Миллион миль

В 1941 году здесь тоже не было никаких боев. На востоке итальянцы рискнули выйти в море, и весь мир узнал про существование мыса Матапан. Но там произошло сражение, к которому итальянцев вынудили и которого они не желали и не собирались принимать. Я думаю, именно бой у Спартивенто надломил боевой дух итальянского флота. Бежать от значительно более слабой эскадры на виду у собственных берегов уже само по себе позорно.

В пятницу во второй половине дня нас поставили в док. К полудню в субботу мы снова вышли в море и начали патрулировать возле Танжера.

Но сначала нам устроили небольшой праздник на берегу. Я не слишком четко помню происходившее, а коммюнике потом не последовало. Но мне кажется, что мы просто крепко посидели в баре «Виктория» с женщинами из вспомогательной службы. Мне также припоминаются «Бристоль», какие-то летчики, отель «Скала» и штабные офицеры. Я думаю, мы провели неплохой вечер, потому что на следующее утро старший помощник воздержался от спиртного!

Мы вышли через Гибралтарский пролив в Атлантику и увидели белый город у подножия Касбы, а также новые французские предместья на равнине позади него. Еще до наступления ночи мы увидели мыс Гибралтар, который навсегда остался в военно-морской истории, и вдалеке — маленький, чистенький горд Кадис.

Это было веселое патрулирование. Днем мы получили возможность в деталях разглядеть город и оценили его возможности. Итальянские подводные лодки все еще находились там, пришвартованные у стенки. Во время ночной вахты у нас родилась безумная идея — спустить вельбот и на веслах отправиться туда.

Захватить итальянские лодки? Ну, конечно же нет! Нашей целью была ночная жизнь, мы жаждали насладиться ночной жизнью. Танжер имел совершенно определенную репутацию.

Но командир не поддержал нашу затею, и нам пришлось продолжать патрулировать.

Чайки в проливе были настроены крайне дружелюбно. Мы уже начали узнавать некоторых из них, когда в очередной раз проходили пролив. Там была одна чайка, которая летала с парой фатомов лески, привязанной к лапе. Вероятно, она удрала от своего хозяина, какого-нибудь марокканского мальчишки. У другой лапы были скрюченными, наверное, она страдала от ревматизма. Она летала, опустив одну лапу, а вторая в это время была наполовину поджата.

Их атаки с пикирования были исключительно точными. Ньют получил прямое попадание на новый мундир. Суб-лейтенант получил близкий разрыв, причинивший некоторые повреждения.

Лишь на второй день патрулирования мы вспомнили, что пригласили женщин из вспомогательной службы побывать на корабле именно в воскресенье.

Но штаб показал свою гнусную натуру!

Сам патруль прошел тихо и спокойно. Мы еще раз досмотрели французский конвой, пришедший с юга. Ночью небольшой переполох устроил испанский каботажник, с которым мы едва не столкнулись. А в среду мы отправились в Гибралтар.

Через 24 часа мы опять вышли в море.

Но 8 декабря в воскресенье мы вернулись в порт. В понедельник на рассвете мы снова ушли, теперь с «Арк Ройялом» для проведения летных учений. В Атлантике мы посмотрели, как тренируются наши летуны. Всегда интересно было смотреть, как «паровые цыплята» отрываются от палубы «Арк Ройяла». Мы любили «авоськи», как они сами называли «Суордфиши». Это был тихоходный, неуклюжий, непрочный самолет, однако во время войны он сделал очень и очень много. Иногда старый корабль или самолет ухитряется сделать то, чего от него никто не ожидает. Иногда он занимает место в сердце людей, которые на нем воюют. Иногда оба этих фактора совпадают, и тогда появляется потрясающее оружие. Прекрасным примером этого являются старые эсминцы типа «V и W». Их достижения в течение войны были просто потрясающими. «Суордфиш» в воздухе тоже творил чудеса.

Те «Суордфиши», которые мы видели у берегов Сардинии, атаковали итальянский флот среди бела дня с дистанции пистолетного выстрела. Они летели так низко, что моряки итальянских эсминцев, окружавших линкоры, видели лица пилотов. Они пролетели буквально под дулами итальянских зениток, чтобы сбросить свои торпеды. Они добились по крайней мере двух попаданий и благополучно вернулись назад.

