Страница 12 из 34
2. Фома полемизировал также с другой точкой зрения, с так называемым онтологическим доказательством бытия бога, которое выдвинул Ансельм Кентерберийский, считавший, что если понять, например, что такое часть и что такое целое, то вместе с тем станет ясно, что целое больше части. Подобно этому если мы осознаем понятие бога, то тем самым убедимся в его бытии. Это происходит потому, что выражение бог означает нечто, выше и совершеннее чего нельзя ничего представить. Другими словами, онтологическое доказательство основывалось на утверждении, что из самого понятия бог с очевидностью следует бытие бога.
Аквинат считал это рассуждение неубедительным, ибо «понятие бога неясным образом, заключено в нашей природе». По его мнению, такое понимание справедливо постольку, поскольку касается стремления к счастью, ибо, желая его достичь, человек должен познавать. Однако это познание не является подлинным, так как счастье понимается по-разному. Одни видят счастье в обладании богатством, другие — в наслаждении и т. д. Отсюда также следует, что бытие бога нужно доказывать рациональным способом.
3. Бытие бога недоказуемо при помощи разума. Сторонники этой точки зрения рассуждали следующим образом: все, что относится к области веры, превышает познавательные возможности разума. Бытие бога — это истина откровения. Поэтому бытие бога невозможно доказать рационально, и все усилия в этом направлении заранее обречены на неудачу.
4. Доказательство бытия бога — это познание его сущности. Однако ее познание невозможно, во-первых, вследствие слабости разума, во-вторых, потому, что мы не знаем, чем является бог. Мы можем лишь сказать, чем он не является, и ничего более.
5. Рациональное доказательство бытия бога можно осуществить лишь исходя из результатов творения. Однако они не пропорциональны величию бога, ибо последний бесконечен, а результаты конечны. Поэтому результаты творения не могут служить основой доказательства бытия бога.
В противоположность трем последним точкам зрения Фома утверждает, что доказать существование творца можно двумя способами: через причину (propter quid) и через следствие (quia). Переводя эту схоластическую терминологию на современный язык, можно сказать, что в первом случае речь идет о доказательстве априорном, т. е. от причины к следствию, во втором же — об апостериорном, т. е. от следствия к причине. Фома, принимая этот второй способ, доказывает, что поскольку следствия существуют и зависят от причины, то существование последней не подлежит сомнению. Отсюда следует, что, поскольку существование бога не является для нас непосредственно очевидным, постольку оно может быть доказано при помощи известных нам следствий.
В соответствии с этим рассуждением Аквинат формулирует пять «доказательств-путей» бытия бога.
1. Доказательство от движения (ex motu), называемое в настоящее время кинетическим доказательством, исходит из того, что вещи находятся в движении, а все движущееся приводится в движение чем-то другим, ибо движение это не что иное, как соединение материи с формой, переход возможности в акт. То, что актуализирует потенцию, есть форма, некое бытие в акте. Следовательно, в понятие движения входит то, что движется, и то, что движет. Нечто движущееся должно быть приведено в движение чем-то другим. Поэтому, если бы какое-то бытие, приводящее нечто в движение, само было приведено в движение, то это было бы совершенно чем-то другим, а это другое в свою очередь приводилось в движение третьим и т. д. Однако цепь двигателей не может быть бесконечной, ибо в таком случае не было бы первого «двигателя», а следовательно, и второго, и последующих, и вообще не было бы движения. Поэтому, делает вывод Фома, мы должны дойти до первой причины движения, которая никем не движется и которая все движет. Такой причиной должна быть чистая форма, чистый акт, которым является бог.
