Рой

Я спросил:

– Здесь есть и жилые помещения?

Пилот кивнул.

– Да. Как же без них? Ближайший мотель в ста шестидесяти милях отсюда. Возле самого Рено.[6]

– И сколько людей постоянно живет на фабрике? – спросил ворчун.

– Можно разместить двенадцать человек, но обычно бывает человек пять-восемь. Чтобы за всем здесь следить, много народу не нужно. Я так слышал, тут все полностью автоматизировано.

– А что вы еще слышали?

– Да не то чтобы очень много, – откликнулся пилот. – Они такую секретность развели вокруг этого места… Я, к примеру, ни разу не бывал там, внутри.

– Хорошо, – сказал ворчун. – Проследим, чтобы и дальше все продолжалось в том же духе.

Пилот повернул штурвал, вертолет завис на месте и начал снижаться.

Я открыл пластиковую дверцу кабины и покинул машину. Воздух снаружи был раскален, как в духовке. От внезапной жары у меня даже перехватило дыхание.

– Это еще ерунда! – крикнул пилот, перекрывая шум мотора и свист лопастей винта. – Сейчас тут почти зима! Не больше ста пяти градусов.[7]

– Отлично! – сказал я, вдыхая раскаленный воздух.

Я забрался в салон, чтобы достать свою дорожную сумку и ноутбук. Они лежали под сиденьем застенчивого пиарщика.

– Мне надо пописать, – заявил ворчун, отстегивая ремень безопасности.

– Дэйв… – проронил пиарщик с портфелем, предупреждая его о чем-то.

– Черт, делов-то всего на пару минут.

– Дэйв… – Робкий посмотрел на меня, потом произнес, понизив голос:

– Они же сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь?

– Ну да. Но я не могу терпеть еще час. И, в конце концов, какая разница? – Он указал рукой на пустыню: – Тут же на миллион миль вокруг ни черта нет.

– Но, Дэйв…

– Ребята, вы меня достали. Я все равно выйду и пописаю, – он поднялся и двинулся к двери.

О чем они еще разговаривали, я не услышал, потому что уже снял наушники. Ворчун выбрался наружу. Я подхватил свои сумки и пошел от вертолета, пригибаясь под лопастями. Крутящиеся лопасти отбрасывали мелькающие тени на бетонную посадочную площадку. Когда я дошел до края площадки, бетон закончился. Дальше была только утоптанная тропинка, которая тянулась к белой бетонной коробке энергостанции, в пятидесяти ярдах отсюда. Меня никто не встречал. Вокруг вообще не было видно ни одного человека.

Оглянувшись, я увидел, как толстяк застегнул брюки и забрался обратно в вертолет. Пилот закрыл дверцу и поднял машину в воздух, помахав мне рукой на прощание. Я помахал в ответ и пригнулся, заслоняясь от тучи песка, поднятой лопастями вертолета. Вертолет один раз облетел по кругу весь производственный комплекс и полетел на запад. Шум мотора затих вдали.

В пустыне было тихо, не считая гудения электрических проводов в нескольких сотнях метров от меня. Ветер трепал мою рубашку и брюки. Я медленно повернулся и огляделся, не зная, что делать дальше. Из головы не шли слова стеснительного пиарщика: «Они сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь?»

– Эй! Эй, ты!

Я оглянулся. В белой бетонной коробке энергостанции открылась дверь. Оттуда выглядывал какой-то человек. Он крикнул:

– Ты – Джек Форман?

– Да, – кивнул я.

– Ну так какого черта ты там околачиваешься? Ждешь особого приглашения? Заходи скорее внутрь, черт тебя побери!

И он снова захлопнул дверь.

Вот так меня встретили на производственном комплексе компании «Ксимос». Я подхватил свои сумки и побрел по тропинке к зданию энергостанции.

Все всегда происходит совсем не так, как ты того ожидаешь.

Я вошел в маленькую комнату, три стены которой были темно-серого цвета. Обиты стены были каким-то гладким материалом, наподобие «формики». Я обратил на них внимание, пока мои глаза привыкали к относительной темноте. Потом я увидел четвертую стену, напротив, – она была целиком сделана из стекла, а за ней было еще одно маленькое помещение и еще одна стеклянная стена. На стеклянных стенках имелись складные металлические ручки с площадками-уплотнителями. Примерно такую картину можно увидеть в каком-нибудь банковском хранилище..

