Храм украденных лиц

— Юлия Константиновна, тут возникла маленькая проблема. — Она смотрела на него спокойно, выжидающе. — Вы нам не объясните, что это за фирма — «Велан»?

— «Велан»? — переспросила она. — Не знаю.

— Разве вы не были в курсе рабочих дел Николая Дмитриевича?

— До известного предела.

— Как это понять: до известного предела? — слегка возвысил голос Губарев. Он решил не давать спуска этой девице, чтобы не сесть в лужу.

— Это значит, что я знала многое, но не все… Я уже говорила вам об этом. Николай Дмитриевич во все свои дела меня не посвящал, — снисходительно заметила она.

Если в прошлый раз Губарев временами чувствовал себя с Юлией Константиновной, как глупый школьник, которому втолковывают урок, то сейчас он ощущал себя трехлетним мальчиком, которого учат, как правильно садиться на горшок.

— Но, может, вы посмотрите в своих бумагах, записях? Вдруг там наткнетесь на «Велан»?

Юлия Константиновна отрицательно покачала головой:

— У меня профессиональная память. И если бы «Велан» проходил через меня, я бы сразу сказала об этом.

— Как по-вашему, что это могла быть за фирма? Юлия Константиновна пожала плечами:

— Понятия не имею.

— Спасибо, вы нам очень помогли, — с издевкой сказал Губарев.

— Обращайтесь, если вам нужна моя помощь, — услышал он в ответ.

Нет, эта девчонка спуска не даст. Определенно!

На работе Губарев сказал Витьке:

— Два месяца назад Лактионов переводит на счет некой фирмы «Велан» пятьдесят тысяч долларов, а вскоре его убивают. Хороший мотивчик для убийства — не возвращать деньги. Среди бизнесменов это принято. Надо раскопать этот «Велан», и тогда многое может проясниться. Да, не забыть бы — завтра похороны Лактионова.

— Вы пойдете?

— Да. А тебе я даю задание. Откопать «Велан». Найди эту фирму. Нам нужно знать: кто стоит за этой организацией? Какие отношения связывали ее учредителей с Лактионовым? Здесь можно выйти на верный след. Понял?

— Понял, — откликнулся Витька.

— Все. Действуй!

Витька ушел, а Губарев придвинул к себе записную книжку и написал в ней: «Похороны. Николо-Архангельское кладбище. Двенадцать ноль-ноль».

Похороны прошли в спокойной, тихой атмосфере. Церемония прощания была сведена к минимуму. Никаких громких, пафосных речей. Все говорили кратко и по существу, отделываясь общими словами. Без надрыва и причитаний. Культурные похороны, отметил про себя Губарев. Если только это определение могло подойти к подобному мероприятию.

Он стоял в стороне и внимательно наблюдал за церемонией. Ближе всех к гробу находилась Дина Александровна. Чуть поодаль, примерно на расстоянии метра, стояла Ванда Юрьевна с сыновьями. С поджатыми губами. Затем — Лазарева и несколько сотрудников клиники. Несколько незнакомых людей. С опозданием подошла Кузьмина. Губарев передвинулся вправо, чтобы лучше видеть первую жену Лактионова. Она скользнула взглядом по собравшимся, и на ее лице отразилось удивление. Наверное, она удивилась, увидев его сыновей, подумал Губарев. Старший так похож на отца! Просто копия. Ведь она помнит Лактионова молодым. Примерно в его возрасте. Постояв минут пятнадцать, Кузьмина ушла. Вскоре церемония прощания закончилась, и могильщики стали закапывать гроб. Потом все потянулись к выходу.

Губарев подумал, что неплохо бы задать пару вопросов Юре Лактионову. Он подошел к Ванде Юрьевне. Неохотно она согласилась. Но младший сын Лактионова, рыхлый мальчик, ничего толком не сказал. Он выдавливал из себя «да» и «нет» и смотрел на мать, которая стояла в стороне. Из его слов майор понял, что убитый больше общался со старшим сыном. Ничего странного в поведении отца Юра Лактионов не заметил. Когда тот ушел из семьи, мальчику было восемь лет. Он любил отца, но быстро привык тому, что его с ними нет. Очевидно, мальчик был больше привязан к матери, подумал Губарев. Он похож на типичного маменькиного сынка. Стоит и глаз с нее не сводит. Если бы он мог читать мысли на расстоянии, то охотно повторял бы их за ней. Как попугай. Отпустив Юру, майор подумал, что Ванда Юрьевна изо всех сил старается подавить сыновей, подчинить их своему влиянию. И, похоже, с младшим сыном ей это Удалось.

