Страница 16 из 35
Одним из главных аргументов идеализма в пользу признания души как особой натуры человека был вопрос о свободе воли. Идеалисты утверждали, что явления духовного мира неподвластны изучению с помощью естественнонаучных методов, так как в области духа господствует абсолютная свобода и т. п. Многие ученые середины XIX в. (И. Мюллер. Г. Гельмгольц, К. Бернар, И. М. Сеченов и др.) мало ориентировались на подобные высказывания и занимались изучением фактов, т. е. стремились по существу материалистически взглянуть на явления духовной жизни человека. Опираясь на результаты науки, Добролюбов заключал, что воля „еще более, нежели чувство, зависит от впечатлений, производимых на наш мозг внешним миром. В наше время, — продолжал он, — уже всякий понимает, что абсолютная свобода поли для человека не существует и что он, как все предметы природы, находится в зависимости от ее вечных законов“ (3, 2, 453). Свобода воли человека есть свобода относительная, в своих поступках человек всегда руководствуется какими-нибудь чувствами и соображениями, зависит от внешнего мира.
Человек низводился Чернышевским и Добролюбовым с того пьедестала, на который он был поставлен Шеллингом, Киркегором, Шопенгауэром и другими идеалистами. Однако это не значит, что он упрощался ими. В человеке ничего нет сверхъестественного, принципиально непознаваемого, несводимого к его материальной жизни, но в то же время человек сам выбирает свои пути, проявляет относительную активность и т. п. Каждый человек — личность, обладающая сложной системой материальных и духовных свойств. Человек немыслим без взаимодействия со средой, с окружающей его жизнью, а в ней, как и в человеке, еще много непознанного. Революционеры-демократы абсолютизировали лишь материальное единство человека и то, что зависимость поведения человека от его материальной жизни, от состояния общественной среды является определяющей. Решение Добролюбовым вопросов о непосредственных стимулах, мотивах и материальных основах действий человека, о мозге как основе умственной и духовной жизни человека и т. п. составило важный вклад в развитие материалистической философии
Через год, в 1859 г., Добролюбов возвращается к этим вопросам в статье „Основания опытной психологии“, где он продолжает разрабатывать учение о мозге как субстрате, носителе человеческого сознания. Здесь Добролюбов подходит к вопросу несколько шире, обсуждая философские аспекты психофизической проблемы.
Подробное рассмотрение представлений Добролюбова о связи умственной деятельности человека с мозгом показывает тождество взглядов руководителей „Современника“ на вопрос о единстве человеческой природы. Это сходство замечается прежде всего в подобии аргументации. К примеру, возьмем суждения о невозможности отрыва силы (качества) от материи, о миогокачественности материальных объектов и т. п. (ср. 84, 7, 242, 10, 988). Сходство не является случайным. Оно вытекает из того, что работы Добролюбова и Чернышевского, обосновывающие материальное единство природы человека, были написаны по единому замыслу и взаимно дополняют друг друга. В 1858 г. появляется статья Добролюбова „Органическое развитие человека в связи с его умственной и нравственной деятельностью“, в 1859 г. — другая его статья — „Основания опытной психологии“, в 1860 г. опубликована работа Чернышевского „Антропологический принцип в философии“. Добролюбов взял менее широкий аспект проблемы, а именно связь умственной деятельности с мозгом, психического и физиологического, и рассматривает отсюда единство человека. Однако в его работах заключалась основа для более широкой постановки вопроса. Это становится особенно явно тогда, когда он отвечает психологам-идеалистам, возражающим против признания мозга в качестве носителя психической деятельности на том основании, что даже признаков подобного нельзя заметить в других органических и неорганических телах. Добролюбов писал: „…возражатели забывают, что в мире все подлежит закону развития и что мозг человеческий, по их же словам, есть тончайшая материя. В природе все идет постепенно от простого к более сложному, от несовершенства к более совершенному; но везде одна и та же материя, только на разных степенях развития. Что ж удивительного, если на одной степени мы находим то, что несвойственно другой?“ (3, 4, 262). В работе „Антропологический принцип в философии“ Чернышевский решает вопрос о природе человека уже в предельно широком виде, а именно как вопрос о соотношении материи и сознания, он конкретно прослеживает развитие сознания, формирование и проявление этого свойства высокоорганизованной материи. Примечательно, что о психофизической проблеме, о мозге как материальном носителе сознания Чернышевский не говорит, полагая вопрос исчерпанным уже в работах Добролюбова. Если мы не будем принимать во внимание этот факт, то будет неясно, почему Чернышевский обошел молчанием вопросы, имеющие в рамках антропологического материализма XIX в. первостепенное значение.
Материалистическое решение проблемы о единстве природы человека Чернышевский положил в основу разработки социологии, вопроса о потребностях человека и путях их удовлетворения и т. п. Добролюбов же с точки зрения единства природы человека рассматривал основы теории личности, направления идейного, нравственного и духовного развития ее. Гармоничное развитие личности, полагал Добролюбов, будет осуществлено в результате ликвидации эксплуатации человека человеком и монополии эксплуататоров на умственное развитие, т. е. на основе социалистического преобразования общественной жизни.
2. ЕДИНСТВО СЛОВА И ДЕЛА В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛИЧНОСТИ
Философия Чернышевского и Добролюбова имела боевой, наступательный характер. Это в особенности проявляется в понимании ими проблемы личности. Систематическое доказательство личной и социальной активности личности является существенной особенностью антропологического материализма русских революционных демократов. Личность выступает как связующее звено теории и практики, она призвана реализовать теорию в своей практической деятельности. „Получив понятие об общем… расширив свое миросозерцание до понимания общих нужд и потребностей человечества, — пишет Добролюбов, — образованный человек чувствует непременное желание перенести свои теоретические взгляды и убеждения в сферу практической деятельности“ (3, 3, 264). Причем эта деятельность понимается революционными демократами как весьма конкретная по месту и времени, направленная на достижение реальных целей. Согласно Добролюбову, первоначально человек в практической реализации теории ограничивается своим отечеством. Деятельность человека конкретна уже вследствие ограниченности его возможностей и сил. Такая постановка вопроса в условиях России того периода нацеливала общественных деятелей на конкретные задачи освободительного движения и призывала их определить свое место в этом движении.
Переход от революционной теории к революционной практике — сам по себе очень сложный процесс. Революционеры-демократы — и Чернышевский, и Добролюбов — принципиально верно понимали свои ближайшие задачи. Все их шаги были направлены на подготовку деятельности „молодых штурманов будущей бури“, деятельности, которая имела и свой исторический смысл, и историческое оправдание в дальнейшем развитии классовой борьбы в России. Именно политическая деятельность предшественников русской социал-демократии была одновременно и практической проверкой принятых ими теорий, в том числе и разработанных Чернышевским и Добролюбовым.
Понимание неотразимой потребности перехода от теории к практике должно было привести к осознанию необходимости объединения передовых личностей в организацию. Чернышевский и Добролюбов об этом в своей теории не говорили, но такой вывод логически вытекал из их позиции (см. 63, 478–482. 49, 244–245). Его сделали организаторы „Земли и воли“ 60-х годов (Н. А. и А. А. Серно-Соловьевичи, В. С. Курочкин и др.), идейным вдохновителем которых был Чернышевский. Такой вывод с необходимостью следовал еще и потому, что вожди революционной демократии никогда не отделяли политическую борьбу от социальной, напротив, они подчеркивали органическую взаимосвязь той и другой.