Страница 8 из 13
Однако «Ричарда II» актеры играли в костюмах тогдашней эпохи. Декорации вполне достоверно воспроизводили залу средневекового замка. При появлении Ралфа Мейера кое-что произошло: если сначала публика просто примолкла, то теперь воцарилась мертвая тишина. Перед первой репликой Ричарда поголовно все затаили дыхание. Я искоса взглянул на Каролину, но ее внимание было целиком и полностью приковано к происходящему на сцене. Щеки горели румянцем. Три часа спустя мы с бокалами шампанского стояли в фойе. Вокруг толпились мужчины в синих блейзерах и женщины в платьях до полу. Множество драгоценностей: браслеты, цепочки, перстни. В углу фойе играл струнный ансамбль.
— Может, пойдем? — Я взглянул на часы и вдруг сообразил, что сделал это впервые за весь вечер.
— Ах, Исида вполне может немножко подождать, — сказала Каролина. — Давай выпьем еще по бокальчику.
Исидой звали шестнадцатилетнюю девушку, которая приходила тогда присмотреть за нашими дочерьми, но родители не позволяли ей возвращаться слишком поздно. Юлии было тринадцать, Лизе — одиннадцать. Года через два можно будет оставлять младшую дочь под присмотром старшей. Однако сейчас еще рановато.
Возвращаясь из бара с новыми бокалами шампанского, я заметил над толпой метрах в десяти от нас голову Ралфа Мейера. Она наклонялась то влево, то вправо. Улыбалась, как улыбаются, привычно принимая поздравления.
— Вон он, — сказал я. — Я вас познакомлю.
— Где? — Моя жена на голову ниже меня и пока не увидела Ралфа. Но спешно поправила подколотые вверх волосы и смахнула с блузки не то воображаемые крошки, не то пылинки.
— Марк. — Ралф пожал мне руку. Пожатие крепкое, каким человек показывает, что использует всего лишь десять процентов своей силы. Он обернулся к Каролине: — Твоя жена? Н-да, у меня нет слов. — Он взял ее руку, наклонился и запечатлел на ней поцелуй. Затем чуть посторонился, положил ладонь на плечо женщины, о присутствии которой мы до этих пор не подозревали, так как Ралф Мейер целиком ее заслонял. Теперь же она буквально выступила из его тени вперед и протянула руку.
— Юдит. — Сначала она обменялась рукопожатием с Каролиной, потом со мной.
Лишь много позже, когда впервые увидел ее одну, я сообразил, что Юдит Мейер вовсе не маленькая. Маленькой она казалась только рядом с мужем — как деревенька у подножия горы. Но тем вечером в фойе Городского театра я переводил взгляд с Ралфа Мейера на Юдит, а с Юдит снова на Ралфа и думал обо всем том, о чем часто думаю, когда в первый раз вижу вместе супружеские пары.
— Вам понравилось? — спросила Юдит Мейер, обращаясь скорее к Каролине, а не ко мне.
— По-моему, замечательно, — ответила Каролина. — Просто фантастика.
— Пожалуй, мне пока лучше уйти, — сказал Ралф. — Тогда вы сможете честно сказать, как вам спектакль. — Он раскатисто захохотал, и несколько человек, обернувшись к нам, тоже засмеялись.
Я уже говорил, иногда мне приходится просить пациентов раздеться. Когда все прочие возможности исчерпаны. За небольшим исключением моя практика состоит преимущественно из семейных пар. Я смотрю на их обнаженные тела. И как бы надвигаю фотопластинки одну на другую. Вижу, как тела сближаются. Вижу рот, губы, прижимающиеся к другим губам, вижу ощупывающие пальцы, ногти на обнаженной коже. Иногда в темноте, а зачастую и нет. Некоторых людей свет ничуть не смущает. Я видел их тела. И знаю, что в большинстве случаев лучше без света. Смотрю на их ноги, лодыжки, колени, ляжки, потом еще выше, на область вокруг пупка, на грудь или груди, на шею. Собственно гениталии обычно оставляю без внимания. Вижу, конечно, но так, как видишь на асфальте задавленное животное. Взгляд зацепляется разве что на миг, как ноготь за нитку одежды, — и все. О видах со спины я пока не говорил ни слова. Это совсем другая история. Ягодицы в зависимости от их формы или бесформенности способны вызывать нежность или слепую ярость. Безымянная область, где складка между ягодиц переходит в поясницу. Позвоночник. Лопатки. Граница роста волос на шее. Со спины человеческое тело куда больше ничейная зона, нежели спереди. На обратной стороне Луны космический корабль и спускаемый аппарат полностью теряют радиосвязь с Центром управления полетом. Я делаю участливое лицо. Спрашиваю, вам больно и когда вы лежите на боку? А сам думаю о супружеских парах, которые при свете или без света ощупывают друг друга со спины. Вообще-то мне хочется, чтобы все это побыстрей закончилось. Чтобы они снова оделись. Чтобы я снова смотрел только на говорящую голову. Но о телах я никогда не забываю. Соединяю одну голову с другой. Соединяю тела. Заставляю их сплетаться друг с другом. Тяжело дыша, одна голова приближается к другой. Языки всовываются во рты, шевелятся там, ищут. В больших городах встречаются улицы с высокими зданиями, куда солнечного света проникает мало, а то и не проникает вовсе. Между плитками тротуара растут мох и чахлая трава. Там холодно и промозгло. Или, наоборот, жарко и сыро. Повсюду рои мелких мошек. Либо тучи комаров. Можете одеваться. Я видел достаточно. Ваш муж хорошо себя чувствует? А ваша жена?
