Страница 3 из 6
Когда я была маленькой, няня водила нас с братом на эту площадь. Это у нас называлось "пойти в скверик". Не знаю, была ли это сугубо наша семейная лексика или же все дети ходили "в скверик". Как бы то ни было, в шестидесятые дома днем делать было нечего. Телевидение, тогда еще в строгой черно-белой гамме, функционировало иначе, чем сейчас. Например, у него было расписание. Как кино или школа, телевещание начиналось в определенный час и в определенный час заканчивалось. Если с тобой случался приступ паники в четыре утра, творческий ступор поздним утром, кризис одиночества перед обедом, ты не могла рассчитывать на волшебный ящик. Пока не появлялась заставка с плывущими облаками и радиомачтой, телевизор тихонько чернел себе экраном посреди гостиной, не имея возможности как-либо реагировать на провокации нашего настроения. Пока не смеркалось, он молчал — как телефон в те мрачные дни, когда мир забывает о тебе.
Да уж, и почему только так бывает? У меня, например, такое случается по средам. Я давно это подметила. Не знаю почему, ведь единственная отличительная черта среды — это то, что она примерно в середине недели, но это еще не повод становиться неудачным днем. По средам мой телефон обыкновенно подолгу молчит. Часто весь день. Если я не одна, то время от времени я украдкой достаю телефон из кармана, делая вид, что хочу узнать время. Иногда я думаю, что оттого я больше и не ношу часы — чтобы иметь предлог по средам украдкой проверять сотовый. Я тешу себя иллюзией, что не услышала звонок или оповещение об эсэмэске. Скверная штука эти сотовые. Оставлять их дома без толку, потому что от мысли о них все равно не удается избавиться. Просто надо было их вообще не изобретать.
И еще — не считать внимание других людей единственным доказательством собственного существования.
3. Галерея Ринальдо Карниело
Галерея этого художника расположена в доме, где он жил и работал, на площади Савонаролы. Она открыта по субботам с девяти до тринадцати часов, и только. Об этом возвещает красивая красная вывеска в форме флага, точно такая же, как многие другие, развешанные на стенах городских зданий и сообщающие о том, что здесь находится такой-то музей или такая-то достопримечательность. Их десятки, сотни. Иногда даже возникает желание повернуть все вспять: вместо того чтобы переводить в разряд исторических объектов очередную лавку, вновь превратить некоторые музеи в лавки, магазины, жилые дома. Обыкновенные здания из повседневной жизни. Чтобы не беспокоиться каждый раз о том, куда ступаешь. Знаю, это покажется невероятным, но во Флоренции не существует пиццерий на вынос. Имеются "Макдоналдсы", открытие которых вызвало привычный скандал, есть всевозможные хлебопекарни, но если ты хочешь съесть кусок пиццы в центре города, тебе придется сесть за столик.
Звучит чуть ли не как похвала, но это ненормально. Не то чтобы я собиралась объявить крестовый поход в защиту порционной пиццы. Как и все, я тоже считаю, что противни с засохшими ошметками артишоков и одиноким кусочком прошутто наводят тоску. А уж когда пиццу тебе разогревают, она совсем пересыхает, а моцарелла обжигает, как расплавленный свинец. Но пицца — это индикатор. Во Флоренции рынок фастфуда застрял в шестидесятых годах, если не считать "Макдоналдса", который стремительно влетел в этот мир, не спросив позволения, и мягкое приземление ему обеспечили пухлые пачки зеленых купюр. Остальные новшества были задержаны часовыми бог знает на каких блокпостах.
Потому что у Флоренции буквальные отношения со своими ресурсами. Как в семье Делла Роббиа. Пусть даже один из сыновей или племянников не имел к тому ни малейших способностей, он все равно был обречен смешивать порошки, обжигать формочки. Никуда ему было не деться от гончарного ремесла.
Вот и город так же. Он не умеет пользоваться своими богатствами. Если турист голоден, город сует ему бутерброд. Как детям бедняков в летних лагерях или в начальной школе. Естественно было бы предположить, что за многие столетия местные жители научились вести себя половчее. Поскольку улицы, как стало очевидно, всегда будут заполнены туристами, горожанам следовало бы этим воспользоваться: продавать им все на свете, выставляя в уникальной витрине, какой является Флоренция, самые фееричные новинки, самые неординарные, смелые идеи. Как делают в мировых турне культовые рок-группы, когда "на разогрев" приглашают неизвестных молодых музыкантов, мечтающих о сцене.