Как видно, кинетическое «доказательство» основано на двух предпосылках: 1. Всякое бытие, находящееся в движении, должно быть приведено в движение посредством другого бытия, являющегося его двигателем. 2. Цепь двигателей не может быть бесконечной. Ни одна из этих предпосылок не выдерживает критики с точки зрения физики и механики нового времени. Закон инерции Галилея — Ньютона неопровержимо доказывает, что движение по прямой совершается без воздействия каких-либо других сил. Этому отнюдь не противоречит тот факт, что любое криволинейное и ускоренное движение, как и прямолинейное и равномерное, при условии противодействия других тел совершается с участием силы. Это можно наблюдать хотя бы на примере движения Солнца и эллиптического движения планет. Последнее возможно потому, что в силу закона всемирного тяготения Солнце притягивает планеты, входящие в его систему. Однако Солнце как сила, приводящая в движение планеты, уже не требует существования какой-то иной силы, которая бы его приводила в движение. Воспользуемся здесь также примером из атомистики, которая доказывает, что в ядрах атомов заключена громадная энергия, являющаяся внутренним источником движения материи. В кинетическом «доказательстве» явно спутан абсолютно первый двигатель с первым двигателем, действующим в отдельно взятой цепи движущих причин. Эту аргументацию можно было бы упрекнуть в некоторой не-историчности, т. е. сказать, что Фоме не были известны основы механики и физики Галилея — Ньютона. Этот упрек был бы справедлив в том случае, если бы кинетическое «доказательство» со смертью Фомы прекратило свое существование. Но ведь оно поддерживается и ревностно «защищается» современными томистами, которым прекрасно известны положения упомянутых наук.
Если же говорить о второй кинетической предпосылке «доказательства» бытия бога, т. е. о том, что ряд двигателей не является бесконечным, то она также основана на ложной посылке, отождествляющей самое раннее движение в данном ряду движений с неким абсолютно первым движением.
Кинетическое доказательство Фомы по форме напоминает выводы Аристотеля о «первом двигателе». Если же иметь в виду содержание рассуждений Стагирита и Аквината, то они принципиально отличаются друг от друга. Хотя рассуждения греческого мыслителя и несут на себе метафизический отпечаток — форма отрывается от материи, движение не рассматривается как необходимый атрибут материи, — тем не менее его «первый двигатель» не имеет ничего общего с богом, сотворяющим мир из ничего. Аристотель доказывает существование «первого двигателя», столь же вечного, как и сама материя, тогда как Фома теологизирует это понятие, превращая его в личного бога, находящегося за пределами мира.
2. Доказательство от производящей причины (ex ratione efficients) гласит, что в материальном мире существует определенный причинный порядок, берущий свое начало от первой причины, т. е. бога. Невозможно, рассуждает Фома, чтобы нечто было собственной производящей причиной, поскольку оно существовало бы раньше себя, а это нелепо. Следовательно, подобно тому как не может быть бесконечной цепь движений, не может быть бесконечной и цепь действующих причин, ибо во всей последовательности причин первый член является причиной среднего, а он в свою очередь является причиной последнего. Ведь если мы отбросим причину, продолжает далее Аквинат, то мы отбросим также и следствие. Если в цепи производящих причин не признать абсолютно первую причину, то тогда не появятся и средние и последние причины, и, наоборот, если в поисках причин мы уйдем в бесконечность, то не обнаружим первой производящей причины. «Следовательно, — читаем мы в „Теологической сумме“, — необходимо положить некоторую первичную производящую причину, каковую все именуют богом» (6, I, q. 2, 3 с). Здесь, как и в кинетическом доказательстве, Фома смешивает понятия абсолютно первой причины и первой причины в определенной причинной цепи.
3. Доказательство от необходимости и случайности (ex contigente et necessario) исходит из того, что в природе и обществе существуют единичные вещи, которые возникают и уничтожаются или могут существовать либо не существовать. Другими словами, эти вещи не являются чем-то необходимым, а, следовательно, имеют случайный характер. Невозможно представить, по мнению Фомы, чтобы подобного рода вещи существовали всегда, ибо то, что может существовать, временами реально не существует. Отсюда также следует, что если любые вещи могут не существовать, то некогда они не существовали в природе, а если так, то невозможно, чтобы они возникли сами собой. Как явления случайные, они требуют наличия необходимой причины, существование которой вытекает из ее сущности. «Поэтому необходимо положить некую необходимую сущность, — пишет Фома, — необходимую самое по себе, не имеющую внешней причины своей необходимости всех иных; по общему мнению, это есть бог» (6, I, q. 2, 3с.).