Клинки

А люди долго еще не вставали с колен, обратив лица к небесам.

Дружину Боромир отправил в Иштомар, как и договаривались. Позвизд и Заворич увели ратников, а сам Непоседа, взяв Бограда, Роксалана, Тикшу и еще некоторых, двинулся искать Таруса, потому что почуял неладное, а без чародея, без его знаний и мудрых советов не решился что-либо предпринять, ибо именно Тарус затеял этот поход за Книгами и кому, как не ему подсказать в трудную минуту?

Боромира никто не перебивал; Вишена и Славута слушали с заметным интересом, Тарус – мрачно. Им тоже было что поведать, и когда Боромир иссяк, заговорил чародей. Рассказал он все – и о сгоревшем овине, и о чертенке в Рыдогах, и о чужаках, и об Омуте, и о рубиновом мече.

События вязались тугой замысловатый узел со множеством завитков и им предстояло его разгадать-распутать.

Разговор продолжили на ходу, шагая в сторону Иштомара.

– Пошто за оружие хватались, нас увидевши? – спросил вдруг Омут-Молчун, приспосабливая поудобнее свою исполинскую булаву на поясе. Ответил Боград:

– А мы вас уже встречали! Нечисть какую-то в вашей личине. Если бы не Боромиров меч, кто знает, как все обернулось бы. Воистину волшебной силой наделили мы тот клинок в Чикмасе! Разогнали поганых. Да что там, мы и себя вчера встретили! Вот Боромир осерчал, себя узрев! Сами разбежались, видать почуяли, на кого нарвались… С Непоседой и его мечом шутки теперь плохи…

– Бесится погань… Задержать хотят, извести, не иначе, – задумчиво протянул Тарус. – Ой, други, крепко делается, туго вяжется. Трудно нам будет, пока до Книг доберемся, ох трудно! Меч еще рубиновый на нашу голову…

Тарус замолчал и Вишена радостно воскликнул:

– Так значит и Боромиров меч силу имеет, раз нечисть его боится? Выходит, молод ли меч, стар ли – все одно: сила!

– Не спеши, Пожарский. Увидим, все увидим, только не спеши, – предостерег чародей, покачивая головой.

Вереница путников растянулась по тропе, ведущей в сердце Кухты, где-то впереди шумела река Шогда и в устье ее, в селении Иштомар, ждала их верная дружина, а события продолжали нанизываться на бесконечную нить реальности.

В Иштомаре провели всего два дня. Коней в селении на всю дружину не хватило бы, решили идти пехом. Либо на Запад, к реке Шеманихе, шустрой и мелкой, и уже по ней спускаться на плотах. По ней, по Тетереву, по Бугу, прямо к землям дулебов. Либо сразу повернуть к югу и идти так до самых озер. На плотах быстрее и легче, конечно, чем пешком, но дальше. Шумели и спорили недолго.

Хмурым ненастным утром дружина выступила за стены селения и скрылась среди отливающих медью стволов кухтинского бора. Боромир проводил их пристальным долгим взглядом и обернулся к своему отряду.

Вчера Непоседа заполночь совещался с Тарусом, Боградом и побратимами-полководцами. Теперь почти вся дружина, во главе с Заворичем и Позвиздом, ушла к Шеманихе, чтобы достичь цели по воде. Сам Боромир вел небольшой отряд прямым путем. Кроме Таруса, Вишены и Славуты с Непоседой отправились Боград с братом и еще четырьмя венедами, Тикша, сестры-сорвиголовы Купава и Соломея, Омут, Яр и Роксалан с пятеркой своих ратников. Всего двадцать один человек.

Скоро их поглотил лес, огромный и тихий; лишь хоженная тропа напоминала о людях среди этой дикой чащи.

Вишена шагал третьим, после Боромира и Таруса. Он не знал, почему чародей с Непоседой решили пойти врозь с дружиной, и сейчас размышлял над этим. Скорее всего, Тарус желает кого-то обмануть, сбить с толку. Но почему тогда разделились на такие неравные части – четыре сотни и двадцать один?

Вишена думал и не находил ответа.

Путники гуськом топали по извилистой тропе и те, кто шел позади, часто теряли из виду передних. День выдался пасмурный, в густом лесу казалось, что уже наступили сумерки. Когда тропа немого расширилась, Вишена поравнялся с Тарусом и зашагал рядом с ним. Тот искоса взглянул на витязя, но смолчал.

Нарушил тишину Вишена. Говорил он негромко, чтобы кроме чародея никто не мог услыхать вопрос.