Например, в 1995-м R.Е.М. возили с собой сумасшедших молодых людей, которые играли потрясающую музыку, они назывались "Radiohead". Став со временем знаменитыми, "Radiohead" выступали и во Флоренции. Дважды: в 2000 году на площади Санта-Кроче и в 2003-м на площади Микеланджело. Меня там не было. Я уже жила в другом городе, но это слабое оправдание. На самом деле я прозевала все значительные события, которые только были доступны человеку моего поколения, даже когда они проходили у меня под окнами. Я не приняла участия ни в одном из эпохальных эпизодов, которыми отмечены судьбы итальянцев с шестидесятых годов и до сего дня. Почему, я и сама не знаю. Вероятно, из-за природной нелюбви быть в центре событий, вызванной недостатком смелости. Мне всегда с трудом удавалось идти в ногу со временем. Скажем так: я испытываю искреннюю зависть к тем людям, чьи запечатленные на фотографиях лица воплощают пресловутый "дух времени". Я с тоской в сердце думаю об обнаженной груди девушки, сидевшей на плечах у юноши в толпе манифестантов Парижской весны. Образ, который, как выяснилось позднее, был насквозь искусственным, поскольку лукавый художник, по его собственному признанию, использовал для съемки модель. Но это не имеет значения. Или вспоминаю парня перед танком на площади Тяньаньмэнь, сорокалетних "джи-ротондисти", взявшихся за руки вокруг Дворца правосудия в знак протеста против закона Чирами[9], "панинари" на своих мотороллерах в пуховиках "Moncler"[10], девушек в пирсингах и татуировках из социальных центров[11]. Я ровным счетом ничего не воплощаю. Может, оттого и пишу книги — чтобы заново, в свою пользу, выстроить иерархию событий.
Так вот, буквализм Флоренции по отношению к себе самой, возможно, основная причина, почему ей сегодня трудно рассказывать о себе. Как я говорила, в силу своей необъяснимой инертности этот город — как красавица, пользующаяся своей красотой, только чтобы быть красивой. Как заколдованный механизм. Эта наклонность, как мне кажется, и придает ей тот застывший и запыленный вид, из которого прочь бегут таланты; они уступают место другим, приезжающим извне и поселяющимся в роскошных резиденциях на центральных улицах, а сами увозят с собой вдохновение, ничего не оставляя взамен. Словно испытывая аристократическое презрение к экономике как таковой.
Странный парадокс. Флоренцию, город купцов, часто клеймят как "город на продажу", как огромную витрину. И так оно и есть, но беда в том, что этот город продает только сам себя, как в кошмарной игре зеркал. Но ни Флоренция, ни ее образ, которым она торгует вразвес, не стареют. Словно Дориан Грей наоборот, Флоренция, пожирая саму себя, в конце концов отравилась. И вступила в дьявольскую эндогамию, заведомо бесплодную.
Стоя перед галереей Ринальдо Карниело, я замечаю рядом двух девушек, которые рассчитывали попасть внутрь. Я уж и так чувствовала себя сумасбродкой: надо же было прийти холодным субботним утром в этот укрывшийся от красоты уголок и выпрашивать искусства, другого искусства. А нас, оказывается, трое! Наперекор городу три человека хотят видеть работы Ринальдо Карниело, к которому я и раньше испытывала бесконечное уважение, а теперь и подавно. К нашему сожалению, галерея, как и весь особняк, была на реставрации. Слегка приуныв, мы разъехались в разные стороны, каждая на своем велосипеде. Вот бы узнать, почему во Флоренции даже велосипед не становится знаком прогресса. На ум приходят скорее параллели с Лидо-ди-Равенна, чем с Амстердамом[12]. Уверена, что, если спросить у американца, кто такой флорентийский монстр[13], тот ответит, что он спал в Барджелло[14] и сожрал Беатриче Портинари[15].
9
Речь идет о движении общественного протеста, развернувшемся в 2002 г. против политики правительства С. Берлускони и, в частности, против скандального закона Чирами "об обоснованных подозрениях", затруднявшего судебное расследование деятельности премьера. Десятки тысяч людей, взявшись за руки, окружали "хороводом" (ит. girorondo) объекты общественного достояния, находящиеся под угрозой.
10
Панинари — молодежная субкультура 1980-х родом с севера Италии (название — по месту тусовки в Милане, в окрестностях бара "Аль Панино"). Для нее характерна аполитичность, поверхностность, гедонизм, консумизм (отсюда — приверженность стильным маркам в одежде, в том числе "Moncler").
11
Социальные центры — это самоуправляющиеся молодежные ассоциации, как правило, ультралевой или ультраправой ориентации, а не структуры помощи малоимущим, как можно было бы подумать.
12
Все побывавшие в Амстердаме не устают восхищаться тем, что местные жители поголовно передвигаются на двухколесном транспорте. В Лидо-ди-Равенна, как и во множестве других курортных приморских городков, взятый напрокат велосипед — лишь спутник недорогого летнего отдыха.
13
Автор нескольких парных ритуальных убийств, державший в страхе Флоренцию в начале восьмидесятых.
14
Барджелло — бывшая тюрьма во Флоренции, ныне художественный музей.
15
Беатриче Портинари — легендарная муза флорентийца Данте.