Страница 121 из 122
Праведная война, почитание военных святых, оружие и воины заняли особое место в христианской литургической практике. Для того чтобы быть рыцарем, мало было иметь боевого коня, оружие, физическую силу, храбрость. Необходима была воля и дисциплина в следовании нравственным нормам, возложение на себя которой обозначалось соответствующими ритуалами — инициатическим посвящением. Франко Кардини задавался вопросом, почему средневековый рыцарь выглядит для нас сейчас существом более прекрасным, чем банковский служащий, и более «ужасным», чем военный танкист или летчик, и сам же отвечает на этот вопрос. Оценка «прекрасного» и «ужасного» имеет свои особые причины, коренящиеся в архетипах. Из глубокой древности арийских народов происходит культ богов-всадников. Воинская доблесть, могущество, облаченное в латы, и соответствовали всегда древнему архетипу верховной божественной неумолимой силе, призванной творить суд Божий здесь, на земле.
Самосознание рыцаря, витязя преодолело рубеж Средневековья и вошло составной частью в систему ценностей, мужских добродетелей современности. В этом и состоит коренная причина того, что средневековый витязь для нас, современных людей, людей мира, с которого уж было сорван покров сакральности, прекраснее банковского служащего и будет прекраснее, пока в мире не умерли сугубо мужские ценности и принципы: верности и чести! Здесь же истоки того образного, поэтического понятийного образа, который сложился в XIX веке вокруг некогда конкретно-сословного имени витязей. Витязь стал синонимом чести, воинской доблести и христианского воинского подвижничества.
Подвиг богатырства, христианского воинского служения был осмыслен и русской философией. Величайший русский ум, Лев Александрович Тихомиров, осмысливая войну в свете христианского учения о смысле земного бытия, замечал, что прикрываемое вырванными из контекста Священного Писания цитатами пацифистского характера «размягченное состояние умов, дряблость чувства, отвращение от всякого напряжения энергии вообще, какое-то «обабленное» настроение от всякого действия «силой», и, в частности, «отрицание войны», находятся в резкой дисгармонии с запросом истории на мужскую доблесть и борьбу за ценности и идеалы». Л. А. Тихомиров считал: «Война уясняет смысл жизни, как и сама понятна лишь тому, кто разумом или инстинктом понимает смысл жизни. Жизнь — в идеале — есть мир, но жизнь в факте есть борьба. Тот мир, который составляет цель и идеал жизни, вовсе не есть пассивное бездействие, нирвана. Нет, мир состоит в гармоническом содействии всех сил жизни. Мир не есть гнилое болото, не есть безжизненность или бессилие, а — только гармония оживленных и содействующих одна другой сил. Это идеальное состояние жизни, по идеалу христианства, наступит вполне только с окончанием здешнего, земного, Мира. Но ...совершенно не подлежит сомнению, что в условиях нашей органической природы — указанный идеальный мир находится в вечном неустойчивом состоянии и достигается только вечным напряжением борьбы. В законах нашей органической природы состояния мира можно достигать только постоянной борьбой, так что цель жизни есть мир, а средство для этого — борьба. Строительница мира есть, таким образом, не слабая, не дряблая, не пассивная личность, а напротив — способная к борьбе, обладающая силой и активностью, но только не эгоистическая, а самоотверженная. Слабость и размягченность личности ведут вовсе не к миру, а лишь к предоставлению свободного поля действия злу. Потому-то человеческое общество никак не должно допускать извращения своего вкуса в отношении того, какие качества личности прекрасны, идеальны, требуют прославления. Добродетель и нравственная красота состоит не в бессилии, не в слабонервности, не в апатичности, а в том, чтобы человек, имея силы и нервы все разрушить, — в то же время, по любви к добру, не разрушал, а сохранял и созидал жизнь. Такими сильными и самоотверженными людьми живет мир и держится добро. Такую личность должно уважать, ставить примером для себя и для других как идеальную и героическую. Этому идеалу, если не глубже всех, то нагляднее всех удовлетворяет воинское звание».
