Страница 20 из 35
Трудный момент прошел. Малдера вроде бы немножко отпустило, и она видела, что он ищет способ сохранить это состояние — и начать снова.
Но слишком поздно было для этого сейчас. Она перехватила его взгляд и сказала:
— Вот что я тебе могу сказать: я не вернусь домой, Малдер. Останусь здесь.
По выражению его лица можно было подумать, что она ударила его физически — кулаком под дых, лишив дыхания. Таких слов он никак не ожидал от нее услышать, и никогда Скалли не думала, что их произнесет.
Очень спокойно, без малейшей злости, она добавила:
— У меня теперь свои битвы, и драться надо прямо сейчас.
— Скалли…
— Пожалуйста, не надо со мной спорить.
— Пожалуйста, не делай этого.
Она посмотрела на него долгим взглядом, не лишенным любви, но все равно жестким, и сердитым, и даже уязвленным. Сказать больше — это значило бы поднять непроизнесенный вопрос… и быть вынужденной давать на него ответ: Не вернусь домой — сегодня? Или — никогда?
Никто из них не мог сейчас так рисковать.
И Скалли сказала только:
— Я не знаю, что еще можно сделать.
Больше говорить было нечего. Она не собиралась идти ни на какие уступки, и Малдер тем более. Никто из них не мог отказаться от того, что считал правильным: не так они были устроены.
— Ну, что ж, — сказал Малдер, вставая. — Удачи тебе тогда.
— И тебе тоже, — кивнула она.
Он вышел сразу же, и она знала почему: не хотел, чтобы она видела те эмоции, которые она все равно уже видела. Как и она не вынесла бы, чтобы он видел ее лицо, где жесткое выражение смягчилось от непрошеных слез.
СОМЕРСЕТСКАЯ ГОРОДСКАЯ БОЛЬНИЦА
СОМЕРСЕТ, ВИРДЖИНИЯ 12 ЯНВАРЯ
В морге больницы руки патологоанатома в латексных перчатках умело исполнили классический Y-образный разрез на теле покойника. Те же руки быстро погрузились в брюшную полость, действуя с уверенностью кухарки, готовящей индейку в День Благодарения.
Патологоанатом, высокая красивая женщина лет шестидесяти в зеленой одежде хирурга и в хирургической шапочке, выделила печень и вынула ее из трупа, потом бережно опустила в стоящий наготове бокс со льдом.
Весьма неуместной в этой стерильной обстановке казалась спортивного вида фигура в черно-серой куртке службы перевозки донорских органов. Угловатое лицо этого человека и прямые черные волосы недавно вызвали у двух похищенных женщин мысль о русском безумце Распутине.
Этот русский, тоже в латексных перчатках, закрыл бокс и подал патологоанатому папку с документами для подписи. Она расписалась. После этого она перешла к следующему трупу, а русский, держа папку под мышкой, направился к выходу, неся в руке бокс со льдом. Он был похож на рабочего, несущего коробку с собственным завтраком.
Он прошел по людному коридору, ни с кем не общаясь — занятой человек в медицинском учреждении, идущий по делу. У лифта он остановился, нажал кнопку вызова «ВНИЗ» и стал ждать.
В это время он заметил в холле группу: двое полисменов в форме и темноволосый человек в костюме и галстуке, разговаривающий о чем-то с молоденькой сестрой. И это было тревожно — с точки зрения русского, потому что у этой симпатичной шатенки он недавно спрашивал, как пройти в морг.
И сейчас она как раз на него показывала.
Во всяком случае, в его сторону.
Русский, стараясь не проявлять беспокойства, отвернулся к лифту, который все никак не приходил. Даже не глядя, он знал, что двое копов и этот профессионального вида тип в штатском идут к нему.
И смотрят на него.
Двери лифта разъехались, русский шагнул внутрь. Копы и этот в штатском были еще ярдах в десяти, когда русский в пустом лифте улыбнулся про себя, нажав кнопку с надписью ОДИН, чувствуя, что успел.
Но тут вставленная между дверьми рука не дала им закрыться, и они автоматически открылись снова — перед лифтом стояли копы и штатский и глядели прямо на русского.
Штатский, с курчавыми темными волосами, на вид был очень молод, но голос его прозвучал весьма уверенно:
— Извините, можно вас на минутку?
