Клинки

– Вон, у арки…

Быстрым шагом Пожарский пошел туда; Славута двинулся следом. Мертвых отнесли подальше от Башни; они лежали на месте ночевки, рядком; их накрыли плащами, куртками – кого чем. На бело-голубом плаще Бограда там, где было лицо, расплывалось неправильное темное пятно.

Тарус, завидев Вишену, предостерегающе поднял руку.

– Молчи, Пожарский. Потом…

Вишена спокойно покачал головой.

– Я не о том, чародей. Что печенег?

Тарус понял: Вишена успел отойти. Это его обрадовало – честно говоря, он боялся, что Пожарский натворит глупостей.

– В руине. Давно уже. И там совсем тихо, Йэльм с Хоканом слушали у спуска. И меч Йэльма молчит, хотя раньше изумруд слегка тлел. Я в растерянности, скажу начистоту…

– Давай уйдем, – вдруг предложил Вишена. – Домой. Прямо сейчас. Дались тебе эти Книги! Всех нас здесь перебьют, в этом дурацком Мире…

– Охолонись, Пожарский, – резко сказал чародей. – Выходит, зря наши гибли, что ли? Боград зря голову под секиру подставил, когда до Книг два шага осталось? Что бы он сказал, уйди мы сейчас? Не ожидал от тебя…

Вишена опустил взгляд.

– Ладно… Прости, друже…

Тарус смолчал.

А на перевале кипела битва, видно было даже от Драконьей Башни. Грифоны там так и носились, то взмывая повыше в небо, по стрелой падая к тропе. Похоже, гномам было несладко, а всадники в горах не помощники.

Приблизился хмурый Роксалан. На щеке его багровела глубокая царапина.

– К нам гномы спешат, – сообщил он. – Кажется, задали им перцу…

Тарус взглянул – к Башне едва не бегом приближались два кондотьера в коричневом. Нужно было идти им навстречу.

Вишена увязался за чародеем.

На лицах гномов боролись друг с другом озабоченность и досада. Но, увидев мертвых и кровь на земле, оба несколько остыли. Видно, хотели узнать, почему Ушедшие в поиск уклоняются от боя, но быстро убедились, что здесь тоже не сладко.

– Что? Не ожидали? – с некоторой издевкой сказал Тарус, но тут же мысленно ругнул себя за злость. Ну разве виноваты эти двое в смерти товарищей? И уже спокойнее добавил: – Тут есть кое-кто в руине. Если не хотите, чтоб вам ударила в спину толпа нечисти – просто уходите к своим, ни слова не сказав.

Один из гномов растерянно пробормотал:

– Но… Нам нужна помощь… Нас сейчас сбросят с перевала…

– Надо отдать им наши вещи из руин, – сказал Роксалан. – Ты ведь говорил, чародей, что они имеют силу только здесь, в Иллурии.

Тарус кивнул.

– Ты прав. Зови наших.

Перед гномами стала расти горка самых разных предметов. Пояс Вишены, пара перчаток, полосы скорого шага, коробочки-леталки, браслет-сила, снятый с Яра, странной формы шлем, короткий блестящий кинжал, жезл, что носил Тарус, изогнутая штуковина с трубкой впереди, плюющаяся смертью, кепка-невидимка мертвого теперь Дементия…

– Берите! – сказал Тарус. – Все это мы вынесли из руин. У вас хватит кондотьеров, чтобы ударить всей мощью магии. Аргундор не устоит. Надеюсь, у вас достанет рассудительности поделиться этими вещами с кондотьерами Семи Народов.

Гномы переглянулись, подобрали трофеи Ушедших в поиск, кое-как навешав все на себя, и так же бегом отправились назад, к перевалу, где кипел бой.

Ледяное Жало и Зимний Вихрь остались у Таруса и у Хокана. Вишена это отметил. Чародей некоторое время глядел гномам в спины, потом глубоко вздохнул.

– Что же внизу тихо, прямо не пойму… не нравится мне это…

Он пошел в сторону, где лежал ослабевший Боромир. Голова ватажка покоилась на коленях сидящей тут же Купавы. Непоседа часто терял сознание, но сейчас был при памяти.

– Чародей! – он закашлялся. – Хорошо, что ты пришел. Мой меч… Недавно изумруд вспыхнул, словно решил сжечь всю округу, и погас. Совсем. Наверное, ты должен знать.

Тарус не успел как следует обдумать услышанное, как с той же вестью прибежал Йэльм. Вишена не мог взять в толк, почему сам не заметил того же, но, верно, это произошло еще до того, как он пришел в себя после стычки с арбалетчиками и волками.

