Страница 13 из 14
В повести о бесноватой жене Соломонии (XVII век) рассказывается, что однажды ей послышалось, «аки прииде некто ко храмине; она же возста от ложа своего и отверзи двери, и пахну ей в лице, и во уши, и во очи, аки некоторый вихор велий, и явися аки пламя некое огненно и сине. И бысть во всю нощь без сна; прииде на нее трясение и великий, лютый озноб, и в третий день она очюти у себе во утробе демона люта, терзающа утробу ее, и бысть в то время во исступлении ума от живущего в ней демона».
И до сих пор простой народ думает, что все калеки, расслабленные и хворые изурочены колдунами и нечистою силою; всякое телесное страдание и всякое тревожное чувство приписываются порче «недобрых людей», их завистливой мысли, оговору и сглазу и называются напускною тоскою; нервные болезни - кликушество, икота и падучая, - а равно грыжа, сухотка и колотье признаются поселянами за действие злых духов, насланных на человека на срок или навсегда мстительным колдуном. Сами больные, разделяя то же убеждение, выкрикивают во время припадков имена своих врагов, подозреваемых в наслании болезни, и обвиняют их в этом мнимом преступлении. Еще недавно вследствие таких обвинений, производились судебные розыски. В Пинежском уездном суде хранится любопытное дело, решенное в 1815 году. Крестьянин Михайло Чухарев был обвинен в порче икотою своей двоюродной сестры Офимьи Лобановой, ту Офимью (сказано в прощении) теперь злой дух мучит. Чухарев показал на допросе, что действительно насылал порчу на свою двоюродную сестру, а научил его тому крестьянин Федор Крапивин.
Чара совершается так: снявши с себя шейный крест, должно нашептывать на соль: «пристаньте к человеку (имярек), скорби-икоты, трясите и мучьте его до скончания века; как будет сохнуть соль сия, так сохни тот человек. Отступите от меня, дьяволи, а приступите к нему». Наговорную следует бросить на дорогу или вообще на то место, которым должен проходить осужденный на икоту. Суд приговорил Чухарева к тридцати пяти ударам кнутом и к публичному церковному покаянию. Г. Максимов, сообщивший это дело в своей прекрасной книге «Год на Севере», слышал от ямщика рассказ о девке-икотнице, у которой сто бесов живот гложут!
При таком взгляде на болезни весьма естественно было представлять их существами живыми, одушевленными. Клятвы различными недугами, доныне произносимые простолюдинами в пылу гнева или досады, были некогда действительными призывами злых демонов на врагов и обидчиков: «вбий тя трясця!», «хай тебе хиндя потрясе!», «щоб тебе родимец побив!» (великорус, «родимец тя возьми!»), «щоб на тебе причина (притка) вдарила!», «бодай тебе грець вимивав!», «щоб тебе лють турнула!», «щоб тебе лунь вхопила!» [39 - «Лунь его вхопив» - он околел.], «щоб его смуток (печаль, тоска) узяв!», «смуток би на тя темшй та чорнш упав!», «черт би тебе спик!», «черт би вбив (или: мучив) твого батька!».
Следуя оборотам, употребительным в немецком языке, болезнь наталкивается, наскакивает, нападает, хватает, осиливает - sie stösst an, fällt an, übeffällt, überlauft, packt, greift an, überwältigt den menschen; у нас говорят о тяжкой болезни, что она с ног свалила.
Нечистая сила смерти и недугов изображается в народных преданиях вечно голодною и прожорливою; она с жадностью бросается на людей и животных и питается их кровью и мясом. По народному выражению, больной изнашивается [40 - Износиться - похудеть.]: полнота и крепость его тела как бы поглощаются злобными демонами; напротив, исцелить, то есть восстановить здравие, буквально означает сделать человека целым. За родство понятий смерти и голода свидетельствуют: гот. svults - mors и сканд. sultr - fames, греч. λιμός - голод и λοιμος - моровая язва. О «черной смерти» летописец выражается: «.егда бо внидяше где в который род или в осподу (вар. в семью) болезнь лютая и смертное то жало, мряху бо сполу наборзе... (сравни: «божья ходит», «тяжкая пришла», «болезнь посетила»). Сана светлостью не умалена бывает Смерть [41 - Т.е. она не взирает на сан.], на всех бо вынизает многоядные свои зубы».