Говоря о необходимости отстаивания своих священных идеалов силой, Тихомиров указывал: «Всякое убеждение рано или поздно непременно проявляется в формах физического действия, по той простой причине, что человек не дух и живет в телесном виде. Все наши поступки представляют соединение актов духовных и физических. Уж если человек что-нибудь делает, то непременно в сопровождении и физических актов... Противодействовать злу можно иногда нравственными воздействиями, но иногда невозможно иначе, как физически, и тогда «сопротивление» и «насилие» — нравственно обязательны. Поэтому-то человек, для которого, чтобы быть деятелем правды в обществе, — непременно должен понимать сложный характер борьбы, на нем лежащий. Общество со своей стороны должно понимать, что именно такие люди ему и нужны: люди крепкие, способные и готовые постоять за правду всеми силами, какие им дал Бог: головой, где нужно, сердцем, где его место, но также и руками, если это неизбежно, и отдать за правду не одни только нервы свои, но и кровь». Именно в этом по традиционному русскому пониманию и состоял подвиг богатырства за святую веру. В этом состоял и жизненный подвиг древних витязей, отстаивавших народные святыни с оружием в руках».
В отличие от современного «гуманного» пацифизма, вздувающегося волдырями или выступающего сыпью на запаршивленных душах обабившихся современников, христианское отношение к воинскому служению за веру требовало от мужской половины населения «железа» в руках и в блеске глаз через наличники стальных шлемов. «Да и как быть иначе? Ведь люди имеют свои идеи, свои идеалы. Эти идеалы развиваются по различным направлениям, объединяют вокруг себя различные группы людей и, в конце концов, нарастают во враждебные коллективности, из которых каждая стремится к господству. Это логично и неизбежно, потому что только при господстве идея может осуществить себя вполне. И вот — является война», — писал Л. А. Тихомиров.
Разумеется, здесь речь идет об обществе, в котором действительно есть идея. В противном случае общество без идеи не сможет вести войну и по сути обречено стать пылью истории. Война в обществе, живущем священными идеалами, имеет смысл очень глубокий, который делает такую войну в глазах народа священной и делает обязательным уважение к исторической роли силы и доблести. Л. А. Тихомиров полагал: «Этой исторической роли силы не должен забывать ни один народ, который имеет историческую роль, миссию... Мелкие, внеисторические народы могут жить, забывая значение войны: все равно не они будут устраивать человечество, а их самих кто-то будет устраивать (пользовать. — Авт.). Но всякая нация, которой дано всемирное содержание, должна быть сильна, крепка и не должна ни на минуту забывать, что заключающаяся в ней идея правды постоянно требует существования защищающей ее силы. Война, как вооруженная защита этой национальной идеи, как орудие ее распространения и утверждения, — есть и будет явлением необходимым, явлением, без которого, при известных условиях, невозможны ни жизнь нации, ни окончательное торжество той общечеловеческой идеи, которая в результате окажется величайшей, наиболее объединительной, наиболее способной дать мир народам».
И если нам, русскому народу, суждено исполнить до конца свою историческую миссию перед концом истории, мы должны вернуться к священному пониманию войны как подвига во имя святой православной веры, подвига, кровью предков выписанного на наших исторических боевых знаменах: «За Веру, Царя и Отечество». Этот бессмертный национальный девиз вновь зовет тех, кто еще мужчина, к мечу. Такое отношение к ратному труду изначально существовало на Руси с момента ее крещения князем Владимиром. Подвиг богатырства, как вид церковного послушания, лег в основу воспитания христолюбивого воинства, чьи идеалы четко и гениально выразил Суворов. В словах полководца мощь, сила, непобедимость русского крестоносца. «Драться как? Храбро, по-русски! Награда за подвиг? Мертвым Царство Небесное, живым — слава, слава, слава!» Суворов завещал русским воинам: «С Бога начинай все... Потомство мое прошу брать пример; всякое дело начинать с благословением Божиим, до издыхания быть верным Государю и Отечеству, избегая роскоши, праздности, корыстолюбия. Ищи славу только через истину и добродетель, которые суть мои символы... С Богом, ребята».