– Все, – объявил Тарус. – Теперь, или никогда. Вишена! Славута! Йэльм! Хокан! Идем впятером. Обнажайте мечи!

– У меня секира, – улыбнулся дрегович, но улыбка вышла безрадостной.

Тарус поворотился к лежащему Непоседе.

– Извини, ватаг, что идем без тебя. Но ждать больше нет резона.

– Хей-я-а-а! – воскликнул Йэльм. – Давно пора, южанин! Чего ты мешкал до сих пор? Бой все рассудит, так было всегда и будет всегда.

Тарус с лязгом выдернул из ножен меч.

– Ошибаешься, дат. Не всегда так будет. И то, что мы добудем в руине по праву меча, может когда-нибудь отменить право меча, заменив его правом разума.

Йэльм поморщился, не понимая, зачем отменять право меча. Но возражать не стал. Потому что не поверил Тарусу, хотя тот умел убеждать.

У входа в Башню мялся с ноги на ногу Анча – остальные песиголовцы, гонимые вековым страхом перед Тенью, отошли от руины шагов на триста. Анче было не по себе – шерсть на мощном загривке стояла дыбом, а уши прижаты, ровно у щенка перед матерым кобелем, но он храбрился.

– Ар-р! Я пойду с вами, люди. Хоть мой род и бежал всю жизнь от Тени… может быть, я буду первым, кто не сбежит.

– Как знаешь, – сказал Тарус. – Держи меч под рукой. Хотя, от Тени он вряд ли защитит.

И направился под арку. Вишена твердо ступал следом, окровавленный плащ плыл, невесомо шевелясь, за ним. Дальше стремительно шагал Йэльм, воинственно задравший бороду, Славута с секирой наперевес, рядом с ним – Хокан с черным клинком. Решительный Анча. И – чуть позади – Омут, сжимая тяжелую свою булаву, Ларс, Похил, Озарич, Роксалан, Пристень… Настороженные Урхон с Гархом, пересилившие страх, рыжеволосый скальд Коек, силач Магнус, Богуслав, Гонта, дат-колдун Бролин…

Наверху остались только Купава с раненым Боромиром да две дюжины собакоголовых вокруг спящего Яра.

Вишена не оборачивался. Вниз вела спиральная лестница с выщербленными ступенями.

– Факелы! – сказал Тарус, узрев у спуска охапку обугленных с одного конца сучьев. – Зажигайте!

«Наверное, их оставил Яр когда спускался сюда. Пригодились ему, не помешают и нам», – подумал Вишена, подхватывая из чьих-то рук пылающую ветку. Крутые ступени убегали вниз.

Пожарскому стало вдруг все равно кто кроется внизу. Хоть печенег, хоть Тень, хоть тысяча чертей. Рядом шагали надежные друзья-побратимы, и те, в чьей верности и храбрости он не раз убеждался здесь, в Иллурии. Когда есть единство – их не остановить.

Изумруд на гарде медленно разгорался.

Лестница привела в темный сырой зал, ничем не нарушаемая тишина рвалась на части звуком шагов. Трещали факелы, изредка фыркая, когда в огонь с потолка падала случайная капля. Зал был пуст, единственный коридор уводил в сторону, кажется на юг.

Второй зал был посуше. В центре его высился большой камень с плоским верхом, похожий на гигантскую черепаху, а на камне стоял, поблескивая сине-фиолетовым, ларец.

– Это он! – сказал Йэльм. – Я уже держал его в руках! Хей-я! Мы пришли к цели!

Люди и песиголовцы, ощетинившись сталью, оглядывались в поисках врага. Но больше в зале никого не было. Изумруды на гардах и руны мечей Таруса и Хокана горели ровным чистым огнем, словно успокаивая: ничего злого рядом нет, есть только что-то чужое.

– Эй, поглядите!

Ларс подцепил мечом какое-то черное полотнище.

– Да это кондотьерский плащ! – узнал Хокан. – Черный!

– Плащ печенега? – спросил Озарич.

Тарус пожал плечами:

– А чей же еще?

– Значит, он мертв?

Тарус пожал плечами.

– Не обязательно. Но в этом мире его больше нет, это точно.

– А Тень?

– Наверное, – предположил Славута, – они извели друг друга. Начисто. Или вместе провалились в какие-нибудь темные места.

Тарус медленно приблизился к ларцу, от которого исходило неясное тепло. Ларец был настолько чужд злым чарам, что отторгал их, хотя не раз они обрушивались в его резную душу. Руны на мече Таруса и фиолетовый камень ларца заискрились, тихонько потрескивая.