Кофе с перцем

— Лариса! Не бойтесь! Я от Сергеева. Он обеспокоен вашим длительным отсутствием. Он занят, а я свободен. Он попросил меня найти вас. Он знает, что вы вернулись в Москву.

В ответ — тишина. И вдруг дверь стремительно распахнулась. От неожиданности Паша вздрогнул и сделал шаг назад. На пороге стояла Лариса. Именно такая, какой она представлялась ему в мечтах. Реальный и выдуманный образы слились в одно целое. Темные волосы до плеч, большие зеленые глаза. Четкая линия рта.

— Зд-рав-ствуй-те, — заикаясь сказал Паша.

— Вы к кому?

— К вам.

— Разве вы меня знаете?

— Я от Сергеева.

— Он не мог знать, что я вернулась, — сказала Лариса.

— Не мог, — подтвердил Паша. Он уже постепенно приходил в себя.

— Значит, вы не от него?

— Не от него.

— А от кого?

— От себя.

Красивые брови взлетели вверх:

— Как это понимать?

— Это долгая история. Можно мне войти?

Лариса не пошевельнулась.

— Я видел вас в Турции. В лавочке на базаре.

В начале сентября. Я хотел найти вас, я потом узнал, кто вы… — сбивчиво заговорил Паша.

Лариса отступила назад, пропуская его внутрь.

— Спасибо, — пробормотал он.

Они сели за стол в маленькой кухоньке. Лариса предложила ему чай с баранками. Паша не отказался. Он продрог и хотел согреться.

За чаем он рассказал то, что знал сам. Только ничего не сказал о том, что на Ларису напала Надин. Пока он решил об этом умолчать. Это было больно и неприятно. Закончив свой рассказ, Паша замолчал. Он выжидательно смотрел на Ларису: поверит, не поверит. Лариса покачала головой:

— Все это так невероятно!

— Да. Это кажется полным бредом. Но трупы Сугробовой, Розен и Горностаевой — реальность.

— Ужасно! — Лариса вскочила со стула и взволнованно заходила по кухне. — Ужасно! Я чуть было не стала такой же жертвой, как они! На меня напали, когда я шла домой. Под аркой. На меня налетела неизвестная женщина. Я оттолкнула ее. Потом увидела двух мужчин, бежавших ко мне. Я рванула к подъезду. К счастью, мне удалось ускользнуть от них. А утром я выбралась через чердак и поехала на вокзал, купила билет до Владимира. Так я очутилась здесь. — Лариса замолчала. — Несколько раз я пыталась вспомнить: видела ли где-то раньше ту женщину, напавшую на меня? У меня возникло такое чувство: видела! Но ничего вспомнить я так и не смогла.

— Это была Надежда Анисина. — И Паша опустил голову.

— Надя? — удивилась Лариса. — Теперь понятно, почему ее лицо мне смутно показалось знакомым! Но было темно, и я толком не разглядела его.

— Вы бы ее все равно не узнали, — перебил Ларису Паша. — Надин… Надя была загримирована.

— А… Понятно. Но откуда вы это знаете?

— Ее убили.

— Когда?

— В тот же день. Ее решили убрать, потому что она слишком много знала. И в дальнейшем могла стать опасной. Я был ее… другом, и меня допрашивала милиция.

— Извините. Надя… — Лариса села на стул с высокой деревянной спинкой. — Только подумать! — Она приложила ладони к щекам. — Мы с ней общались, разговаривали…

Возникла пауза. Паша смотрел в пустую кружку.

— Может быть, еще чаю? — предложила Лариса.

— Да, пожалуйста. Что вы теперь будете делать? Вернетесь в Москву? — спросил Паша.

— Нет. — Лариса посмотрела на него. В упор. В глубине зеленых глаз таился страх. — Главного же еще не поймали.

— Ах да. — Паше взгрустнулось. Ему очень хотелось, чтобы Лариса вернулась и снялась в сериале. — Кстати, актрису на главную роль еще не нашли.

— Но я не могу обнаружить себя. Пока.

— И сколько вы думаете прожить здесь? Наверное, я не имею права задавать такие вопросы, — спохватился Паша.

— Я ничего не знаю. Ничего, — ответила Лариса.

— Когда будет обратный автобус до Владимира?

— Вы хотите ехать сегодня?

— Да.

— Это утомительно. Вы можете переночевать здесь.

— Спасибо. Но я все-таки поеду, — ответил Павел.

— Ну, хотя бы поешьте.

