Счастливчики с улицы Мальшанс

— Где сын?

— Н-н-не знаю… — бормочет Штум, Мать Рода хватается за сердце.

— Что с ним? Скажите! Что с ним? — кричит она.

— Не орите! — Полицейский даже и не смотрит на неё. — Так где парень? Когда он был здесь последний раз?

— Н-н-не знаю… — Штума совсем не слышно.

— «Н-н-не знаю, н-н-не знаю»! — передразнивает полицейский. — Где он живёт?

Мать Рода берёт себя в руки.

— Он уехал в туристский лагерь. Мы его уже месяц как не видели.

— Туристский лагерь! — Полицейский иронически улыбается. — Он что, отдыхать уехал? Где он работает?! Покажите-ка его комнату.

Полицейские недолго роются в вещах Рода вещей-то, собственно, нет.

— Ну вот что, — говорит тот, что пониже, закончив осмотр, — как парень придёт, незаметно нас вызовите. Ясно?

— В чём его обвиняют? — неожиданно воинственно кричит пришедший в себя старый Штум. — Где у вас ордер на обыск? И чем дело?

— Пока ни в чём, — отвечает полицейский. — Просто хотим поболтать с парнем. До свидания.

Полицейские. Старый Штум некоторое время сидит молча. Потом встаёт и вынимает из открытого ящика в углу бутылку Прямо из горлышка долго-долго пьёт. Небритый кадык ходуном ходит над распахнутым воротом заношенной клетчатой рубашки, большая рука дрожит от напряжения.

Устремив неподвижный взгляд в окно, глядя на дождливое серое небо, мать Рода, сгорбившись, сидит у пустого стола. Визит полицейских, разумеется, не был случайным. Один из осведомителей сообщил, что «Калипсо» хотел ограбить Нитти. Тот самый, за которым второй год охотилась полиция. Осведомитель, кроме Нитти, назвал Мэррея, Стива и какого-то нового — Штума, мальчишку.

Трудность для полиции заключалась не в том, чтобы обнаружить преступника. Трудность крылась в другом — в невозможности доказать его виновность.

Подозреваемый всегда представлял доказательства, что в момент совершения преступления находился за тридевять земель. Десяток человек всегда готовы были подтвердить, что он пьянствовал с ними, играл в карты, катался на машине или даже присутствовал на вечерней, молитве.

Преступников ловили, только накрыв случайно на месте преступления, или если они уж очень топорно «работали», что бывало редко, или, наконец, если в силу таинственных законов «среды» они выдавали друг друга.

Самые крупные не попадались никогда. Могли меняться, гибнуть, садиться в тюрьму отдельные исполнители, иногда даже главари шаек, «синдикат» был вечен. Слишком многих он кормил — полицейских, судей, прокуроров, сенаторов и мэров.

Нашёлся осведомитель, выдавший Нитти и его сообщников полиции. Но и у Нитти были свои осведомители в полиции. И раньше, чем полицейские покинули квартиру Штума, он уже собрал свою шайку на совещание.

Приготовив коктейли, Луиза удалилась. Мэррей и Стив утонули в креслах. Род уселся на подоконник, смотря в окно на тоскливые потоки дождя, заливавшие улицу. Присутствовал ещё Герд, новый, тот самый, что вёл тогда машину. Его включили в банду. Сам Нитти, как всегда элегантный, пахнущий дорогим одеколоном и сигарами, прогуливался по комнате и держал речь.

— Сообщаю: выдал нас Макс. Тот, что держит «Уголок влюблённых». Почему? Дело ясное. На «Калипсо» зарился Пьеро. Он считает, что это его сектор, А Макс с Пьеро как два пальца одной руки. Так, как Макс выручил Пьеро с тем ювелирным магазином, и брат не сделал бы! Два дня всю банду прятал, всё золото, все камешки по царской цене перепродал. Сейчас я готовлю, ребята, самое наше крупное дело. Если выгорит, можем завязать на всю жизнь — миллионерами разойдёмся.

Нитти помолчал, отхлебнул из стакана. Никто не задавал вопросов, все знали: когда придёт время, Нитти сам всё расскажет. Да так, что и думать ни о чём не придётся — всё будет предусмотрено до мелочей. Только исполняй.

— Макса надо убрать, — сказал Нитти, — Иначе они решат, что могут нам на горло наступать. — Он опять помолчал, потом повернулся к Роду и сказал: — Уберёшь ты!

Род побледнел.

