Кофе с сюрпризом

Прозвучало это неловко, но близнецы засмеялись, обращая мою оплошность в шутку. И дышать сразу стало легче, хотя первая седина Фаулера, конечно, никуда не делась, как и ощущение дежавю.

Новых гостей в зале приняли более чем любезно. В основном, конечно, из-за Кристиана Дагворта, будущего герцога. Титул должен был перейти к нему уже в следующем году, после совершеннолетия, потому что наследовался не по линии Абигейл, а со стороны её покойного мужа. Даниэлю достался бы только титул вежливости – как младшему брату, но его это не особенно беспокоило. Дэнни всегда нравилась экономика, а Дагворты владели изрядным количеством фабрик и заводов.

Одно из богатейших герцогств, что ни говори.

Что же касалось Фаулера, то его просто записали в «свиту» близнецов, и таким образом все прегрешения коварного соблазнителя, завзятого дуэлиста и игрока на этот вечер были прощены. Боюсь, что если б баронет пришёл один, то оказался бы в полной изоляции – никто и словом бы не обмолвился с ним, как «не заметили» гости кофейни в своё время и мисс Купер. Но пока Фаулер сидел рядом с близнецами, даже чопорная леди Клампси время от времени удостаивала его дружелюбным взглядом. А уж Эрвин Калле – к слову, подруга у него опять сменилась – и вовсе пребывал в восторге от нового знакомого.

Впрочем, Эрвину всегда нравились яркие типажи.

Я была рада, что близнецы всё-таки заглянули в кофейню. Всегда приятно видеть, когда друзья детства взрослеют, хорошеют, становятся серьёзными – и при этом не отдаляются. Связи между нами изменились, но не ослабели. Пусть за весь вечер нам ни разу не удалось вспомнить былые деньки, но мы по-прежнему понимали друг друга с полувзгляда, а близнецы, обращаясь ко мне, частенько спотыкались на имени, словно вместо «леди Виржиния» хотели произнести короткое «Гинни». О цели визита они заговорили нескоро, уже под самый конец.

– Чуть не забыл! – спохватился Даниэль, прищёлкивая по старой привычке пальцами. Глаза у него заблестели от острого кофе с кардамоном, корицей, гвоздикой и мускатным орехом. Памятуя о вкусах младшего брата, я попросила Георга не сластить напиток – и, кажется, угадала. – Матуш… кхм, то есть один весьма разумный и предусмотрительный человек посоветовал нам ещё до вступления в законные права и получения титула позаботиться о своей репутации. Не то чтобы у нас были с ней какие-то сложности… – Даниэль быстро, но очень выразительно посмотрел на Фаулера, который всё никак не мог справиться с чашкой самого простого кофе с лимоном и мёдом. – Но нужно соблюдать баланс. В знакомствах, в поступках… Словом, я хотел обратиться за помощью к вам. Ведь сложно найти леди с более безупречной репутацией, – заулыбался он.

В переводе на аксонский это означало: «Нас слишком часто видят с Фаулером в сомнительных местах, Абигейл пообещала нам головы поснимать, если мы не исправимся. Как её улестить?»

Впрочем, кое в чём Даниэль был прав – создавать и поддерживать репутацию меня учила сама леди Милдред, которая почти полвека удерживала безупречное равновесие между титулом «истинной леди» и изрядной склонностью к бунтарским поступкам.

– Благодарю за комплимент. Надеюсь оправдать столь высокое доверие, – склонила я голову, пряча улыбку. Некоторые из завсегдатаев, кто помнил леди Милдред, заулыбались тоже. – Но что именно я могу сделать?

Близнецы переглянулись, и ответил Кристиан:

– Благотворительность.

В первое мгновение я растерялась, но потом меня озарило.

– Да, участие в благотворительном мероприятии – верный способ хорошо зарекомендовать себя в обществе. И, как ни удивительно это звучит, у меня есть на примете то, что наверняка вам понравится. Как вы относитесь к детям-сиротам?

Выражение лица Даниэля стало несколько испуганным. Кристиан проглотил нервный смешок и торжественно произнёс:

– С состраданием, конечно.

Леди Клампси умилённо вздохнула, закатывая глаза, а Фаулер хмыкнул и пробормотал в чашку что-то вроде «подрастающие шалопаи всегда боятся мелких».