– Скажи, Тарус, почему мы опять откололись от дружины? Зачем вообще Боромир ее брал, коли все старается сделать сам?

Чародей снова покосился на Вишену, но ответил нескоро. И так же негромко:

– Поймешь ли, храбр? Поверишь ли? – Тарус словно размышлял вслух, а не рассказывал. – Запутанное это дело. Нечисть нами уж больно интересуется. Что? Уже заметил? Ну да, трудно не заметить. Вот потому-то дружина и идет врозь с нами, чтоб добралась целиком туда, где будет нужнее. Хватит и того, что коней увели. Думаешь, все едино будут мешать? Нет, не будут. Почему? Да потому, что нечисть, вернее тот, кто ее науськивает, следит за двумя вещами. Во-первых, за твоим мечом. И, пожалуй, теперь еще за Боромировым. Как следит? Да очень просто. Твой меч чувствует нечисть, так ведь? Ну, вот. А теперь подумай головой – всегда ведь есть обратная сила любому свойству. Нечисть тоже чует твой меч. Просто? Да, несложно. Ну, и во-вторых следят за семерыми из нас – за Боромиром, Боградом, Славутой, Тикшей, Соломеей, да за ними двоими. Почему? Да потому, что отмечены мы боромировым мечом, семь лет назад отмечены, в Чикмасе. Мы для нечисти как огонь в ночи, видны всегда и везде. Что? Да-да, именно отвлекать все козни от дружины на себя. Почему же не выдюжим? Выдюжим, думаю. Тарус-чародей – не мешок с соломой. Да и вы богами не обижены. Да. Понятно? Ха-ха! Да не болтай об этом, молчанье – золото!

Вишена невольно отстал, обдумывая услышанное. Действительно, если меч чует близость нечисти, то и нечисть должна чуять волшебную силу изумрудов. Мысль была такой очевидной, что Вишена долго удивлялся, как не додумался до этого сам. Впрочем, он-то знал, что нечистые боятся меча, но связать это впрямую с силой изумрудов пока не догадывался.

Тучи весь день клубились над лесом, предвещая дождь, но Даждьбог милостиво отослал его на крестьянские поля. Хороший подарок людям к Семику! Прошли много – кухтинский бор остался далеко позади; последние часы путники продирались сквозь плотный ольховник.

Старца первым заметил Яр.

– Эй, Боромир! Гляди!

В стороне от тропы на огромном, как столешница, пне сидел, свесив ноги, седой старик, здесь же рядом виднелась крохотная, подслеповатая, сильно покосившаяся избушка.

Все остановились. Ветер едва заметно шевелил длинную бороду старца. Боромир взглянул на Таруса, испрашивая совета, но тот лишь пожал плечами. Вишена украдкой опустил глаза на гарду меча – изумруды не горели – и толкнул тихонько Таруса, показывая это. Чародей кивнул и, наклонившись к уху Боромира, прошептал несколько слов. Боромир мельком взглянул на свой меч и обернулся к Тарусу.

Старец вдруг медленно поднял руку, поманил скрюченным морщинистым пальцем Таруса, Боромира и Вишену.

– Подойдем, – сказал чародей.

Они приблизились и стали в трех шагах от старца, остальные наблюдали с тропы, переминаясь с ноги на ногу.

– Поклон тебе, старче, – негромко поздоровался Боромир и все трое склонились перед седым человеком.

– Здоров будь, Боромир-Непоседа, защита родного края, – надтреснутым голосом ответил старик, – здравствуйте и вы, верные сыны земли нашей.

Боромир не удивился, что старец его узнал. Его знали все. ВСЕ. По крайней мере, после Северного Похода.

– Ведаю обо всех ваших напастях, воины-храбры. И знаю, как уберечься от них.

Старик полез за пазуху, достал свернутую трубкой грамоту. Через мгновение глаза его встретились с глазами Вишены; тот медленно, как во сне, извлек из сумы сверток с рубиновым мечом и подал старику. Тарус удивленно созерцал все это; Боромир, казалось, оставался спокойным.

Покряхтывая, старец сполз на землю, развернул волчью шкуру, отбросил ее в сторону. Вишена глянул на Таруса и проследил за его глазами – чародей неотрывно смотрел на левую руку старика, где на среднем пальце сидел перстень с кровавым рубином.

Вишена вздрогнул, а старик тем временем коснулся перстнем камня на гарде меча. И меч распался – послышался сухой треск, к ногам упали четыре знакомых кинжала.