Гердер

Недостаток источников мешал Гердеру дать сколько-нибудь обстоятельный очерк истории культуры Китая, Индии, Индокитая, Кореи, Японии. Каждой из этих стран он посвящает небольшой раздел, но отсутствие исторического материала заставляет его ограничиться лишь краткими сообщениями о географических условиях, быте и нравах этих народов. В XVIII в. не были еще расшифрованы ни древнеегипетские иероглифы, ни ассиро-вавилонская клинопись. Гердер поэтому мог дать лишь самую общую характеристику роли народов Двуречья и Древнего Египта в культурном развитии человечества. Он отмечает высокое развитие у этих народов животноводства и земледелия, торговли и ремесел, в частности плавки металлов; им принадлежит создание сложных ирригационных сооружений. Первые успехи науки, в частности астрономии, Гердер связывает с развитием у них хозяйственной жизни. Финикийцам принадлежит создание алфавита, изобретение стекла, первая чеканка металла, они достигли высокого совершенства в обработке тканей, вели оживленную торговлю по всему Средиземному морю. Становление культуры Гердер пытается объяснить естественным ходом событий, в первую очередь удовлетворением насущных потребностей. «Нужда, обстоятельства, случай» — вот что, по его мнению, двигало людей по дороге цивилизации.

При анализе древнегреческой культуры главное внимание Гердер уделяет искусству. Здесь он во многом опирается на «Историю искусства древности» Винкельмана[11]. Подобно Винкельману он связывает характер античного искусства с климатом страны, государственным строем, религией, образом жизни древних греков. «Их религия нуждалась в изображении богов, в сооружении храмов, их государственное устройство требовало памятников и общественных построек, их климат и образ жизни, их трудолюбие, роскошь и тщеславие создавали у них потребность в произведениях искусства» (9, т. XIV, стр. 106). При рассмотрении конкретной истории искусства у Гердера рождались мысли о связи искусства с практической деятельностью людей, которые он затем подробнее развил в полемике против Канта.

Особенно Гердер подчеркивает значение мифологического мышления для возникновения древнегреческой пластики и литературы. Греческая мифология — «самая богатая, самая прекрасная на земле», ее центральная идея о родстве людей и богов наполняла искусство благородным, гуманистическим содержанием. «Если вы хотите создать новую Грецию… дайте народу поэтически-мифологические суеверия наряду со всем тем, что сюда относится, во всей естественной простоте» (9, т. XIV, стр. 108). Но он не строит никаких иллюзий о возрождении античности; впрочем, и не скорбит по этому поводу. Он понимает, что мечтать о возврате времен Греции и Рима было бы наивно, юность мира прошла, и даже если бы был возможен возврат к прошлому, вряд ли принес бы он пользу человечеству. К тому же, восторгаясь свободой и демократизмом древнегреческих республик, Гердер был далек от их идеализации. Он не закрывает глаза на грабежи и войны, которые не прекращались в Греции, на притеснение колоний, тяжелые государственные повинности, лежавшие на гражданах. Но, с другой стороны, Гердер отмечает, что именно эти обстоятельства послужили основой, на которой вырастало прекрасное искусство, ставшее неразрывной составной частью жизни греческого народа, специфической формой, как сказали бы мы, его общественного сознания.

Из религиозных сказаний, по Гердеру, из образов мифологии и народной поэзии в Древней Греции родилась и развилась наука, которая первоначально существовала только в форме философии. Сократ и многие его предшественники занимались изучением главным образом этических проблем. Дух точных наук, естествознания и математики был пробужден Платоном и Аристотелем, учение последнего подверглось в средние века весьма односторонней интерпретации. Сочинения Аристотеля по естественной истории, физике, этике и политике полностью еще не оценены. Строительство научного здания, фундамент которого заложен им, пока не завершено. Ученики Аристотеля создали разветвленную сеть конкретных наук.

