. В Гибралтаре ему лишь слегка залатали дыру.

Но, как положено по давно установившейся традиции, после того как за спиной остаются драматические события, вдруг звучит юмористическая нотка.

На рассвете несколько матросов стояли, перегнувшись через леера, чтобы получше рассмотреть пробоину, которая в тихой воде гавани выглядела огромной и какой-то нереальной. Вдруг они увидели, что к ним плывет маленький ялик, которым правит один человек. Он подошел поближе, потом вообще вплотную. Моряки смогли разглядеть гребца. Он был одет в розовую рубашку и шорты и греб весьма энергично. Раз или два он оглянулся через плечо, но правил прямо на пробоину.

Ближе и ближе — он уже был у самого борта, но не собирался поворачивать. Ближе и ближе — и он внезапно исчез в пробоине. Моряки онемели от изумления. Он залез в их пробоину!

Ялик описал круг внутри котельного отделения. Они слышали плеск весел. Затем лодка снова появилась и поплыла дальше.

«Какого трам-прам-прам ты, трам-парам-парам, делал там внутри?» — громко спросил кочегар второго класса.

Гребец поднял голову. Это был адмирал Сомервилл!

Список иллюстраций