— Да, да! — продолжал Нитти. — Нас всех он знает и знает, что мы его подозреваем. Тебя он не опасается. Ты знаком с его дочерью, с её парнем, ходишь к Максу в кафе. Ты и уберёшь, Как? Это я тебе расскажу… Ты, Род, на улицу Мальшанс особенно не бегай. Выжди месячишко. А пока зайди к Юлу твоему или к боксёру. Порасспроси у них, что и как. Если сможешь, встреться с дочкой Макса. Могу сообщить: она от папаши смоталась, живёт отдельно. Может быть, мы её используем…

На следующий день Род побывал у Ниса, а ещё через день робко стучался в квартиру Юла. Он пришёл сюда впервые и хотя был элегантно одет, но мраморный холл, бронзовый лифт и ковёр на площадке произвели на него большое впечатление.

Дверь открыл высокий, широкоплечий мужчина со сломанным носом и расплющенными ушами.

«Гориллы» ко мне никого так не пускают. Когда придёшь, сразу назовись», — говорил Юл в те времена, когда ещё приглашал друзей к себе.

— Я Род Штум. Юл дома?

— Погоди, парень. Спрошу. — «Горилла» исчез за дверью.

Роду повезло. Юл сидел дома. У него было плохое настроение — откладывалась премьера его публичного выступления, — и он был рад отвлечься. Юл сам вышел навстречу другу.

— А, Род, входи. Куда ж ты пропал?

Род проследовал за Юлом через анфиладу роскошно обставленных комнат и оказался наконец в салоне. Несмотря на летнее время, здесь горел камин, на диване, свернувшись клубочком и читая журнал, лежала девушка такой поразительной красоты, что Род остановился как вкопанный. Юл заметил это. Самодовольная улыбка заиграла на его губах. Он подошёл к девушке и сказал:

— Знакомься, Род, Это Лу — моя ассистентка. Лу, это Род, мой друг детства.

Девушка встала. На ней были туго обтягивающее её стройную фигуру шёлковые брюки и свитер.

— Здравствуйте, — сказала она, протягивая руку. — Я пойду, Юл, минут через сорок будем обедать. — И вышла.

— Я смотрю, ты не скучаешь. Сын моря скоро станет Синей бородой, — сказал Род.

— Ну ладно, ладно, — слабо протестовал Юл — Такая профессия.

Род усмехнулся.

— А кстати, как Мари? Юл помрачнел.

— Понимаешь, Род, я её люблю. Но надо же делать карьеру. Я не могу сейчас жениться на ней. Ты пойми… — Юл подошёл к огромному письменному столу, взял с него листок. — Как раз мне сегодня Роберт, секретарь мой, составил. Вот: только на континенте сейчас триста восемьдесят четыре клуба моих фанов. Почти все девчонки, в общей сложности больше двухсот пятидесяти тысяч. Они татуируют моё имя у себя на груди, на ногах, на руках. Покупают принадлежавшие мне вещи, печатают бюллетень, где описывается моя жизнь день за днём. Уже было два смертных случая. Одна девчонка сказала, что моя песенка «Мари» длинновата. Другие члены этого клуба её судили, приговорили к повешению и… повесили. Ещё одна достала мои старые носки, а потом выяснилось, что брат над ней пошутил и подсунул свои. Она покончила с собой! Они все мечтают обо мне! Спят и видят, что выходят за меня замуж и вообще… Ну как я могу плюнуть им всем в душу! Взять и жениться? Ты пойми — я же не принадлежу себе! Я Юл Морено — Сын моря! Возьми, например, английскую королеву или сестру её Маргарет. Ну не могли же они выйти замуж за кого попало. Вот и я…

— Так ты тоже король? — Род расхохотался. — Король из «Чёрного фонаря»! Принц с улицы Мальшанс!..

Юл обиделся. — Чего смеёшься? Да, король! Почище любого короля! Я король грампластинок! Ещё неизвестно, кто больше зарабатывает — я или английская королева! Моя вилла готова, и скоро я приглашу вас с Нисом. Посмотрите. Я уже купил яхту. «Кадиллак» мой внизу — не видел? У меня вон даже личная охрана есть. Чем я не король? Король! — Юл перевёл дыхание и заговорил тише; — А Мари не понимает. Обижается. Я сейчас занят по горло…

— Видел, как ты занят! — перебил Род.

— Да не смейся ты! — Юл нетерпеливо заходил по комнате. — У меня действительно временя нет! С трудом освободил сегодня вечер с Мари повидаться. Она ведь из дому ушла. Отец всё грозил, что силой вернёт, а теперь грозить перестал и просил её сегодня прийти потолковать по-хорошему. Она сказала, что без меня не пойдёт. Надо тащиться. — Юл вздохнул, вдруг глаза его загорелись, — Слушай, Род. Может, пойдёшь со мной? А? Пойдём! Очень тебя прошу!