— С удовольствием.

Паша ел картошку с колбасой и чувствовал, как кусок застревает у него в горле. Ему было жаль Ларису. Сколько она тут проторчит? Вместо того чтобы блистать в сериале, она будет жить в глухой деревне. И неизвестно, сколько времени. И еще… Он испытывал странное чувство легкого разочарования. Нет, Лариса была так же красива, как и на фотографии, которой он часто любовался, когда включал компьютер. Изумительное лицо. Такое прекрасное, волнующее… Но что-то в нем померкло. Может быть, мечта умерла от соприкосновения с реальностью? Или просто он понял, что их жизни никогда больше не соприкоснутся? И что у них совершенно разные орбиты. У него — своя. У нее — своя. Что она ему — бесконечно чужая и далекая? Трудно сказать. Так бывает, когда о чем-то долго мечтаешь, страдаешь, мучаешься, а потом, когда получаешь желаемое, тебе становится грустно и печально. Как будто ты потерял нечто дорогое и близкое. Недаром древние говорили: «Бойся исполнения желаний». Паша так мечтал увидеть Ларису, она казалась ему сказочной феей, воплощением неземных грез, что сейчас, сидя рядом с ней, он никак не мог до конца поверить, что она реальна. Он чувствовал себя путником, мечтавшим забраться на вершину горы. И вот теперь, когда путь пройден, нет ни ликования, ни радости, только усталость и грусть, что все уже позади. Поэтому он не мог больше оставаться здесь. Ни одной минуты. Ему хотелось поскорее уехать и разобраться в себе. Успокоиться.

— Не хотите кофе? — спросила Лариса.

— Вам нужно самой. Где вы берете продукты?

— Хожу в магазин в соседнюю деревню.

— Далеко?

— Полтора километра. Так хотите кофе или нет? Хотите, — с улыбкой заключила Лариса, — только вам кажется, что этим вы ущемите меня. Ничуть! Все равно припасы у меня кончились, и завтра надо идти в магазин.

— Ну, тогда выпью.

За кофе Лариса рассказала, как ей удалось бежать из Стамбула. Рассказала она и о Хасанове. Они неспешно беседовали, и Паша подумал, что на автобус он уже опоздал. Наверняка. И как бы в подтверждение его слов, Лариса сказала:

— Ехать вам уже поздно. Оставайтесь, а завтра поедете. В один день туда-сюда — тяжело.

Паша остался. Вечером они пошли прогуляться. Лариса привела его к обрыву и рассказала, как в детстве любила прыгать с него в воду.

— Это такое восхитительное чувство: стоишь, и сердце замирает от восторга и страха. До сих пор не могу этого забыть! А потом — прыжок: внутри все обрывается, брызги воды, ликование… Жаль, что уже холодно и купаться нельзя.

Лариса была в легкой болоньевой куртке и джинсах. Паша — в кожанке и спортивных брюках. Вода под ними была сонная, темная. Редкие желтые листья, слетевшие с деревьев, кружились в ней, словно исполняя медленный печальный танец. Лицо Ларисы слегка раскраснелось от холода. И все равно оно оставалось невыразимо прекрасным.

— Сколько мне здесь жить… А впрочем, я уже почти привыкла к такому существованию. Один раз ездила во Владимир, накупила книжек. Лежу, читаю, думаю. Когда-то я любила читать запоем. И сейчас все возвращается снова. Как будто бы и не было всех этих ужасных событий. Я — актриса, работаю в театре «Марионетки».

— «Марионетки»? — переспросил Паша. — Его возглавлял Сипаев?

— Да. Сипаев. — Лариса вопросительно посмотрела на него.

— Недавно передавали в «Новостях культуры» — он умер.

Умер? — Рука Ларисы дрогнула. Она поднесла ее к глазам, как бы прикрывая их. — Бедный Андрей Владимирович! Как отобрали театр, так всем стало ясно: долго он не проживет. Сначала был инфаркт, потом… — Лариса глубоко вздохнула. — Как ужасно терять близких людей!

— Да. — Паша вспомнил о матери и помрачнел. Для него она все равно что умерла. Надин, мать…

Небо было пасмурно-серое. Безоблачное. Тихо светились желтые деревья. Вокруг стояла первозданная тишина. Казалось, было слышно, как медленно плывут листья в реке. Вода кружила их, а потом уносила вдаль.

— Пойдемте обратно, — предложила Лариса. За вечерним чаем она спросила Пашу, где он работает.