Клинки

Но он вдруг догадался, что ответит ему чародей. Даже увидел его лукавую усмешку.

«Это чей меч, Пожарский? Не твой ли, часом? Так кто должен чувствовать его силу, я или ты?»

С этими мыслями он рухнул в темные провалы сна.

Крик выдернул его оттуда; еще не сообразив что к чему, Вишена вскочил и потащил из ножен меч. Первая из трех рун еле-еле тлела во мраке.

– Враги! – зычно басил Роксалан. Наверное, он стоял на страже и кого-то заметил. У ельника хрипло клекотали грифоны.

Проснувшийся Славута навалил в кострище веток и раздул пламя. Сразу стало светлее. Ларс и Хокан устрашающе выкрикнули хором: «Хей-я-а!» и врубились в плотную груду тел посреди просеки. В глубине свалки рычал песиголовец и отчаянно ругался Пристень.

«Крыланы, что ли?» – растерянно озирался Вишена в поисках врагов. Наконец увидел: из леса выскочили десятка два невысоких фигур с ножами и короткими пиками.

«Это те, руколапые из руины!» – догадался он бросился навстречу. Рядом возникли Славута с занесенной секирой и Боромир.

Тело работало отдельно от мыслей.

Меч вышиб кинжал у одного из руколапых и отбил брошенную пику.

«За Ледяным Жалом, небось вернулись…»

Руколапый развалился пополам, глухо ухнув.

«А Тарус-то где?»

Нога свалила шустрого коротыша, норовившего пырнуть ножом дреговича, а меч довершил дело.

«Где Тарус-то?»

Кто-то повис на плаще, полуоборот, удар локтем и взмах мечом. На плаще возникло темное, пахнущее кровью пятно.

«Ага, вот он…»

Из леса все валили и валили руколапые, десяток за десятком. Бойцы из них были аховые, но смерти они совершенно не страшились, и могли смять отряд просто числом.

Тарус воздел над головой Ледяное Жало. Клинок снова льдисто засверкал, а камень на гарде цвел глубокой синевой. Руколапые вместо того, чтобы отшатнуться, с удвоенной силой поперли на чародея.

– К Тарусу! – воскликнул Вишена. Дрегович и Непоседа поняли его с полуслова и, отшвырнув недругов, метнулись на помощь.

Посреди поляны неистово отбивались от наседающих коротышей даты, песиголовцы и Роксалан с Пристенем.

«Где же Гонта?» – подумал Вишена и тотчас увидел венеда рядом со вставшим на дыбы драконом. Гонта что-то кричал.

Встав в ряд, Тарус, Вишена, Боромир и Славута отшвырнули набегавший строй к лесу.

«Не добрались бы до пегасов», – подумал Вишена озабоченно. Он не знал сумеют ли те защитить себя. Грифоны-то отобьются, в этом сомневаться не приходилось, а насчет пегасов уверенности не было.

Дракон излил на толпу карликов струю багрового пламени и ночь огласилась визгом и криками, хотя до сих пор руколапые принимали смерть молча.

– Еще! Еще, Денгирмуш!

Дракон послушно окатил врагов пламенем вторично.

И руколапые тут же дрогнули. А через миг – побежали. Не только пострадавшие от ярости дракона, но и все остальные. Просека быстро опустела, лишь распаленные битвой люди и песиголовцы да трупы остались на месте. Неровно дыша, спутники стянулись к чародею.

– Мы видели этих брисингов в подземельях! – сказал Хокан громко. Вишена понял слово «брисинг» как «карлик», «невысокий человечек или дух».

– Это цверги, Хокан, настоящие цверги! – не согласился с ним Ларс. – Поверь мне.

«Цверг» означало примерно то же, что и «брисинг», только с добавлением понятия «злой». Вишена давно уже не удивлялся способности улавливать смысл чужих слов.

– Не иначе, за мечом приходили, – решил Боромир. – Вот, пропадь!

Небо на востоке начинало помалу светлеть. Близился рассвет.

Подошел Гонта.

– Пегасы ваши целы, – сказал он Вишене и датам. – Денгирмуш их защитил.

– Денгирмуш – это твой змей, да? – спросил Вишена. – Ну и имечко…

Гонта пожал плечами:

– Настоящее свое имя он не сообщит никому. Да и не нужно оно смертным.

Боромир недоверчиво вглядывался в таившуюся в лесу темноту.