Я посмотрел на Ралфа Мейера, потом на Юдит. Как я уже говорил, вообще-то она не маленькая. Просто мала для него. Думал я о том самом. Чем люди занимаются друг с другом в темноте. Бросил взгляд на руку Ралфа, которая держала бокал с шампанским. В сущности, чудо, что ножка еще цела.
И вот тогда настала та минута. Минута, о которой я впоследствии часто вспоминал, которая должна была меня предостеречь.
Юдит взяла Каролину за локоть, намереваясь с кем-то ее познакомить. С женщиной, чье лицо казалось мне смутно знакомым, наверняка это была одна из актрис, игравших в «Ричарде II». Так и получилось, что Каролина полуотвернулась от нас и стояла ко мне и Ралфу спиной.
— Я, во всяком случае, не скучал ни секунды, — сказал я Ралфу. — На сей раз в порядке исключения увлекся.
Лишь через секунду-другую до меня дошло, что Ралф Мейер уже не слушает. Даже не смотрит на меня. И, не прослеживая его взгляда, я мгновенно понял, куда он смотрит.
И выражение глаз изменилось. Когда он со спины окинул Каролину взглядом, с ног до головы, глаза затянуло пленкой. Как у хищных птиц в фильмах о природе. У хищных птиц, которые с высоты полета или с ветки дерева заметили далеко внизу мышку либо иную лакомую добычу. Вот так Ралф Мейер ощупывал взглядом мою жену: как нечто съедобное, отчего поневоле слюнки текут. Рот шевельнулся. Губы приоткрылись, челюсти задвигались, мне прямо почудился скрип зубов, — у него вырвался вздох. Ралф Мейер видел лакомство, его рот радостно предвкушал аппетитный кусочек, который он при первой возможности заглотает в два счета.
А самое примечательное заключалось, пожалуй, в том, что он ничуть не стеснялся. Словно меня рядом вообще не было. С тем же успехом он бы мог расстегнуть гульфик и помочиться. Разницы, по сути, никакой.
Секундой позже он очнулся. Словно кто-то щелкнул пальцами — гипнотизер, который вывел его из транса.
— Марк, — сказал он, словно увидев меня впервые. Потом посмотрел на свой пустой бокал. — Как считаешь? Может, еще по бокальчику?
Позднее в тот вечер, в постели, я рассказал Каролине про этот инцидент. Каролина как раз сдернула с волос резиновое колечко и тряхнула головой. Похоже, ее это не шокировало, а скорее позабавило.
— Да ну? — сказала она. — Как, говоришь, он смотрел? Повтори еще разок…
— Как на лакомый кусочек.
— Да? И что? А разве не так? Или ты считаешь иначе?
— Каролина, ну что ты говоришь! Не знаю, как бы выразиться яснее… я… по-моему, это грязно.
— Ох, милый ты мой. Но разве у мужчин грязный взгляд, когда они смотрят на женщин? И наоборот, у женщин, когда они смотрят на мужчин? Я хочу сказать, Ралф Мейер просто бабник, по всему видно. Его жене это, может, и не очень приятно, только ведь она сама выбирала. Ведь женщина сразу замечает, с кем имеет дело.
— Я стоял рядом. А он хоть бы хны.
Каролина повернулась ко мне, пододвинулась поближе, положила руку мне на грудь: