Девять драконов

— А не надо ли показать ее психотерапевту? И просто врачу?

— Я этим сейчас занимаюсь.

— Не бойтесь искать помощи у нее. Дети любят обсуждать разные вещи. Просто зачастую они обсуждают это не с родителями. Я обнаружила, что у детей есть природная способность чувствовать, что именно им требуется для исцеления и выживания. Учитывая, что у нее нет матери, а вы теперь являетесь ее родителем на постоянной основе, Мэделин может понадобиться кто-то третий, чтобы поговорить о своих проблемах.

В ответ на это наставления Босх согласно кивнул.

— Она получит все, что ей нужно. Как мне надо поступить, если она захочет ходить в вашу школу?

— Просто позвоните мне. Вы проживаете в нашем районе, и у нас есть свободные места. Для ее зачисления вам потребуется заполнить кое-какие бумаги, а также получить из Гонконга выписку из учебной ведомости. Еще вам понадобится ее свидетельство о рождении. Вот и все.

Босх сообразил, что свидетельство о рождении Мэделин осталось, вероятно, в ее гонконгской квартире.

— У меня нет ее свидетельства о рождении. Мне придется сделать соответствующий запрос. Мне кажется, она родилась в Лас-Вегасе.

— Вам кажется?

— Я… э-э… узнал о ней, когда ей исполнилось четыре года. В то время она жила с матерью в Лас-Вегасе, и, как я понимаю, там и родилась. Я могу ее спросить.

Вид у Бэмбру стал еще более озадаченный.

— Но у меня есть ее паспорт, — прибавил Босх. — Там должно быть сказано, где она родилась. Я просто не посмотрел в него.

— Что же, придется обойтись тем, что есть, пока вы не раздобудете ее свидетельство о рождении. Я думаю, самое важное сейчас — позаботиться о вашей дочери в психологическом плане. Все это для нее — страшная травма. Вам надо, чтобы она побеседовала со специалистами.

— Не беспокойтесь, я сделаю.

Мелодичный звон возвестил об окончании занятий, и Бэмбру поднялась. Они вышли из кабинета и направились по главному коридору. Выстроенное на склоне холма, здание школы было узким и длинным. Босх видел, что Бэмбру все еще пытается переварить мысль о том, что довелось пережить и вынести Мэделин.

— Она сильная, — заметил Босх.

— Ей придется стать сильной после подобного испытания.

Босху захотелось сменить тему.

— На каких занятиях она побывала?

— Она начала с математики, затем была короткая перемена перед обществоведением. Потом они пошли на ленч, а сейчас только что закончился испанский.

— В Гонконге она учила китайский.

— Уверена, это только одна из многих трудных перемен, с которыми ей предстоит столкнуться.

— Я уже сказал, она сильная. Думаю, справится.

Бэмбру повернула к нему голову и улыбнулась.

— Видимо, такая же, как ее отец.

— Ее мать была сильнее.

Коридор наполнялся детьми, они переходили из кабинета в кабинет. Бэмбру увидела дочь Босха раньше, чем он сам.

— Мэделин! — позвала она.

Босх тоже помахал ей рукой. Мэделин шла с двумя девочками; кажется, она уже с кем-то подружилась. Попрощавшись с ними, она поспешила к отцу.

— Привет, пап.

— Ну как тебе здесь, понравилось?

— Неплохо, по-моему.

Ее голос звучал сдержанно, и Босх не мог понять, было ли тому причиной присутствие завуча или нет.

— Как испанский? — спросила Бэмбру.

— Ух, я, кажется, не очень уверенно себя чувствовала.

— Я слышала, раньше ты учила китайский. А он гораздо труднее испанского. Думаю, ты очень быстро наверстаешь.

— Наверное.

Босх решил избавить дочь от светской беседы.

— Ну что, ты готова, Мэд? Не забыла, мы сегодня идем за покупками?

— Конечно, я готова.

Босх посмотрел на Бэмбру и кивнул:

— Спасибо вам за все. Я буду на связи.

Его дочь присоединилась к благодарностям, и они вышли из школы. Когда сели в машину, Босх двинулся вверх, к их дому.

— Ну а теперь, когда мы одни, скажи что ты на самом деле думаешь, Мэд.

— Мм… все было нормально. Просто все по-другому, понимаешь?

— Да, понимаю. Мы можем поискать какие-нибудь частные школы. Есть несколько таких поблизости, со стороны Сен-Фернандо.

— Я не хочу быть девочкой из этого района, папа.

— Сомневаюсь, чтобы ты могла ею стать. В любом случае дело не в том, в какую школу ходишь.

— Я думаю, эта школа подойдет, — сказала дочь после раздумья. — Я познакомилась там с несколькими девочками, и они оказались очень милыми.

— Ты уверена?

— Думаю, да. Могу я начать прямо с завтрашнего дня?

Босх бросил на нее беглый взгляд и тут же посмотрел на извилистую дорогу.

— Это немного поспешно, ты не находишь? Мы ведь только вчера прилетели.

— Я знаю, но что мне прикажешь делать? Сидеть дома целыми днями и плакать?

— Нет, но я подумал, может, не стоит торопить события.

— Я не хочу отставать. Занятия начались на прошлой неделе.

Босх вспомнил слова Бэмбру насчет того, что дети сами знают, что им требуется для исцеления. Подумав, он решил довериться интуиции дочери.

— О'кей, раз ты считаешь это правильным. Я позвоню миссис Бэмбру и скажу, что ты хочешь к ним поступить. Кстати, ты родилась в Лас-Вегасе?

— Ты хочешь сказать, что не знаешь?

— Нет, я знаю. Просто хотел удостовериться на всякий случай, потому что мне придется запрашивать копию твоего свидетельства о рождении. Для школы.

Она не ответила. Босх въехал под навес для автомобиля у своего дома.

— Так, значит, в Вегасе?

— Да! Ты ведь и правда не знал, верно? Господи!

Прежде чем Босх нашелся с ответом, его выручил телефон. Он зазвонил, и Босх вынул его из кармана. Не глянув на экран, сказал дочери, что должен ответить на звонок.

Звонил Игнасио Феррас.

— Гарри, я слышал, ты вернулся и твоя дочь в безопасности.

Он явно запаздывал с получением новостей. Босх отпер кухонную дверь и придержал ее для Мэдди.

— Да, у нас все в порядке.

— Ты берешь несколько дней отгулов?

— Планирую. А над чем ты сейчас трудишься?

— Да так, пишу всякие сводки по Джону Ли.

— Зачем? Это дело закрыто. Мы его запороли.

— Знаю, но надо оформить возврат в суд ордера на обыск. Я потому и звоню. Ты так спешно уехал в пятницу, что не оставил никаких записей о результатах обыска телефона и дорожной сумки. Я уже подробно описал результаты обыска машины.

— Верно, но я, видишь ли, ничего и не нашел. Вспомни, это ведь одна из причин, по которой нам оказалось не с чем выходить в суд.

Бросив ключи на стол в столовой, Босх смотрел, как его дочь идет по коридору в свою комнату. Он чувствовал нарастающее раздражение в отношении Ферраса. Когда-то он считал необходимым выступать в роли ментора и нередко читал молодому детективу нравоучения по поводу его служебного долга. Но в конце концов смирился с реалиями — с тем, что Феррас так никогда не оправится от той своей раны, полученной при исполнении этого самого долга. Физически — да. Морально — нет. Он никогда не станет вновь полноценным детективом, а сможет только перебирать бумажки.

— Значит, записать нулевой результат? — спросил Феррас.

Босх вспомнил о визитной карточке из таксопарка в Гонконге. Но она все равно оказалась пустым номером, так что не имело смысла включать ее в отчет, направляемый судье.

— Да, пиши нулевой результат. Ничего не было.

— И ничего в телефоне?

Внезапно Босх кое-что сообразил, но тут же понял, что уже слишком поздно.

— В телефоне ничего, но вы, ребята, случайно, не обращались в компанию за распечаткой вызовов?

Пусть Чанг и стер из своего телефона всю информацию о вызовах, но он бы не мог добраться до регистрационных записей сотового оператора.

Последовала пауза. Потом Феррас проговорил:

— Нет, я думал… телефон же был у тебя, Гарри. Я думал, ты обращался в сотовую компанию.

— Я не обращался, потому что улетал в Гонконг.

Все сотовые операторы установили правила приема и признания ордеров на обыск. Обычно достаточно было по факсу отослать подписанный ордер в юридический отдел сотовой компании. Ничего сложного, но теперь момент был упущен. Чанг вышел на свободу и, вероятно, давно уже отбыл из страны.