Счастливчики с улицы Мальшанс

Первыми тишину нарушали грузовички, развозившие по окрестным лавчонкам зелень, хлеб, молоко. Они останавливались у дверей лавчонок, слышалось звяканье бутылок в корзинах, шуршанье ящиков урчанье запускаемого мотора. Голосов не было слышно. О чём говорить? И полупроснувшийся лавочник и заспанный шофёр он же грузчик — повторяли одни и те же давно привычные движения; они проделывали их и год, и три года назад, и один бог знал, сколько ещё лет будут повторять. Утреннее приветствие заменял им скупой кивок.

У подъездов жилых домов грузовички не останавливались: на этой улице молоко и хлеб никому на дом не доставлялись.

Дворники и мусорные машины тоже как-то не особенно нарушали тишину. Затем наступал маленький перерыв, а потом обитатели улицы отправлялись па работу. Сначала шли рабочие. Одни выходили хмурые, подняв воротники плащей, с досадой поглядывая на серое, беспросветное небо, на скользящие по нему рваные тучи, поёживаясь под пронизывающей дождевой пылью.

Другие, подобно Клоду, шли группами, шумно и бодро, без шапок, с открытой грудью. Их громкие голоса, порой смех разносились из конца в конец улицы и замирали вдали.

Господин Штум, мастер, сначала выглядывал из подъезда, словно принюхиваясь к погоде, прислушиваясь к утренним шумам, и только потом торопливо бежал к метро, тревожно поглядывая на часы.

Появление хозяек знаменовало окончательное пробуждение улицы Мальшанс. Хозяйки были разные.

Старые, усталые от долгой, без баловства жизни; деловитые, храбрые, самоотверженно несущие повседневный груз забот покорные, безжалостные, примирившиеся со всем и во всём отчаявшиеся; молодые, полные надежд я веры, а главное, полные любви к своим таким же молодым мужьям.

Хозяйки шли с сумками, кошёлками, корзинами, надев на голову платки, прозрачные косынки от дождя, старые шляпы, порой даже не успев причесать густые, жидкие, чёрные, медные, каштановые, золотистые волосы.

Они тяжело волочили ноги или бодро стучали высокими, хрупкими каблучками. Они хрипло и звонко, громко и шёпотом, устало и задорно приветствовали друг друга. Они толпились небольшими очередями у булочной, у бакалеи, у зеленной. Покупая ежедневную небогатую провизию, они придирчиво и ворчливо перебирали овощи, хлеб и, прежде чем отдать деньги за покупку, задумывались, кошелька и разложив на ладони тусклое серебро.

Потом из окон начинали доноситься запахи кухни, которые дождь быстро гасил. На подоконниках и балконах возникали толстые полосатые матрацы, заплатанные перины, ветхие простыни. На этой улице жили бедные люди, У них были бедные вещи. Но они сохраняли своё достоинство, они старались, чтоб и в маленьких, пусть тёмных, пусть сырых комнатах было убрано, чтоб, придя домой, усталый муж или сын видел на столе чистую скатерть.

Часам к десяти утра улица Мальшанс заполнялась музыкой. Она помогала бороться с плохой погодой, усталостью, тревогой и заботами. Радио уносило людей в весёлые, прочные миры, где не было причин для страхов и беспокойств, где не было неудачников, где всегда солнечно, сытно, весело и спокойно. Радио уносило в мечту.

Для хозяек это было самым удобным временем слушать передачи. Радиокомпании знали это и, разумеется, шли навстречу своим «дорогим радиослушательницам».

Радиослушательницы с интересом внимали, как приготовить обед из ничего, как вредно есть омары и икру и как полезно — картофель и салат. Они узнавали, что могут прекрасно обставить квартиру, приобрести телевизор и холодильник, часы и платье, внеся лишь какую-то ничтожную сумму, а потом бог знает сколько времени выплачивая ежемесячно ещё более ничтожные суммы. «Дорогим радиослушательницам» сообщалось, в каких магазинах идёт осенняя распродажа, в каких обувь продаётся за полцены, в каких намечается бросовая скидка.