А теперь мы следили, как они отрабатывают свои трюки. Мы увидели, как ветераны знакомят новичков со своими секретами. Мы также буксировали мишени для пикировщиков и слегка вздрагивали, когда вниз летели маленькие практические бомбы. Некоторые падали в неприятной близости от нас. Тогда мы на все корки ругали пилотов и прятались под орудийными щитами. Я помню, как расчет орудия «Y» в панике бросился прятаться в кормовую надстройку, когда один юнец сбросил бомбу вплотную к корме. А их выражения просто невозможно повторить.

На второй день нам пришлось подбирать двоих пилотов. «Фулмар», за которым мы следили, набрал высоту, почти скрывшись из вида, но потом скользнул вниз и аккуратно приводнился. Самолет быстро затонул, однако мы спустили шлюпку еще до того, как это случилось. За летчиками отправился доктор, а мы остановились поблизости, чтобы посмотреть. Пилот лениво греб, а наблюдатель плыл на спине. Мы подобрали их. Пилот был в полном порядке, но наблюдатель потянул себе плечо.

Пилотом был молодой мидшипмен. Он был совершенно невозмутим. Юноша спокойно заметил: «Ах, да, я уже делал это. Несколько месяцев назад я разбил в Северном море «Грумман». Там было чертовски холодно. А моя поганая лодка так и не надулась».

Спасательная операция прошла удачно, и летчикам очень понравилось на эсминце,

«Арк» вежливо поблагодарил нас за то, что мы подобрали неудачников, и учения продолжились. Их вторую половину сопровождали квалифицированные комментарии командира боевой авиационной части «Файрдрей-ка» (временный).

Ночью мы помчались к проливу. «Арк» всегда и все делал на бегу. На скорости 27 узлов мы влетели в бухту между Гибралтаром и Малагой, чтобы отработать торпедную атаку.

Там произошла еще одна авария. Такие вещи просто совершенно неизбежны. «Арку» везло. Во время боевых операций и учений он потерял очень мало самолетов, но в тот день произошла трагедия. Внезапно налетевший шквал не позволил увидеть что-либо на поверхности воды, и мы напрасно искали летчиков. На этот раз разбился «Суордфиш». Он приготовился пикировать на цель, но тут в него врезался другой «Суордфиш». Второй самолет вернулся в Гибралтар и благополучно приземлился, но первый погиб.

Мы сумели обнаружить резиновую лодку. Она была надута и дрейфовала по ветру, но пустая. Потом мы нашли колеса и плавающую торпеду. И все. Эта трагедия воочию показала нам, каким трудом достаются такие блестящие победы, как у Спартивенто.

Наступила середина декабря. Мы получили небольшой отдых, так как у нас треснул кронштейн вала, и нас поставили в док для ремонта. Я отправился в Танжер, чтобы насладиться той самой ночной жизнью, о которой мы мечтали в кают-компании. За свой счет, разумеется. Кают-компания не оценила мою жертву. Мы вышли в море только через 2 дня после того, как я вернулся. И я был этому очень рад, потому что чувствовал себя совершенно разбитым.

А потом возобновилось патрулирование, и мы получили еще одну возможность полюбоваться типичным зимним средиземноморским деньком. Вдали мы могли видеть зазубренные марокканские хребты. Мы отметили, что в стране рифов снег не выпадает.

Примерно около полуночи мы получили приказ спешно направиться к границе территориальных вод возле Малаги. Никаких объяснений столь срочной передислокации не последовало.

И мы помчались сквозь ночь, введя в дело третий котел. Под форштевнем кипела светящаяся пена, словно в каком-то ведьмином котле. На полпути мы наконец узнали, что немецкий транспорт может попытаться проскочить из Малаги в Марсель. Мы должны были перехватить его. Мы подошли к испанскому берегу в 4 утра и повернули вдоль него, старательно держась в нейтральных водах. Не было никаких признаков немца. Не было вообще никаких кораблей.

Какое-то время мы бродили вдоль побережья, внимательно принюхиваясь. Ничто не шелохнулось. Мы повернули и пошли обратно. Единственные, кого мы встретили, — испанский каботажник и португальская рыболовная шхуна. Немцы не двинулись с места.