Глава 4

В Музее народов Востока был выходной день. Понедельник. Губарев прошел в кабинет к директору, Матасову Валерию Васильевичу, как было написано на табличке, прибитой к двери кабинета. Директор встал из-за стола и пошел к нему навстречу. Он был маленького роста, темноволосый, с блестящими черными глазами и аккуратными усиками. Что-то в его облике напоминало жука. Пронырливого и нахрапистого.

Губарев сказал, что расследует одно дело и ему хотелось бы собрать информацию об Андриановой Дине Александровне, которая когда-то работала здесь.

— А когда она работала?

— Лет восемь-девять назад.

Губареву показалось, что директор хотел присвистнуть, но удержался.

— Э-э. Меня тогда еще здесь не было. Я был в другом месте. Поэтому знать не могу. — Он говорил короткими, отрывистыми фразами. Как будто рубил с плеча. — Сейчас все по-другому.

— А кто-нибудь из старого персонала работает здесь?

— Многие ушли на пенсию. Обновление персонала. Приток свежих кадров.

— Но, может быть, из отдела кадров кто-нибудь помнит Андрианову?

— Нет проблем. Одну минуту. — Директор подошел к столу, позвонил по телефону и вызвал Наталью Григорьевну. — Кадровичка работает здесь давно. Возможно, она будет вам полезна.

Наталья Григорьевна, бесцветная женщина неопределенного возраста, выросла перед ними через пять минут.

— Да, Валерий Васильевич. — Она стояла, чуть ли не опустив руки по швам. Чувствовалось, что она до смерти боится директора и готова выполнить любое его желание.

Наталья Григорьевна. Тут товарищи из милиции интересуются старыми кадрами. Майор Владимир Анатольевич. Вы знали такую Андрианову Дину…

— Александровну, — подсказал Губарев.

— Диночку? — Лицо женщины озарилось улыбкой. — Конечно!

— Замечательно! Я вам больше не нужен? — обратился директор к Губареву. — Мне сейчас должны звонить из мэрии Москвы. Важный разговор.

— Пока нет. Я хотел бы побеседовать с вами, — обратился майор к Наталье Григорьевне. — Где это лучше сделать?

— Мы можем поговорить в кабинете реставратора. Сегодня его нет.

Губарев встал и пошел за Натальей Григорьевной. Когда они вышли в коридор, она обернулась к нему:

— Вы давно видели Дину?

— Да нет…

Серые волосы Натальи Григорьевны были собраны в старомодный пучок.

— Как она там?

— Об этом после. Не на ходу. Навстречу им попадались сотрудники музея, с любопытством смотревшие на Губарева.

— Вот пожалуйста, — Наталья Григорьевна распахнула дверь. За столом, заваленным картинами, сидел худой седой мужчина лет пятидесяти.

— Ой, Семен Михайлович! Я думала, вы сегодня не придете.

— Как видите, я — здесь, — лаконично сказал реставратор.

— Мне надо побеседовать с человеком. Это из милиции. Ты не оставишь нас одних?

На лице мужчины ничего не отразилось. Он встал и молча вышел.

Губарев огляделся. Реставрационная была заставлена картинами, деревянными рамами разных размеров. Некоторые из них были с затейливыми узорами и завитушками.

— Садитесь сюда, — Наталья Григорьевна вытащила из угла стул и поставила его около стола. Сама она села на стул реставратора.

Губарев посмотрел на нее. Худое лицо без тени косметики, тонкие губы.

— С Диночкой что-то случилось?

— Не с ней. С ее мужем. Его убили. В глазах Натальи Григорьевны что-то промелькнуло. Жалость? Растерянность?

— Какой ужас! — Она приложила ладони к щекам. — Как это произошло?

Губарев кратко рассказал ей.

— Бедная Диночка! Мы все так радовались за нее, когда она вышла замуж. Так радовались!

— Да? — Губарев и не знал, что сказать на это.

— Она ведь была такой… невзрачной, незаметной. Никто и не думал, что ей удастся устроить свою личную жизнь. Но она всегда была очень умненькой. Поступила в аспирантуру. Собиралась писать кандидатскую. Если бы не замужество…