«Не упустите случая! — радостно возвещал диктор бархатным, чарующим голосом. — Покупайте! Пятьдесят процентов скидки!»

Но особенно внимательно слушали хозяйки еженедельное выступление мадам Калиостро. Приветливый старческий голос сообщал гороскоп на неделю.

«Родившихся под знаком Водолея в долах ждёт неожиданная радость, в любви — лёгкая ссора со счастливым примирением, что касается здоровья — надо быть внимательным к печени; родившимся под знаком Весов не следует играть на бирже, в любви они найдут то, что давно искали, и пусть берегут желудок: от мяса и устриц лучше воздержаться…» Мать Юла, с семи часов склонившаяся над шитьём, разгибая ненадолго усталую спину и тревожно поглядывая в сторону сына — не мешает ли радио, — улыбалась: шла передача «А почему бы и вам?..»

Это была увлекательная передача, и по сообщению Института общественного мнения, её слушали восемьдесят процентов взрослого населения страны. Передача посвящалась людям, которым повезло. Оказывается, таких было сотни. Нет, тысячи! Десятки тысяч! Перед микрофоном выступали удачливые дельцы, кинозвёзды, разбогатевшие фермеры, сделавшие карьеру политические деятели, блестяще вышедшие замуж секретарши, ставшие чемпионами спортсмены, завоевавшие славу певцы… Они выступали в этот час ежедневно, вот уже много лет. Когда-то все они были бедными, голодными, отчаявшимися. Но в какой-то момент, послушав эту передачу, они взяли себя, руки, и… теперь они богаты, знамениты, счастливы. «А почему бы и вам не сделать так же?» — этими словами радиопередача заканчивалась.

Мать Юла улыбалась. Сегодня выступал прибывший недавно в город шестнадцатилетний Фабиан. Знаменитый заокеанский певец.

Фабиан работал в аптеке и получал шесть долларов в неделю. Его заметил импресарио Маркуччи; два года он обучал Фабиана, а в четырнадцать лет пристроил сниматься в фильме «Человек-гончая». Фабиан заработал на этом тридцать пять тысяч долларов, то есть столько, сколько заработал бы в своей аптеке за сто тринадцать лет. Теперь он светила и миллионер.

Кто знает, может, и Юлу тоже повезёт?.. И тогда, хоть на старости лет, она будет счастлива.

Так мечтала мать Юла, как, впрочем, мечтали все на улице Мальшанс.

Но мать Юла не догадывалась, как близки к осуществлению её мечты. Юл просто ничего не успел ей рассказать.

Вчера, когда он исполнял одну из своих песенок, в кабачок вошли двое. Один — толстый, в бежевом пиджаке, серых брюках и зелёном галстуке. Другой — высокий, худой, очень элегантный, в очках.

Они сели за один из столиков и заказали целую бутылку виски, что сразу сделало их особо почётными посетителями кабачка.

— Сейчас, дорогой Том, ты увидишь типичную программу кабаре, — сказал высокий по-английски. — Какая-нибудь дряхлая танцовщица, фокусник, третьеразрядный стриптиз. Погоди! Что он там поёт, этот мальчишка? Его не услышишь, даже если он всунет микрофон в рот!

Толстяк захохотал, но внезапно оборвал смех и стал внимательно прислушиваться к пению Юла. В заключение тот, как всегда, исполнил «Счастливчиков с улицы Мальшанс».

Есть на свете золотые города…

Где у каждого в бумажнике мильон,

Но не быть там и не жить там никогда

Тем, кто робок, или глуп, или влюблён,

пел Юл.

А мы ребята смелые, свой не упустим шанс!

Счастливчики, счастливчики мы с улицы Мальшанс!..

Чтоб удачу не оставить на пути,

Добираясь до прекрасных городов,

Надо крепко сжать кулак и так идти,

Так идти, всегда вперёд без лишних слов.

А мы ребята смелые…

— Слушай, Лукас, — толстяк наклонился вперёд, он говорил шёпотом, — ты всё-таки свинья! Ты мне продал сейчас триста штук. Ты сказал, что это лучшие, самые модные. Я тебе отвалил сумасшедшие деньги. А эту почему не дал?