Страница 16 из 142
Илья медленно, начиная что-то понимать, покрутил головой: не заметил, мол.
— А зря. Мы ведь с самим хозяином здешним — с лешим, значит, — договорились.
Илья потрясенно молчал.
— Эх, ты, — посмеиваясь, повторил Вежда.
— Триглав Вседержитель!.. — прошептал Илья. — А ведь и верно, кафтан-то противосолонь[2] запахнут был… Макошь-матушка!
Обойдя все подворья, Вежда нашел подходящей избу, что стояла меж двух других.
— Да ее легче заново отстроить! — возмутился Илья, осмотрев предстоящее жилье, и попробовал вновь уболтать наставника уйти: — Слушай, Вежда, пойдем до дому, а? Ну на кой тебе сдалось это зимовье? Дома-то, поди, сподручней будет… А?
Он умоляюще смотрел на старика, вынимающего из мешков пожитки. Тот повернул к нему серьезное лицо и неопределенно покачал головой:
— Сподручней, говоришь? — Надежда на возвращение снова вспыхнула в сердце Ильи. — Проще заново отстроить, говоришь? — Вежда хитро прищурился, и Илья понял, что над ним опять смеются. — Вот этим мы и займемся. Вот отдохнем маленько, да за топоры. Или ты свой умудрился дома оставить? — Илья угрюмо повертел головой. — То-то. Не то сейчас же обратно за ним побежал бы.
…Заново отстраивать, конечно, не пришлось. Да не так уж и плохи оказались у избы дела. Стоило лишь начать: ведь, как известно, глаза боятся, а руки делают.
Перестелили крышу, перетянули окна новыми пузырями, сколотили да навесили новую дверь. Заменили иные доски пола, законопатили щели. Очаг, неизвестно когда сложенный, даже не тронули — добрая оказалась работа. Одно было негоже для настоящего жилища — ушел отсюда вместе с людьми домовой, поэтому сиротской обещала оставаться изба. Потому особо приходилось следить за тем, чтобы не угореть да от грызунов защититься. Вот Илья и кланялся чаще Перуну да Велесу, чтобы не давали в обиду; за двоих ему приходилось к богам обращаться, поскольку Вежда никогда не молился.
— Что ты как не славянских земель человек? — ворчал на это Илья. — Отчего богов не славишь? Отчего гневишь?
На это Вежда говорил всегда одно:
— Я им по-иному молюсь.
— Как? — допытывался Илья, но старик всегда уморительно подпрыгивал, сгибаясь в три погибели, да нарочно шамкал:
— Через пень да кушак!
Перед тем, как браться за веники и выметать сор, Вежда попрыскал каким-то отваром всю избу изнутри. Обождав немного за порогом, вошли внутрь, чтобы увидеть, как последние муравьи да иная мелюзга покидает жилье человека.
— Вот это ты дал, Вежда! — восхитился Илья. — У нас в селе на такое дело все больше времени уходило. Зелье-то небось особое. Никому, чай, не сказываешь, как его приготовить…
— Спросишь — отвечу, — пожал плечами Вежда, первым берясь за веник.
Приведя в порядок свое новое жилье (на что ушла седмица с лишком), Вежда сказал Илье:
— Пора нам закрома наполнять, не то к морозам голодными останемся.
Для начала Вежда подошел к лесу, поклонился до земли, да и сообщил об их намерении лесному хозяину, прося благоволения и удачи.
— Ты на охоту-то хаживал, добрый молодёц? — спросил Вежда Илью.
Тот неохотно ответил:
— Какое там… Мы люди не промысловые, мы землепашцы. По грибы, по ягоды разве…
— Ну-ну, — усмехнулся Вежда в усы.
Сперва он научил Илью мастерить силки да ловушки на всякую лесную мелочь и не отступал до тех пор, пока ученик самостоятельно не сработал все до одной без подсказок и переделок. Попутно Вежда учил Илью ходить по лесу так, как ходит добытчик, а не досужий лоботряс. Илья поначалу обижался, на что Вежда смеялся, дразня его «княжьим дружин-ничком».
— Вот станешь по лесу ходить как зверобой, который свое взять хочет, да лишнего тронуть не посмеет, так тебе леший сам поможет зверя пригнать — где в силки, а где и на стрелу твою каленую.
— Да я и лука хошь охотничьего, хошь боевого в руках не держал… — вздохнул на это Илья.