Для будущего исследователя античной цивилизации Гердер намечает основные этапы греческой истории. Начальный период (Гердер оценивает его продолжительность примерно в 700 лет) — возникновение родовой культуры; затем постепенное превращение первоначальных родовых монархий в аристократические (Спарта) и демократические городские республики (Афины). Первым крупным событием в истории Греции Гердер считает войны с Персией, которые открыли перед Афинами дорогу славы и процветания, привели к «веку Перикла», но в то же время заронили опасную искру, разгоревшуюся впоследствии в пламя, уничтожившее афинскую государственность. Этой искрой было стремление к славе и богатству, которое изнутри подорвало некогда здоровый организм Афинской республики. Причины падения Афин, возникновение Македонской монархии и ее гибель Гердер также объясняет естественным, закономерным ходом событий. Особый интерес представляет гердеровский анализ распада Римской империи, основные этапы истории которой он также рассматривает в «Идеях…». Причины этого он видит не в испорченности нравов, а в факторах, коренившихся в самом внутреннем устройстве Римского государства: прежде всего в борьбе сословий (патрициев и плебеев), которая подрывала изнутри устоя государства; в противоречиях между Римом и его многочисленными провинциями; наконец, в рабстве — этом источнике разложения и внутренних потрясений, наиболее сильным из которых было восстание рабов во главе со Спартаком. И лишь в заключение Гердер говорит о роскоши, расточительстве римлян периода империи, рассматривая их не как причину, а, скорее, как следствие упадка государства.

С большой симпатией Гердер относится к славянским народам, отмечая как черты национального характера их трудолюбие, добродушие и гостеприимство. Рассматривая взаимоотношения славян с соседями, он отмечает, что «многие нации, но больше всего немецкие племена совершали но отношению к ним тяжелые преступления» (9, т. XIV, стр. 278), франки и саксы угнетали и уничтожали славянские племена. Гердер предсказывал освобождение и большое историческое будущее славянским народам. Глава о славянах в книге Гердера нашла широкий отклик у деятелей славянского Возрождения XIX в. Ее перепечатывали в славянских журналах, переводили на национальные языки, на нее ссылались Ян Коллар и Франтишек Челаковский. С полным основанием П. Рейман рассматривает Гердера «как одного из первых поборников дружбы между немецкими и славянскими народами» (22, стр. 162).

Специальную главу Гердер посвящает возникновению христианства, подчеркивая его первоначальный демократический характер. Христос для него — реальная историческая личность, выходец из народа, мысли Христа были направлены на то, чтобы помочь бедным и страдающим. Именно поэтому его идеи были «подлинной революцией в нравах», сини сразу получили широкое распространение среди рабов, бедняков, должников, нищих и т. д.

Первоначальные идеи христианства состояли не в создании чисто духовной общины; церковные пастыри должны были ограничиваться лишь заботой о нравственном благе паствы. Однако христианская церковь вскоре выступила вопреки учению Христа с претензиями на руководство светской жизнью, в результате чего возникло соперничество за главенствующие посты внутри церковной иерархии и началась борьба между духовной и светской властью, в течение тысячелетия раздиравшая затем Европу.

Гердер подробно прослеживает распространение христианства и отмечает, что обращение языческих народов в католичество часто совершалось с помощью огня и меча. Церковь освящала кровавые грабительские походы, которые завершались превращением покоренных народов в христиан и крепостных. «Так была создана христианская Европа, а позднее крест Христа как символ убийства был пронесен и в другие части света. В Америке еще дымится кровь убитых, да и в Европе порабощенные народы проклинают своих „крестителей“» (9, т. XIV, стр. 410)[12].

11

Гердер необычайно ценил эту книгу, считая ее «идеалом истории» одного народа, в данном случае греческого. Однако у Винкельмана он видел слабость, которую старался избежать в своем труде, — отсутствие анализа преемственности культуры, связей между народами: «В этом произведении, полном великих исторических прозрений, мне не хватает самого значительного: как один народ передавал свою культуру другому, что́ каждый из них получал в результате возникших связей, изобретал, улучшал, развивал дальше?» (5, т. 1, стр. 213).

12

Принц Август Готский, прочитав четвертую часть «Идей…», вспомнил о Вольтере. «Вы сходитесь во мнениях с этим писателем, — писал он Гердеру, — едва ли не чаще, чем думаете и желаете» (13, т. 2, стр. 242). Фихте, пострадавший в 1798 г. от несправедливого обвинения в атеизме, был просто возмущен тем, что Гердеру сходит с рук критика христианства. В одном из своих писем (1799) он даже грозил поднять вопрос о том, почему не привлекают к ответственности «веймарского суперинтенданта, печатно изложившего философскую систему, которая так же похожа на атеизм, как одно яйцо похоже на другое» (13, т. 2, стр. 734).