— Я занят доставкой жизненно важного органа, — ответил русский с очень сильным акцентом, но грамматически правильно.
Он надеялся, что его злость не видна, но не знал, что темные глаза смотрят с таким напором, который мог только свидетельствовать против него.
Человек в штатском улыбнулся:
— Вот именно об этом я и хотел бы с вами поговорить…
— Кажется, вы меня не поняли.
Один из копов, плечом удерживавший дверь лифта, сказал:
— Пожалуйста, сэр, выйдите из лифта. Немедленно.
Русский тяжело вздохнул, сам не осознавая, сколько злости в его лице и движениях, и вышел все же в коридор.
— Меня зовут Роберт Коэлл, — представился сопляк в штатском. — Сотрудник службы окружного прокурора в Ричмонде. Могу я взглянуть на сопроводительные документы и ваши водительские права?
Все еще зажимая папку под мышкой, русский поколебался, потом поставил бокс со льдом.
— Мне придется достать бумажник.
Сотрудник окружного прокурора кивнул:
— Давайте.
Взгляды обоих копов прилепились к русскому как магниты к железу, пока он доставал из заднего кармана бумажник. Он оглянулся в обе стороны по коридору, не сознавая, что выдает свое желание сорваться и побежать.
— У меня грин-карта, — сказал русский.
— Хорошо, — ответил Коэлл. — А что перевозите?
— Человеческую печень для пересадки.
— Сопроводительные документы и ваши водительские права, пожалуйста.
— Вы меня задерживаете! Вы рискуете жизнью человека!
— Сопроводительные документы и ваши водительские права.
Русский подал ему папку, достал из бумажника водительское удостоверение и тоже подал Коэллу.
— И куда вы этот орган доставляете?
— В «Ливанские кедры». Меня там ждут. Там пациент ждет печень для пересадки.
Помощник прокурора смерил русского взглядом, которые были холоднее ледяного бокса:
— Случалось ли вам когда-либо участвовать в поставке какого-либо органа вне рамок обычных либо законных каналов?
— Нет!
— Обращались ли к вам когда-либо с подобной просьбой?
— Нет.
Коэлл показал на папку:
— Вы работаете в этой компании?
— Да.
— Как ответил бы на эти вопросы ваш работодатель?
— …он болен, мой работодатель. У него рак.
Коэлл поморщился:
— Я не об этом вас спрашивал, мистер Дацишин.
— Я под каким-то подозрением? Я делаю важную и нужную работу, а вы меня задерживаете!
— Как бы там ни было, — сказал Коэлл, показывая на ряд стульев напротив лифта, — я бы попросил вас присесть вот сюда, сэр.
— Я не желаю садиться!
Полисмен, который разговаривал до того, снова вмешался:
— Присядьте, сэр!
Русский задумался. Он мог бы сейчас воспротивиться, и успешно. Эти люди, несмотря на свои пистолеты, страха ему не внушали. Но больница — место для этого неподходящее.
Он сел, держа бокс на коленях.
И с растущей тревогой глядел, как сотрудник окружного прокурора вынимает сотовый телефон и жмет кнопку быстрого набора.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
БОЛЬНИЦА БОГОМАТЕРИ СКОРБЯЩЕЙ
РИЧМОНД, ВИРДЖИНИЯ
11 ЯНВАРЯ
Выйдя из докторской раздевалки в коридор с мокрыми от душа рыжими волосами и весьма не жизнерадостным настроением, Дана Скалли чуть не налетела на Маргарет Фирон.
Скалли, уже переодевшись в уличную одежду (светло-синяя блузка и темно-синие брюки), ни о чем профессиональном сейчас не думала. Она шла перехватить чего-нибудь съедобного в кафетерии и пойти ночевать в помещение дежурных врачей. Долгая операция ее вымотала, а спор с Малдером никак не способствовал душевному спокойствию. И никакого не было у нее настроения или расположения общаться с родителями маленького пациента, но вот они оба перед ней.
Они были так молоды — оба моложе тридцати, хорошенькая блондинка с треугольным лицом и высокий шатен с горящими голубыми глазами. Так недавно эти двое жили мечтами о будущем и семейными планами, а сейчас…