За второй стеклянной стеной я увидел дородного мужчину в голубых брюках и черной спецовке с логотипом «Ксимоса» на кармане. Это явно был инженер техобслуживания фабрики. Он помахал мне рукой.

– Это просто воздушный шлюз. Двери автоматические. Проходи вперед.

Я подошел, и ближняя стеклянная дверь с шипением открылась. Загорелся красный свет. Я увидел, что в маленькой комнатке между дверями в пол, потолок и обе стены встроены металлические решетки. Я остановился в нерешительности.

– Похоже на гребаный тостер, правда? – сказал верзила и улыбнулся. Нескольких зубов у него не хватало. – Не бойся, тебя только слегка обдует. Давай иди уже.

Я вошел в стеклянную комнатку и поставил сумки на пол.

– Нет, нет. Подними сумки.

Я поднял сумки. Дверь у меня за спиной сразу же закрылась. Металлические рукоятки раздвинулись, уплотнительные площадки прижались к стенкам. Я почувствовал легкий дискомфорт в ушах, когда в камере поменялось давление. Инженер сказал:

– Ты, наверное, лучше закрой глаза.

Я закрыл глаза, и сразу же в меня со всех сторон ударили тонкие струйки холодной жидкости. Вся одежда моментально промокла. Жидкость имела резкий запах, похожий на запах ацетона или средства для снятия лака. Я быстро продрог. Жидкость была очень холодной.

Потом сверху ударил мощный поток воздуха, с ревом, подобным реву урагана. Мне пришлось напрячься всем телом, чтобы устоять на ногах. Одежда облепила тело. Поток воздуха усилился, я с трудом удерживал сумки в руках. Потом ветер на мгновение прекратился, и второй поток воздуха хлынул снизу, из пола. Я немного растерялся, но это продолжалось всего несколько секунд. Потом зашипели вакуумные насосы, и давление в камере резко упало. У меня заболело в ушах, как при спуске самолета. Потом стало тихо.

Инженер сказал:

– Все, можешь выходить.

Я открыл глаза. Жидкость, которой меня облили, испарилась, одежда высохла. Дверь впереди меня с шипением открылась. Я вышел из камеры. Инженер оценивающе осмотрел меня.

– Нормально себя чувствуешь?

– Вроде бы да.

– Нигде не чешется?

– Нет…

– Хорошо. Тут у некоторых обнаружилась аллергия на раствор. Но это обязательная процедура, для чистоты.

Я кивнул. Очевидно, такая обработка удаляла пыль и всевозможные загрязнения. Жидкость, которой меня поливали, была очень летучей и испарялась при комнатной температуре – она смыла все микрочастицы с моего тела и одежды. А потоки воздуха и вакуумная обработка довершили очистку. Процедура отделила от тела и сдула все налипшие частицы.

– Я – Винс Рейнолдс, – представился инженер, но руки мне не подал.

– Зови меня Винс. А ты – Джек?

Я ответил, что да.

– Отлично, Джек. Тебя уже ждут, так что давай поскорее начнем. Приходится принимать меры предосторожности, потому что у нас тут мощные магнитные поля – больше тридцати трех тесла, так что… – Он достал картонную коробку. – Часы лучше оставить здесь.

Я снял часы и положил в коробку.

– И ремень.

Я вытащил брючный ремень и тоже положил в коробку.

– Какие-нибудь украшения? Браслеты? Цепочки? Сережки? Значки и медали?

– Ничего такого у меня нет.

– А как насчет металла в твоем теле? Старые раны, пули, шрапнель? Нету? Какие-нибудь скобы на переломанных костях, накладки на коленные или бедренные суставы? Нет? Искусственные клапаны, искусственные суставы, сосудистые насосы или импланты?

Я сказал, что ничего из перечисленного у меня нет.

– Ну, ты еще молодой, – сказал он. – Теперь поглядим, что у тебя в сумке.

Он попросил меня вынуть и разложить на столе все содержимое дорожной сумки, чтобы все это просмотреть. У меня было там немало всего металлического: еще один ремень с металлической пряжкой, щипчики для ногтей, банка крема для бритья, бритва и запасные лезвия, карманный ножик, синие джинсы с металлическими заклепками…

6

Опять же, это название города в штате Невада чаще пишется так как произносится «Рино». – Прим читателя.

7

105 градусов по Фаренгейту равняется 40 градусам по Цельсию.