– Как бы опять не напали…

– Днем они не нападут, – уверенно заявил Ларс. – Они боятся света, свет обращает их в камень.

– А вдруг это какие-нибудь особенные цверги? – сказал Хокан с сомнением. – Мы не дома, не забывай.

До рассвета уже не ложились, наскоро перехватив вчерашнего, остывшего за ночь даже в углях, варева. И, не медля, поднялись в утреннее небо. Свежий ветер с моря уносил едкие запахи подземелий.

Больше их в лесах не беспокоили. Только однажды Вишене показалось, что он видит с высоты летящего над самыми деревьями крылана, но может это была и крупная птица. Дважды ночевали на полянах, готовые в любой миг вскочить и сражаться, но до этого не дошло. Леса Танкара были вовсе не такими спокойными как казалось сначала, а злые силы гнездились не только на востоке.

Из узловой точки сопряжения (полярные координаты СH716/CG389/CL288) при участии корреспондента Тарус/Т вынесен импульсный волновод со встроенным лок-резонатором, экспериментальная модель в стадии разработки, экземпляр 2.

Последствия применения непредсказуемы!!!

Конец отчета.

Яр проснулся от неясного толчка в сознании. Стояло раннее утро, окрашивая болота в бледные северные краски. Пучеглаз в сумке возился и пищал.

«Чего ему неймется?» – с досадой подумал Яр. Хотелось еще поспать. Но пучеглаз не успокаивался.

Он встал, ощущая неясную тревогу. Что-то изменилось в ближайшем окружении. Не в самом Яре, а именно в окружении. Яр повертел головой, осмотрелся, прислушался.

Болота? Они по-прежнему голы и пустынны. Волк? Спит себе, чутко поводя стоячими ушами. Небо? Оно белесое, как и раньше, никого в нем нет, ни крыланов, ни грифонов, только птицы. А птицы здесь подвластны Саяту. Плащ? Нет, он как и раньше струится с плеч, даже забываешь о нем. Оружие?

Стоп! Вот оно!

Яр обнажил меч. Сталь клинка окуталась еле заметным холодным призрачным сиянием, а в глубине сапфира на гарде ожил тлеющий чуть видно огонек. Сияние на клинке пульсировало и в такт ему билось сердце Яра, то замирая, то ускоряясь.

Яр присел. Такого с ним раньше не бывало. Этот меч он никогда не чувствовал. Вот рубиновый…

Вдруг выступил холодный пот на лбу. Воспоминания прорывались сквозь непроницаемую завесу тумана, воздвигнутую кем-то у него в душе. Меч, рубиновый меч… А чуть раньше он вспомнил перстень на пальце, тоже с рубином. Похоже, с этим было связано что-то важное в его прежней жизни, которую Яр помнил плохо. Но что?

Он поглядел на таящийся в камне синий огонек. Может быть, он поможет вспомнить? Чувствовать меч было невыразимо приятно, и все его естество радовалось ощущению неодолимой силы, единившей его с живой лентой стали.

В сумке вновь завозился пучеглаз.

– Чего тебе? – встряхнул сумку Яр. – Сиди.

Пучеглаз запищал, и ему ответили таким же писком. Сверху. Яр задрал голову. Над ним кружился крылатый вестник, выписывая неровные кольца. И беспрерывно пищал. Яр выставил руку, приманивая посланца. Тот покружился еще немного и, трепеща крыльями, вцепился в ткань крутки.

– Насад! Насад! – тоненьким голосом повторял он.

Назад. Саят призывает к себе. Не иначе, что-то случилось. Что ж, придется возвращаться на север.

Пучеглаз потребовал крови и Яр, поморщившись, достал кинжал. На левом запястье не было живого места – только порезы, какие полузажившие, какие совсем свежие.

Миг – и несколько капель крови упали на гарду, на сапфир, окрашивая камень в красное, и Яр невольно вздрогнул. Красный камень на гарде – ключ к его памяти.

Пучеглаз жадно припал к сочившейся кровавой ранке.

14. ЭХО ЧИКМАСА

Едва показались воды пролива и край танкарского леса, Тарус дал знак снижаться. Грифоны послушно заваливались на одно крыло и начинали кружить, постепенно приближаясь к земле. Грациозно скользнул к земле дракон Денгирмуш, неся на спине венеда Гонту. Затрепетала на ветру грива Вишениного пегаса.