Я предпочла проигнорировать и то, и другое.

– В таком случае, в ближайшее время я отправлю вам подробное письмо с весьма интересным предложением. Дело в том, что мне не так давно посчастливилось взять под опеку один приют. Дети там очень славные, право, и я пообещала, что устрою благотворительный ужин, чтобы собрать денег на ремонт здания и заодно обратить внимание жителей Бромли на горести сирот. – Тут я сделала подобающую паузу, чтобы все желающие могли сочувственно вздохнуть, смахнуть набежавшие слёзы или иным способом проявить сострадание к бедным детям, чего требовал этикет. И только Фаулер продолжал всё так же мелкими глотками цедить кофе. – Полагаю, будет просто чудесно, если вы поучаствуете в судьбе сирот. Имя герцогов Дагвортских всегда связывали с благородными деяниями. Думаю, вы станете для юношества прекрасным примером сочувствия и милосердия.

Луи ла Рон подмигнул, давая понять, что он возьмётся за освещение грядущего благотворительного ужина в прессе. А Кристиан мужественно ответил за себя и за брата:

– Конечно, для нас будет это честью. Рассчитываем в ближайшее время получить письмо с подробностями.

Я заверила его, что напишу обо всём как можно скорее, но про себя подумала, что со всеми этими тайнами, поджогами и убийствами романцев благотворительный ужин всё же придётся пока отложить.

«Надеюсь, святой Кир на меня не рассердится».

Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух, потому что кто-то тут же возмущённо фыркнул. Но кто именно, понять не удалось; звук шёл от подоконника, но там, разумеется, было пусто.

Вскоре близнецы засобирались. На прощание они пообещали заходить чаще, а Дэнни даже незаметно пожал мне руку по-мальчишески – точно в детстве. Я вышла их кофейни, чтобы проводить их немного… и сама не заметила, как они ушли вперёд шагов на десять, а мы с Фаулером остались наедине.

– Наконец-то, – пробормотал он сквозь зубы. – Спасибо, мальчики… – и Фаулер вдруг обернулся ко мне, глядя упрямо и в то же время потерянно, как человек, до смерти уставший от тревог и сомнений: – Леди Виржиния, будьте осторожны в ближайшее время. Не ослабляйте своей… защиты, – он запнулся, почему-то посмотрев на корсаж моего платья и быстро отведя взгляд в сторону. – Я… до меня доходили слухи – а я порой опускаюсь до общения с людьми, мерзкими даже по моим меркам – что некто затаил неприязнь к вам. Будьте осторожны, хотя бы в ближайшие несколько недель.

Я растерянно кивнула. Сперва мне показалось, что Фаулер намекает на «Детей Красной Земли», но затем появилось ощущение, что к политике его предостережение не имеет ни малейшего отношения.

Где-то я уже видела такой взгляд… Но вот у кого…

– Разумеется, я буду осторожна, – тихо ответила я и добавила громче, глядя при этом в сторону, словно хотела запутать тех, кто мог подслушивать: – Но не придавайте сплетням о поджоге в моём особняке большого значения. Садовник был неосторожен с жаровней, – и я повела веером, указывая на улицу – мокрую, в жёлто-коричневых пятнышках опавших листьев. – Теперь ночами уже холодно, особенно в пристройке… Бедняга всего лишь хотел согреться.

Пока я вдохновенно щебетала, Фаулер одобрительно улыбнулся – точнее, обозначил намёк на улыбку всего лишь одним уголком рта. Но это был самый искренний его порыв, кажется, с самого начала нашего знакомства.

– Рад слышать, – самым скучным светским тоном сказал баронет, обгоняя меня и устремляясь за близнецами. И когда мы с ним поравнялись, шепнул едва слышно: – Иногда люди совершают ошибки. Иногда – выбирают не ту сторону. И если бы только заранее знать… – он оборвал себя и ускорил шаг, так и не попрощавшись.

Я вернулась в смешанных чувствах. В «Старом Гнезде», кажется, этого никто не заметил. Даже обычно наблюдательный Эрвин Калле был всецело увлечён своей новой вдохновительницей. Но когда он уже покидал кофейню, меня словно молнией поразило.

Ноэль Нинген.

Там, на острове-из-снов, у него был такой же взгляд… и такая же странная седина, как у Фаулера.