— Зверя мы стрелять не станем, — ответил на это Вежда. — Лучной стрельбе я тебя все одно обучу, но не сейчас. Для начала освой-ка вот это.
И он велел Илье выстругать из осинки острожку и повел его к речке, что пробегала в версте отсюда. Река была немногим больше той, возле которой стоял дом Чеботов. Там, попросив дозволения у водяного, Вежда надергал из воды с пяток рыбок, ловко и неуловимо орудуя своей острогой.
— Теперь ты, — сказал он Илье, отдал острогу и, велев наловить побольше, ушел домой. Вечером Илья приволок в садке другие пять рыбок, мал мала меньше. Вежда покачал головой, посмеиваясь.
Так в обязанности Ильи вошло каждодневное рыболовство, куда он неизменно был отправляем Веждой. С каждым днем улов увеличивался. Сидя над водой с острогой, Илья понемногу учился выдержке, а выследив-таки рыбу — меткости.
Вдвоем с Веждой ходили они по грибы да ягоды. Собирали помногу, перебирали и сушили, нанизывая целые вороха на чердаке, где так же висела и рыба, обещая сытое зимовье. Ежедневно Вежда обходил силки и ловушки, принося домой добычу и все так же заготавливая мясо впрок.
— Маловато мяса-то, — вздохнул как-то Илья, оценивая запасы.
Вежда, цепляя очередную бечеву к балке, отвечал:
— Мяса будет столько, чтобы тебя жир не задушил.
Скоро Вежда, не появляясь трое суток кряду, вернулся из лесу и позвал с собой Илью. К вечеру они приволокли домой шматы мяса вепря, которого добыл Вежда. Пришлось делать еще две ходки — вепрь оказался огромен.
— Ну что? — поддел Вежда в конце третьей ходки Илью. — Теперь не отощаешь?
— Эх, орехов бы, — вздыхал Илья. — Да ягод…
— Теперь на будущий год, — посмеивался Вежда. А однажды приволок домой соты с медом диких пчел. А потом еще и еще.
— Откуда? — удивился Илья.
— Леший подсказал, — улыбнулся Вежда и добавил: — Нй-когда не бери из гнезда всё — семью пчелиную погубишь да лешего прогневишь. Лучше малость недобрать, чем переусердствовать. Иначе когда-нибудь сам ни с чем останешься — мир-то на круговых дорожках держится.
Так и текло время осеннее — крутились Вежда с Ильей как белки по веткам в ореховую пору. Илья легко и безошибочно бил рыбу своей острогой, выбирая теперь лишь самую крупную — и вовсе не оттого, что боялся промахнуться. Силки с ловушками продолжали наполняться, а еще Вежда приносил из лесу жирных глухарей да уток, неизвестно каким образом добывая их без лука и доброй собаки.
Как-то раз, когда Илья сидел со своей острогой над ледяной рябью речки, что-то с силой врезалось ему в затылок. Илья охнул от неожиданности, потерял равновесие и бухнулся в воду. Отдуваясь и потирая затылок, он увидал плывущую по взбудораженной им воде еловую шишку. И тут же до него донесся знакомый смех.
— Вежда! — зло крикнул Илья, выбираясь из воды и трясясь от холода. — Ты сдурел, что ли?
Вежда подошел, улыбаясь во весь рот. Илья сердито смотрел на него, стягивая мокрую одежду.
— А ну как заболею? — едко спросил он старика, но Вежда ответил:
— Твердо обещаю, что до этого не дойдет. И еще обещаю, что это, — он указал на вторую шишку, которую держал в руках, — еще не раз поцелует тебя в затылок.
— А сейчас-то ты мне почто залепил?! — заорал Илья, бросая в сердцах мокрую одежду в траву.
Вежда терпеливо улыбнулся:
— Ни за что. Я просто застал тебя врасплох. А если бы это была стрела? — Он подбросил шишку на ладони.
Илья почесал мокрый затылок. Вежда принялся готовить костер и, выкресая огонь, добавил к уже сказанному:
— Теперь ты должен быть готовым не только к какой-то там еловой шишке. Теперь ты должен быть готов ко всему.
После не раз Илья получал в голову то шишкой, то щепкой, то репой или еще чем-нибудь. И каждый раз это было хоть и не больно, но неожиданно и обидно.
Однажды Илья спросил:
— Слушай, Вежда, ты меня вроде обучать взялся, а мы тут только и делаем, что зверя промышляем.
— Ну и как, по-твоему, должно выглядеть обучение? — скрестил на груди руки Вежда.
2
справа налево.