Итак, моровой язве даются острые зубы и жало. То же представление соединяют с болезнями и сербы, как очевидно из их заклятий: «болеет га jena!», «тако ме губа (проказа) не]ела!», «тако ме живина (рак) не гризла!» (или: не драла!), «тако ме не]ела губа до паса, а живина од паса!», «тако ме помама (бешенство) не напала!». Название грыжа (грызь = резь, ломота, ноющая острая боль) происходит от глагола грызу.
Сибиряки считают оспу за нечистого духа, который бродит по свету и питается мертвыми телами, а потому, желая умилостивить его, нарочно убивают скотину. В великорусских губерниях поселяне убеждены, что Оспа ходит с клювом и, ударяя им, пятнает человека щедринками; областные названия оспы - шадра и свороб; щадривый, шадровитый- рябой, Шадрина - рябинка, своробатый - шероховатый. В Олонецкой губернии заболевшего оспою приносят к другому, хворому тою же болезнью, и он отвешивает ему три поклона и произносит: «Прости меня, Оспица, прости, Афанасьевна, чем я пред тобою согрубил, чем провинился!». Прощать в старинном языке употреблялось в значении выздороветь, исцелиться от болезни. Новые греки представляют Оспу мифической женщиной.
Народное суеверие утверждает, что когда начинается болезнь, то следует не ложиться на постель, а стараться быть на ногах, чтобы она не взяла силы и не одолела человека.
Нечистые духи, в своем древнейшем, языческом значении, были существа стихийные, демоны темных туч, опустошительных гроз, вихрей и вьюг, то посылающие на поля и нивы безвременные ливни и град, то задерживающие в облачных горах животворную влагу дождя и карающие землю засухою; в том и другом случае они истребляют жатвы и лишают человека его насущной пищи. К разряду стихийных демонов причислялись нашими предками и болезни, как порождение тех же естественных причин - простуды, сырости, томительного зноя и вредных испарений, разносимых буйными ветрами, - и как обычные спутники неурожаев, вслед за которыми в древности всегда шествовал мор. Atharva-Веда свидетельствует, что воспалительный недуг (такман) появляется тогда, когда жаркие лучи солнца воздействуют на болотистую почву = когда огонь иссушит воду.
Эпидемические, заразительные болезни слывут на Руси: поветрие (польск. powietrze), ветроносное язво и мор; с последним названием родственны слова: обморок-болезненный припадок, мгла, туман, и обморочить. Летучая, или ветряная, оспа называется в Ярославской губернии «лопуха» - слово, означающее также снег, падающий большими хлопьями. У немцев болезнь лошадей и рогатого скота - der böse wind, в Швейцарии рожа - wolken, fl iegende wolke. По мнению народа, болезни посылаются по ветру или по воде: «с ветру пришло», «с воды приключилося». Колдун выходит на дорогу и выжидает, не подует ли попутный ветер в ту сторону, где живет обреченный на порчу. Выждавши, он берет с дороги горсть пыли или снегу (смотря по времени года) и бросает на ветер, причитывая: «.ослепи (запороши) у раба такого-то черные очи, раздуй его утробу толще угольной ямы, засуши его тело тоньше луговой травы!».
Главные напускные болезни- икота и стрелы. Икотою называют на севере России припадки кликушества; икать во Псковской губернии- кричать, кликать. Силою чародейного слова нечистый дух заклинается на чье-нибудь имя; быстро летит он на крыльях ветра, и первый встречный, кто носит означенное имя, делается его жертвою. Иногда наговаривают икоту на камни или насекомых, и тот, кто запнется о такой камень или проглотит летучую мошку, подвергается истязаниям злого демона.
Стрелы (колотье) напускаются так: берется коровий рог, насыпается песком, дресвою, истолченным стеклом, и все это выдувается в отверстие рога, с заклятием на известное лицо. Ветер подхватывает песок, дресву и стекло, несет их на человека и производит в нем такое ощущение боли, как будто вся внутренность его была наполнена острою пылью и режущими осколками [42 - В крестоцеловальных записях читаем: «.. ни ведовством по ветру никакого лиха не посылати».]. Эта чара и самое название болезни напоминают нам: с одной стороны, эпическое выражение «Слова о полку» о ветрах, веющих с моря стрелами, а с другой - то старинное олицетворение ветров, которое представляло их дующими в рога и трубы.